Зимняя кампания Филиппа V в Пелопоннесе (Сивкина Н. Ю.)

Первые кампании 219 г. шли с переменным успехом, хотя несогласованность действий командующих Эллинской лиги дала некоторые преимущества этолийцам¹. Более всего пострадала Ахайя, которая подверглась нападениям Этолии, Спарты и Элиды. Однако зимняя кампания 219 г. коренным образом отличалась от операций начала войны.

Согласно Полибию, события разворачивались следующим образом. Осенью 219 г. состоялись выборы стратега Этолийского союза², им стал Доримах (Polyb., IV, 67, 1). Фактически сразу после этого, действуя в русле традиционной этолийской тактики, он вторгся в Эпир, разоряя страну. Разграблено было даже святилище в Додоне. Примечательно, что военных столкновений не произошло, этолийцы безнаказанно вернулись домой (Polyb., IV, 67, 2—5). Эпироты даже не попытались их остановить, судя по данным историка. Этот факт требует особого объяснения.

Возможно, ответ в данном случае подскажет одна из «стратегем» Фронтина, который пишет: «Никострат, полководец этолийцев, в войне против эпиротов, когда дорога в ту страну стала для него опасной, сделал вид, что собирается вторгнуться через другое место. Масса эпиротов сбежалась, чтобы помешать этому. Тогда Никострат, оставив небольшой отряд, чтобы создать видимость, будто войско остается на месте, с остальными силами вступил в страну через проход, по которому его не ожидали» (I, 4, 4). Дата этого события не указана, но считается, что нападение имело место несколько раньше Союзнической войны, возможно, во времена Деметриевой войны. Кроме того, имя полководца совпадает с именем отца Доримаха (Polyb., IV, 3, 5). Поэтому вполне допустимо предположение, что если именно отец нынешнего стратега применил такую хитрость в прежних кампаниях, то, вполне естественно, что его опытом мог воспользоваться и сын во время отступления. О том, что эпироты должны были быть готовы к отражению внешнего вторжения, говорит следующий факт: эпирское ополчение, активно участвовавшее³ в первых операциях в составе македонской армии, летом вернулось домой (Polyb., IV, 66, 1—5). Следовательно, можно было собрать некоторое число воинов и попытаться воспрепятствовать их возвращению в Этолию или отбить какую-то часть добычи.

Маршрут Доримаха известен только в общих чертах. Полибий говорит (IV, 67, 1), что он вторгся в верхнюю часть Эпира (…??? ???? ??? ?????? ??? ???????…), т. е. шел через Афаманию. Вполне вероятным кажется предположение, что эпироты ожидали возвращения этолийцев тем же путем, по которому они пришли. Доримах же, за плечами которого было много грабительских набегов, мог использовать хитрость Никострата и уйти через другой перевал. Поэтому данное предприятие оказалось весьма успешным.

Однако следующий этолийский рейд закончился неожиданностью. Этолийский стратег Эврипид, вероятно, базировавшийся в Элиде, попытался пройти к Сикиону (Polyb., IV, 68)⁴. Однако по дороге, случайно узнав, что в Пелопоннес прибыл македонский царь Филипп V, повернул обратно. Но царская армия догнала этолийцев в районе Стимфала и разгромила (Polyb., IV, 69). Успех македонян был в немалой степени связан с бегством с поля боя Эврипида, который, бросив своих солдат, укрылся в Псофиде.

Появления македонских сил в разгар зимы никто не ожидал. Филипп прошел через Фессалию, Эвбею⁵, Беотию⁶ в Коринф (Polyb., IV, 67, 7). Оттуда послал приказ ахейскому стратегу о сборе ополчения в Кафиях (Polyb., IV, 67, 8). Направляясь туда же, царь шел через перевал Апелавра и встретил отступавшие силы Эврипида⁷. Преодолев снежные метели на перевале через Олигирт⁸, македоняне достигли Кафий (Polyb., IV, 70,1). Соединившись с ахейцами, Филипп подошел к Псофиде. Это место довольно точно описано у Полибия (Polyb., IV, 70—72) и Павсания (8, 24, 1—14). Оно считалось одним из самых неприступных в Аркадии⁹. Тем не менее царь не только решился на штурм города, но и успешно провел эту операцию. Защитники были вынуждены отступить на акрополь, однако, ввиду неподготовленности его к осаде пошли на переговоры о сдаче. Филипп позволил им покинуть город, Эврипид вернулся в Этолию, а Псофида была передана Ахейскому союзу (Polyb., IV, 70—72).

