Социальные проблемы и дипломатическая борьба в Пелопоннесе (Сивкина Н. Ю.)

Социальные проблемы в Греции возникли не в эллинистический период, а гораздо раньше — еще в архаическую эпоху. В конце IV в. договор Коринфского союза включал следующие условия: «…пусть не применяются ни казни, ни изгнания вопреки установленным в этих государствах законам, ни отобрание в казну имущества, ни передел земли, ни отмена долгов, ни освобождение рабов…» (Ps.-Dem., XVII, 15)¹. Иногда считают², что эта статья договора служила интересам имущих, закрепляя их у власти. В. Тарн, которого П. Олива называет одним из лучших знатоков социальной истории³, охарактеризовал эти установления как «полную программу социальной революции из четырех пунктов и взаимные гарантии против нее»⁴. Она включала отмену долгов, передел земли, конфискацию имущества и освобождение рабов для поддержки революции⁵. Хотя заключение договора было итогом борьбы политической, а не социальной⁶, тем не менее Македония в лигах 338 и 302 гг. выступала гарантом общественного порядка, и зажиточные круги полисов связывали с ней надежды на стабильное существование.

Не следует забывать тот факт, что еще со времен войн диадохов, позиции социальных слоев во внешней политике стали довольно четкими. Обычно демократические круги отстаивали национальную независимость, а богатые искали опоры в Македонии. Однако к концу III в. ситуация изменилась. Исследователи, изучавшие положение слоев общества в эллинистическую эпоху в греческих государствах, пришли к единодушному выводу: пропасть между богатыми и бедными в среде граждан значительно увеличилась⁷. Социальные проблемы в конце III в. охватили все государства Греции. Спартанские реформы Агиса и Клеомена — лишь наиболее яркий пример их проявления. Характерно, что в ходе Клеоменовой войны между Спартой и Ахейским союзом многие ахейские города открывали Клеомену ворота, рассчитывая на преобразования, подобные спартанским. Беспрецедентная волна революционного энтузиазма охватила территорию Ахейской лиги⁸. По мнению Э. Билля, во всем Пелопоннесе было достаточно много людей, которые предпочитали видеть полуостров, объединенный царем Клео-меном. Именно он воплощал для многих идеал социальных преобразований, а вовсе не ахейские олигархи⁹. Плутарх упоминает (Cleom., 20, 6), какое разочарование царило в Аргосе после отказа Клеомена отменить долги. Однако царь не собирался осуществлять социальные реформы за пределами Спарты, поскольку его преобразования сохраняли структуру спартанского общества, в котором было строго ограниченное равенство, и преследовали старую политическую цель — возрождение спартанской гегемонии в Пелопоннесе¹⁰. Спорным является одно из последних мероприятий Клеомена — отпуск на волю части илотов за выкуп: был ли этот шаг продолжением реформ или диктовался катастрофическим военным положением¹¹. Вероятно, вторая версия ближе к истине. Любой шаг в столь радикальном направлении стоил бы Клеомену поддержки богатых кругов тех городов, которые видели в нем не социального реформатора, а альтернативу Арату и Македонии¹². В этой политике В. Д. Жигунин видит и причины поражения Клеомена, оттолкнувшего от себя пелопоннеский демос¹³. Однако нельзя однозначно подходить к этому вопросу; следует различать надежды народа, намерения спартанского царя и интересы зажиточных кругов.

Суммируя вышесказанное, можно отметить, что уже современники тех событий отмечали переплетение интересов разных категорий населения, носивших общее наименование «клеоменисты». Во-первых, это малоимущие и неимущие массы, надеявшиеся на социальные преобразования Клеомена. Во-вторых, правящие круги зажиточных людей, недовольные руководством Арата и опасавшиеся вмешательства Македонии¹⁴. В-третьих, бывшие тираны пелопоннеских городов или возможные претенденты на эту роль¹⁵. Большое значение для определения позиции полисов в войне имело традиционное отношение дружбы или вражды городов со Спартой. В каждом конкретном случае наблюдалось сочетание разных сил, приводивших к выступлению полисов на стороне Клеомена, или напротив, оказывавших ему упорное сопротивление.