Дальнейшие события развивались стремительно. При приближении царя элейцы покинули Ласион¹⁰; македоняне взяли город с набега и передали его ахейцам (Polyb., IV, 73, 1—2). Захватив Страт¹¹, также покинутый, передали его телфусцам (Polyb., IV, 73, 2). Через пять дней царь прибыл в Олимпию, где три дня его войско отдыхало (Polyb., IV, 73, 3). Затем последовало македонское вторжение в Элиду, которое принесло обильную добычу, в том числе большое число пленных (Polyb., IV, 73, 4 — 75).

Следующие операции развернулись южнее Элиды, в Трифилии. Зтолийцы направили в Пелопоннес нового стратега — Филлида, который имел в своем распоряжении войско из этолийских и элейских граждан, а также наемников (Polyb., IV, 77, 6—7). Македоняне, оставив Олимпию, двигались по дороге на Фарей¹², они прибыли в Тельфусу, Герею¹³, где распродали добычу, затем вторглись в Трифилию (Polyb., IV, 77, 5). Основной удар был нанесен македонским царем по Алифере, хорошо укрепленному месту. Повторился сценарий захвата Псофиды. Македоняне завладели городом, потом последовали переговоры с защитниками акрополя и сдача города при условии неприкосновенности осажденных (Polyb., IV, 78). После этого события жители Лепрей поднялись на борьбу с этолийцами и отправили посольство к македонскому царю с предложением сдать ему город. Затем в течение 6 дней Филипп завладел всеми городами Трифилии. Полибий (Polyb., IV, 77, 9) называет в их числе Самик, Лепрей, Гипан, Типанеи, Пирг, Эпий, Болак, Стилангий, Фрике¹⁴. Филлид был вынужден оставить эти земли (Polyb., IV, 80).

Одновременно провалилась попытка захвата этолийцами Фигалеи (Polyb., IV, 79, 6—8). Жители ее также решили сдаться македонскому царю; сюда было направлено войско во главе с Таврионом (Polyb., IV, 80, 3). На этом боевые действия прекратились. Остаток зимы Филипп провел в Аргосе (Polyb., IV, 87,13).

Изложение хода этой кампании весьма примечательно. Удивительно уже то, что Филипп решился на зимнюю кампанию, хотя погода не благоприятствовала военным действиям. Полибий указывает (IV, 70, 1): македонским воинам пришлось преодолевать снежные метели и перевалы. Царь прибыл в Коринф ко времени зимнего солнцестояния (Polyb., IV, 67, 7). Погода в это время была очень холодная (Polyb., III, 72, 3), что вполне естественно для середины декабря¹⁵. Поэтому появление Филиппа в Пелопоннесе было неожиданным и для друзей, и для врагов (Polyb., IV, 68—69). Такой тип кампании не использовался со времен Александра Македонского¹⁶. Вероятно, воспитанный на его примере¹⁷ Филипп отважился применить полученные знания на практике, что принесло успех всей операции.

Выбор зимнего времени для начала кампании оправдал себя не только в плане внезапности, но и в плане решения вопроса о содержании армии. Во все времена считалось удачным обстоятельством, если в ходе войны войско могло содержаться за счет врага¹⁸. Зимняя кампания как нельзя лучше способствовала этому. Следует помнить, что речь идет об Элиде, земли которой были плодородны. Урожаи к зиме были собраны, запасы сделаны, поэтому завоеватели не имели проблем с получением продовольствия. Обилие захваченной добычи подчеркивает и Полибий (Polyb., IV, 73, 4—5; 74, 7—8; 77, 5). Примечательно, что все разорения имели место на земле Элиды. Когда же речь идет о Трифилии, не встречается ни одного упоминания о грабежах. Вполне вероятно, македонский царь не допустил бесчинств на этой территории, поскольку планировал поставить земли Трифилии под македонский контроль. Ему требовалось приобрести дружественное отношение жителей к себе.

Вторая особенность данного похода — его стремительность, в духе Александра Македонского в 335 г. Даже, как подчеркнул Плутарх, «редкостная стремительность» (Arat., 48). Маршрут Филиппа приведен у Полибия (Polyb., IV, 67—80). Выйдя из Коринфа, он остановился во Флиунтской области, затем мимо Стимфала прошел к Псофиде, после ее штурма и захвата Ласиона и Страт прибыл в Олимпию, опустошил земли Элиды и двинулся на юг через Телфусу и Герею в Трифилию; подчинив города этой области, отправил отряд Тавриона в Фигалею, а сам вернулся в Мегалополь. На этом кампания завершилась. Таким образом, можно сказать, что царь обошел половину Пелопоннеса примерно за месяц, при этом ему пришлось тратить время на осаду и штурм городов, а также разорение земель противника. Если полагаться на сообщения Полибия, то начало операции следует отнести к зимнему солнцестоянию (втор. пол. декабря), а окончание ее — к середине зимы (…????? ????????… Polyb., IV, 80, 16). «На основе приведенных Полибием данных можно высчитать, что скорость передвижения македонских войск в Пелопоннесе была 10, иногда 9,5 миль в день. Для сравнения: Александр Великий делал по 13 миль в день¹⁹. То, что предпоследний македонский царь двигался медленнее своего знаменитого предшественника, не преуменьшает заслуг Филиппа: следует помнить, что он шел зимой и через горы.

Показательно сравнение зимних операций с летней кампанией 219 г. Филипп выступил из Македонии, вероятно, в начале лета²⁰, потратил 40 дней на осаду Амбрака, потом переправился в Акарнанию. Здесь он соединился с акарнанским войском и начал изгонять этолийские гарнизоны из крепостей, пока не пришло известие из Македонии о готовящемся нашествии дарданов (Polyb., IV, 64—66). Однако узнав, что дарданы передумали, Филипп распустил войско для уборки урожая²¹, а сам остальную часть лета провел в Фессалии. Неизвестно, сколько точно длилась эта кампания, однако примерный подсчет позволяет говорить, что она заняла, вероятно, чуть менее трех месяцев.

Налицо явное отличие в скорости передвижения войск. Зимой, в неблагоприятных условиях, македонская армия действовала успешнее, чем летом. Вполне вероятно, немалую роль в этом играл элемент неожиданности и внезапности. Противник не ожидал, что молодой царь, слабо проявивший себя в начале войны, окажется способен не только преодолевать природные трудности, но и отважится на штурм городов, считавшихся хорошо укрепленными. Его стратегические таланты оставили греков в большом недоумении. Возможно недооценка Филиппа восходит к греческим представлениям. По их меркам командовать войсками в восемнадцать лет — это нелепость, так как гражданин способен занимать такие должности, лишь достигнув тридцатилетнего возраста²². Из этого устоявшегося мнения вытекает высказывание древних авторов о царе как о некомпетентном молодом человеке (Polyb., IV, 24, 1-3; V, 12, 5; 16, 2; 18, 6; 26, 4; Just., 29, 1, 10), хотя Полибий время от времени все-таки вынужден признавать его способности (IV, 77, 1; 82,1; V, 18, 7; 29, 2).

Третья характерная черта зимней военной кампании Филиппа заключается в использовании гораздо меньших сил, чем в первые месяцы войны. Летом у македонского царя было 10 000 фалангитов, 5 000 пельтастов и 800 всадников (Polyb., IV, 37, 7). Кроме того, он имел ополчение из Эпира, 300 пращников из Ахайи и 500 критян-наемников (Polyb., IV, 61, 2). Точное число эпиротов неизвестно, хотя ????????, конечно, явное преувеличение. Для выяснения их численности в армии Филиппа можно привлечь другие данные. Так, в войске Антигона Досона в Клеоменову войну находились 1 000 пехоты и 50 всадников из Эпира (Polyb., II, 65, 4); ровно столько же предоставили акарнанцы. В ходе же летней кампании 219 г. царь получил от акарнанцев 2 000 пехоты и 200 всадников (Polyb., IV, 63, 7). Расхождение весьма существенное, если учесть, что во время боевых действий какая-то часть акарнанцев должна была оставаться дома. Видимо, в случае с Эпиром ситуация выглядит сходным образом. Поэтому не будет, вероятно, выглядеть большим преувеличением предположение, что они предоставили Филиппу около 2 000 человек. Таким образом, в распоряжении македонского царя летом находилось примерно 18—19 000 человек.

Что касается зимних боевых действий, то известно, что царь пришел в Пелопоннес, имея лишь 3 000 меднощитников, 2 000 пельтастов, 300 критян и 300 всадников. Иными словами знаменитую македонскую фалангу полностью он не использовал. Это обстоятельство выглядит вполне логично, так как боевых действий на открытой местности не ожидалось, а на горных перевалах и при штурме крепостей, расположенных на возвышенностях, фаланга теряла свои преимущества. Филипп V в данном случае сделал ставку на мобильность, и она вполне оправдала себя.

Вспомогательные силы царь потребовал у союзника — Ахейской федерации. Он отправил приказ о сборе ахейского ополчения (Polyb., IV, 67, 8). Соединение с ним произошло у Кафий (Polyb., IV, 70, 2). О том, что это было именно ополчение, говорят некоторые факты. Всю предыдущую кампанию Арат Младший вел себя пассивно, так как безуспешно пытался набрать наемников; о созыве ополчения объявлено не было²³. Соответственно, боевые действия ахейский стратег не вел. Теперь же в кратчайшие сроки ему удалось набрать внушительное число солдат. Едва ли ситуация с наемниками изменилась. Полибий утверждает, что общее число армии Филиппа после объединения возросло до 10 000 человек, т. е. Арат привел примерно 4 000 воинов. Таким образом, зимняя кампания задействовала примерно в 2 раза меньше людей, чем летняя, и при этом была гораздо успешнее.

Так же как и летом, даже обладая меньшими силами по сравнению с первой кампанией, македонский царь имел существенное преимущество над врагами. Численность этолийских сил была совершенно незначительной. Первое столкновение с отрядом Эврипида произошло недалеко от Стимфала, до соединения сил союзников. Этолийский отряд насчитывал около 2 200 человек (Polyb., IV, 68,1) против 5 600 македонян. В битве за Трифилию этолийские войска возглавил Филлид; в его распоряжении было 600 этолийских солдат, 500 наемников, 1 000 элейцев и некоторое число тарентинцев. Однако Филлид разделил силы: элидяне защищали Лепрей, наемники — Алиферу, а сам он с оставшимися силами находился в Типанеях (Polyb., IV, 77, 7). Таким образом, этолийские силы насчитывали 1 900 воинов, в то время как Филипп V в Трифилии командовал общесоюзным войском.

Вероятно, появление царя в Пелопоннесе застало этолийцев врасплох. Филипп воспользовался их собственной тактикой — они практиковали нанесение быстрого удара и разорение вражеских земель. Этолийцы продемонстрировали полную неготовность к таким действиям македонян. Города, подвергшиеся атаке, не были готовы к осаде. Так, например, Псофида считалась хорошо укрепленным опорным пунктом элидян (Polyb., IV, 71, 2 и 5). Однако никто не помешал царю переправиться через Эриманф вблизи города (Polyb., IV, 71, 4), а в акрополе не оказалось ???????? ????? ?????????? ??????????, т. е. «орудий борьбы», как говорит Полибий (Polyb., IV, 72, 2). Такая беспечность стоила защитникам города. Этолийцы проявили мало заботы о своих союзниках. Вероятно, основная причина случившегося кроется в недооценке молодого царя.

Следующий аспект, который также необходимо рассмотреть, касается македонской тактики. Примечательно, что из всех перечисленных выше захваченных пунктов в Пелопоннесе серьезное сопротивление могли оказать только два города — Псофида и Алифера в Трифилии. Зимняя кампания, соответственно, как бы распадается на два этапа.

Первой целью была Псофида. Ее укрепления считались неприступными. С запада было невозможно переправиться через стремительный горный поток, с востока течет быстрый Эриманф, с юга — приток Эриманфа. Северная сторона представляет собой крутой холм, обведенный стеной. Город был окружен превосходными укреплениями и имел выгодное стратегическое положение: тот, кто контролировал Псофиду, имел возможность угрожать и ахейцам, и акарнанцам (Polyb., IV, 70, 6 — 71, 2). Тем не менее Филипп решился на штурм, который увенчался успехом. После столь блистательной атаки остальные населенные пункты сдались сами (Polyb., IV, 73-74).

Второй удар пришелся на Алиферу. Она была расположена «на обрывистом со всех сторон холме, подъем к городу составлял более 10 стадий» (Polyb., IV, 78, 3), то есть около 2 км²⁴. На вершине находилась крепость (Polyb., IV, 78, 3). Но и эту высоту македоняне взяли приступом (Polyb., IV, 78,11). Остальные крепости Трифилии предпочли сдаться (Polyb., IV, 79—80). Более того, жители Лепрей даже поднялись на борьбу с этолийским отрядом, находившимся в городе (Polyb., IV, 80, 4), так что воины вынуждены были покинуть его при известии о приближении македонского царя (Polyb., IV, 80, 5). Таким образом, избранная Филиппом тактика — нанесение основного удара по наиболее сильной крепости — обеспечила ему психологическую победу над противником. Царь показал себя талантливым тактиком и храбрым полководцем.

Отметим еще одно обстоятельство — явную демонстрацию дружественного отношения молодого царя к ахейцам. В первой кампании, летом 219 г., Филипп вел себя иначе — он не откликнулся на их просьбы о помощи, оставаясь в Акарнании. Ахейцы, страдая от этолийских набегов, не провели ни одной самостоятельной акции. Теперь же македонская армия воевала фактически ради них. Взятая штурмом Псофида была торжественно передана ахейцам, которые ввели в крепость свой гарнизон (Polyb., IV, 72, 9). Им же был передан Ласион (Polyb., IV, 73, 2).

Что касается Трифилии, то она отныне контролировалась македонскими силами. В Лепрее был поставлен македонский гарнизон, а наблюдателем за всей областью был оставлен акарнанец Ладик (Polyb., IV, 80, 15). Такая позиция царя вполне объяснима. Первый этап зимней кампании был направлен на восстановление союзнических отношений, которые находились под угрозой после игнорирования им ахейских просьб о помощи летом 219 г. Умиротворив основного партнера по союзу, Филипп стал действовать в своих интересах, расширяя сферу македонского влияния в Пелопоннесе. Кроме того, возвращение к системе контроля за территориями с помощью гарнизонов было оправдано военной необходимостью: данные земли можно рассматривать как клин, который Филипп вбил между Этолией и Спартой²⁵. Последняя теперь оказывалась изолированной от прямого сообщения со своими союзниками.

В свете предложенной интерпретации событий можно рассмотреть и позицию фигалеян. Их земли были базой для этолийских пиратов и удобным плацдармом для вторжения в Мессению²⁶. После присоединения Трифилии к царю Фигалея заявила о своей готовности перейти на македонскую сторону, сюда был направлен царский уполномоченный по делам в Пелопоннесе Таврион с войском (Polyb., IV, 79, 7 и 80, 2).

В ходе зимней кампании существенная часть западных земель оказалась под контролем македонян. Более того, в тексте «Всеобщей истории» нет ни одного негативного высказывания ахейского историка по этому поводу, хотя обычно он не упускает возможности осудить деяния Филиппа. Вероятно, даже такой пристрастный автор, как Полибий, восхищался мастерски проведенными операциями. Возможно, установление македонского контроля имело свою идеологическую основу. Необходимость македонского присутствия на данных территориях объяснялась состоянием войны и поэтому это присутствие воспринималось греками-союзниками как временное, действующее до подписания мира.

Подводя итоги вышесказанному, можно отметить, что македонский царь зимой 219 г. предстал в совсем ином свете и перед этолийцами, и перед ахейцами. Он показал себя талантливым тактиком, удачливым полководцем, заботливым союзником и милосердным врагом (сдавшиеся этолийские отряды были отпущены по домам). Иными словами, он больше не воспринимался как молодой и неопытный предводитель Эллинской лиги. Напротив, с этого момента Филипп стал неуклонно осуществлять свою собственную политику, которая не всегда совпадала с устремлениями других участников альянса.

Составными частями его замыслов было установление мира в Греции и восстановление македонского господства над ней. Первая задача, согласно его плану, решалась после реализации второй. Именно в этом ракурсе следует рассматривать действия Филиппа летом и зимой 219 г. Передача некоторых крепостей союзникам демонстрировала его готовность к сотрудничеству в рамках лиги. Оказание помощи способствовало налаживанию дружественных отношений и снятию негативного восприятия греками македонской политики. Установление собственного контроля над рядом территорий объяснялось военным временем и, вероятно, «заботой» о союзниках.

Таким образом, не вызывая особых подозрений, Филипп сумел создать в Пелопоннесе сферу своего влияния. С военной точки зрения ее можно рассматривать как плацдарм для ведения военных действий, в политическом аспекте эти земли создавали противовес амбициозному союзнику Македонии — Ахейской лиге. Вероятно, есть основания утверждать, что Филипп опасался слишком сильного влияния Арата Старшего на других участников Эллинского договора²⁷. Проводить открыто свои интересы через лигу было возможно только при наличии преданных лично ему сторонников. Поэтому свою ближайшую политическую задачу македонский царь видел в уменьшении влияния Арата и в создании своего образа — образа борца за греческие интересы. Дальнейшие военные успехи должны были подтвердить его претензии на эту роль.

Примечания:

[1] В. Тары считает, что по итогам осени 219 г. победа осталась за Этолией: Tarn W. W. The Greek Leagues and Makedonia // CAH. Vol. 7.1928. P. 766. Однако H. Хэммонд справедливо указывает, что рейды этолийцев несли с собой террор и экономическое разорение земель, но в военном плане не дали им никаких преимуществ: Hammond N. C., Walbank F. W. A history of Macedonia. Vol. 3. Oxford, 1988. P. 378.
[2] Выборы этолийского стратега проходили после осеннего равноденствия (Polyb., IV, 37, 2).
[3] Polyb., IV, 61—63. См. также: Сивкина Н. Ю. Полибий о походе Филиппа V в Акарнанию // Проблемы источниковедения всеобщей истории. Ч. 1: Проблемы источниковедения истории древнего мира и средних веков. Белгород, 2002. С. 11—16.
[4] О маршруте Эврипида см.: Walbank F. A historical commentary on Polybios. Vol. 1. Oxford, 1957. P. 523; Pritchett W. K. Studies in ancient Greek Topography. Part VI. Berkeley—Los Angeles—L., 1989. P. 9 ff.
[5] Как прежде Досон, Филипп должен был прибыть через Эвбею, чтобы избежать Фермопил и сохранить тайну: Walbank F. Philip V of Macedon. Hamden, 1940. P. 42; Walbank F. A historical commentary on Polybios. Vol. 1. P. 522. Этолийцы не позволили Досону пройти через Фермопилы в 224 г.: см. Polyb., II, 52. Этому свидетельству большое значение придает: Tam W. W. The Greek Leagues and Makedonia. P. 758.
[6] Факт прохода через Беотию Ф. Уолбэнк не рассматривает как доказательство ее участия в войне: Walbank F. A historical commentary on Polybios. Vol. 1. P. 523.
[7] Апелавр — горы в западной Стимфалии. Битва Филиппа с Эврипидом произошла на восточной стороне гор: Pritchett W. К. Studies in ancient Greek Topography. Part VI. P. 9—12.
[8] Олигирт — горы между Стимфалом и Кафиями. Возможно, маршрут Филиппа проходил через ущелье Ликоревма: Pritchett W. К. Op. cit. Part VI. P. 12—17.
[9] Благодаря источникам сомнений в локализации Псофиды не возникало: Pritchett W. К. Op. cit. Part VI. P. 22—28.
[10] Ласион находился на берегу речки Ладон, притока Пенея: Pritchett W. К. Op. cit. Part VI. P. 28—30.
[11] Страт — современный Stavri на берегу Ладона. Не сохранилось никаких следов стен, что позволяет считать Страт селом: Pritchett W. К. Op. cit. Part VI. P. 31-33.
[12] Фарей может быть локализован в современной Nemouta на берегу Эриманфа к югу от Псофиды. Это наиболее естественный путь из Олимпии в Тельфусу: Pritchett W. К. Op. cit. Part VI. P. 35-37.
[13] Данные Павсания (8, 26,1—2) позволяют локализовать Герею без особых сомнений (Pritchett W. К. Op. cit. Part VI. P. 39—41).
[14] Из них не идентифицирован только Болак. Гипана — совр. Platiana, Типанеи — совр. Vresko, Лепрей — совр. Lepreo, Самик — совр. гора Kai?pha, Фрике — совр. Palaio Phanari, Стилангий — совр. Grillos, Эпий — совр. Trypiti, Пирг — совр. Bambes. (Pritchett W. К. Op. cit. Part VI. P. 46—76.)
[15] По исчислению Юлия Цезаря, зимнее солнцестояние приходится на 25 декабря, по Гиппарху — на 17 декабря (Полибий. Всеобщая история. Т. 1. СПб., 1994. С. 345. Примеч. к III, 72, 3). Н. Хэммонд называет 22 декабря: Hammond N. C., Walbank F. W. A history of Macedonia. P. 376.
[16] Cary M. A history of the Greek World from 323 to 146 В. C. L„ 1932. P. 166.
[17] Павсаний говорит (VII, 7, 5), что Филипп V не только подражал действиям Филиппа II, но и включал его в число своих предков. Однако периэгет, видимо, ошибся: Филипп V стремился своими делами превзойти самого Александра, а не его отца. Не случайно Плутарх говорит, что перед битвой при Киноскефалах македоняне, ставя римлян выше персов, надеялись в случае победы вознести Филиппа превыше самого Александра (Plut. Ramin., 7). Также и родственные связи с Александром Великим Филиппу было легче установить по материнской линии. Как известно, матерью знаменитого полководца была Олимпиада — дочь эпирского царя. Матерью Филиппа, видимо, была Фтия, внучка известного эпирского царя Пирра. Эта версия впервые была выдвинута В. Тарном, который считал, что эпирская кровь в венах Филиппа позволяет лучше понять его характер и темперамент, особенно вспышки гнева и случавшуюся потерю самообладания. Таким психологическим типом не обладал ни один Антигонид, зато его четко можно выявить у Олимпиады, Пирра и Александра Великого. Подробнее об этом см.: Fine J. The Mother of the Philip V of Macedon // Cl. Q. Vol. 28. № 2.1934. P. 99—104. К сожалению, не представляется возможным точно выявить родственные связи Филиппа с Александром. Сходные черты характера не являются основным аргументом в установлении родства царей, поскольку, как известно, на становление личности большое влияние оказывает окружающая среда, социум. Тем не менее, Сильвия Ле Боек также считает, что матерью Филиппа была Фтия, а не Хрисеида, упомянутая Полибием (V, 89, 7). Однако в отличие от Дж. Файна, который утверждал, что Хрисеида стала женой Деметрия II после смерти Фтии, а затем вышла замуж за Антигона Досона, Ле Боек полагает, что Фтия пережила Деметрия и стала первой женой Досона, а после ее смерти Антигон женился на Хрисеиде: Le Bohec S. Les reines de Mac?doine de la mort d’Alexandre ? celle de Pers?e // Revue d’Histoire Ancienne. T. 4.1993. P. 231—232.
Противоположные версии также довольно разнообразны. Согласно одной из них, например, Фтия сохранила свое положение, несмотря на связь мужа с Хрисеидой и рождение у них сына (Подр. см.: Ogden D. Polygamy, prostitutes and death. The hellenistic dynasties. L. 1999. P. 180—181). Хотя дискуссия о Хрисеиде и Фтии не входит в нашу задачу, на наш взгляд, несколько сомнительна версия, что матерью Филиппа была Хрисеида, первоначально куртизанка, лишь затем ставшая второй женой Деметрия. В таком случае его претензии на родство с Филиппом и Александром не имели бы под собой никакого основания. Это не только было бы очевидно его современникам, но и должно было послужить предметом язвительных намеков со стороны врагов, что, в свою очередь, не могло бы не отразиться в источниках.
[18] Маринович Л. П. Греческое наемничество IV в. до н. э. и кризис полиса. М., 1975. С. 162.
[19] Pritchett W. К. Studies in ancient Greek Topography. Part VI. P. 77.
[20] Поход Скопаса на Македонию, по мнению Н. Хэммонда, начался в начале лета; Ф. Уолбэнк считает, что вторжение началось уже после ухода Филиппа в Эпир: Hammond N. C., Walbank F. W. A history of Macedonia. P. 375; Walbank F. A historical commentary on Polybios. Vol. 1. P. 515.
[21] По мнению Ф. Уолбэнка, сбор урожая имел место в июле (Walbank F. A historical commentary on Polybios. Vol. 1. P. 521), хотя «остальная часть лета» могла означать и август.
[22] Hammond N. C., Walbank F. W. A history of Macedonia. P. 381.
[23] Ахейский союз располагал постоянной федеральной армией из наемников и эпилектов. Эпилекты были ограничены по численности и являлись основой «регулярной армии». Они не только участвовали в больших походах и сражениях, но имели и специфические задачи, например, охрану границ, гарнизонную службу и т. п. (Polyb., IV, 19,1; V, 3, 2; 17, 4; 92,10; 95, 5; Liv., 32, 25, 6; Plut. Arat., 31, 3). В критической ситуации собиралось всеахейское ополчение. Подробнее см.: Сизов С. К. Федерализм и военная организация в эллинистической Греции (III—II вв. до н. э.) // Между войной и миром: история и теория. Н. Новгород, 1998. С. 5 слл.
О военном призыве должен был позаботиться стратег Ахейского союза, тем не менее, этолийские вторжения показали, что большими силами Арат Младший летом 219 г. не располагал. Видимо, он полагался на граждан тех полисов, которые оказались в зоне боевых действий. Такая практика существовала (Polyb., IV, 13,1; V, 95, 7), но ее нельзя назвать оправданной в условиях начавшейся масштабной войны. Набор же наемных сил вызвал серьезные трудности, поскольку в предыдущей войне ахейцы не расплатились с наемниками полностью (Polyb., IV, 60, 2). Учитывая вышесказанное, можно предположить, что зимой 219 г. ахейский стратег предоставил Филиппу эпилектов.
[24] Учитывая, что стадий соответствует 184,98 м, то общая высота составит 1849,8 м.
[25] Walbank F. Philip V of Macedon. 1940. P. 48.
[26] Несмотря на то, что позиция Мессении послужила поводом к Союзнической войне, сами мессенцы на первых порах отказались от участия в ней. Свой отказ они мотивировали тем, что Фигалея — область на их границе и удобный плацдарм для действий против их государства — находится под контролем этолийцев (Polyb., IV, 31,1).
[27] Подтверждением этого влияния может послужить неудачная попытка Филиппа V ввести гарнизон в мессенскую крепость — она провалилась из-за угрозы Арата о расторжении союза (Plut. Aral., 50; Polyb., Vil, 11).

Источник:

Сивкина Н. Ю. Последний конфликт в независимой Греции. Союзническая война 220-217 гг. до н.э. «Гуманитарная Академия». Санкт-Петербург, 2007.