В ходе Союзнической войны внутренняя борьба в отдельных городах по-прежнему служила поводом для манипуляций в руках политиков. Поэтому предположение о намерении этолийцев эксплуатировать социальную напряженность в Пелопоннесе в своих интересах¹⁶, не выглядит слишком опрометчиво. Поддерживая настроения недовольных слоев населения в городах противника, этолийское руководство могло рассчитывать на неустойчивость самой Ахейской федерации. Нестабильность внутри союза должна была стать серьезным препятствием для попыток ахейцев создать единый фронт против Этолийской федерации. Примечательно, что удержать полисы от измены в сложившихся условиях могло лишь введение в город гарнизона. Большой гарнизон и укрепленное положение имели в то время большее значение, чем политические симпатии. Характерным примером является Кинефа. Эта небольшая аркадская крепость входила в Ахейский союз, в ней находился ахейский гарнизон, присутствие которого, видимо, диктовалось необходимостью, так как внутренняя борьба в Кинефе длилась в течение «долгих лет», сопровождаясь конфискациями, казнями, изгнаниями политических противников и переделом земли (Polyb., IV, 17, 5). Из утверждения о внутренней борьбе и о переделах земли можно сделать вывод о приверженности города Клеомену¹⁷, хотя источники не сохранили об этом никаких сведений. Однако, по мнению С. К. Сизова¹⁸, такой вывод необязателен, поскольку из числа репрессированных нельзя исключить и лиц, поддерживавших Клеомена как альтернативу Арату. Соответственно, указанные мероприятия могли быть лишь способом расправы над политическим противником. С другой стороны, Ф. Уолбэнк¹⁹ настаивает именно на революционных чувствах изгнанников, на их устремлениях в духе спартанских реформ. В данном случае не так уж важно, были ли изменники представителями зажиточных кругов или низов общества. Важнее другое: социальной стабильности в городе не было. Этолийцы в этом конфликте использовали популярные лозунги в своих интересах, намереваясь захватить Кинефу²⁰. Ахейцы же, со своей стороны, просчитались. Они рассчитывали, что вывод солдат из крепости будет способствовать примирению сторон и прекращению борьбы (Роlyb., IV, 17, 8~10). Однако как только ахейский гарнизон покинул крепость, изменники призвали этолийцев.

Любопытно сравнение с Кинефой другого аркадского города — Клейтора. Он также подвергся нападению этолийцев, разгромивших Кинефу. Причем Кинефу с самого начала они планировали удержать за собой или передать Элиде, своему союзнику. Полибий свидетельствует об этом, говоря, что завоеватели предоставили ее элейцам, но после их отказа назначили правителем Эврипида (IV, 19, 5). Лишь получив сведения о приближении македонян, они оставили местность. Клейтор стал следующей целью после Кинефы. Этолийцы предложили жителям города выйти из Ахейского союза и заключить союз с ними, на что получили решительный отказ (Polyb., IV, 19, 2_3). Попытка атаковать город провалилась, захватчики вынуждены были покинуть земли (Polyb., IV, 19, 4). Интересен в данном случае факт, что в Клейторе не было внутренних смут. В Клеоменову войну спартанский царь захватил этот город, но, как указывает Полибий, не в результате всеобщего сочувствия ему, а стараниями одного человека, некоего Теаркеса, который даже не имел в городе большого авторитета (II, 55, 9). Иными словами, здесь не было движения бедноты, а следовательно, призыв этолийцев к социальным переменам не нашел отклика, как это, вероятно, случилось с жителями Кинефы. Подобное сопоставление лишний раз подчеркивает всю сложность противоречий, существовавших в греческих государствах и охватывавших разные сферы жизни.

Отзвуки социальной борьбы слышны в свидетельствах Полибия о Мегалополе в конце Союзнической войны. Историк упоминает (V, 93) всеобщее недовольство ввиду нехватки средств, малочисленность населения, требования к богатым уступить третью часть своих земель для предоставления наделов новым поселенцам. Предметом раздоров стали и законы Пританида, которого дал им в законодатели Антигон. Арат как стратег союза был вынужден вмешаться и умиротворять население. Примечательно, что в Клеоменову войну Мегалополь упорно сопротивлялся спартанцам (Polyb., II, 48, 4 sqq.; 55, 8; 65, 3). Теперь же тяготы войны и разорение земель подталкивали население к возмущению.

Социальные проблемы были характерны не только для Пелопоннеса. Не менее напряженная борьба шла и в других государствах Эллады. Полибий пишет, что государство беотийцев было окончательно расстроено, и у них в течение чуть ли не 25 лет не было вынесено ни одного приговора ни по частным жалобам, ни по государственным делам (XX, 6). Чтобы предотвратить социальные конфликты и облегчить положение демоса, руководители Беотийского союза вынуждены были отсрочить взыскание долгов, устраивать общественные раздачи и обеды.

Лишь очень немногие полисы были достаточно богаты, чтобы поддерживать независимое существование и социальную стабильность за счет государственного содержания обедневших граждан, как это делалось на Родосе, хотя там не было демократического правления (Strab., 14, 2, 5). Еще в конце IV в. среди зажиточных греческих собственников окончательно оформилось понимание того обстоятельства, что гарантировать автономию полиса и внутреннее спокойствие может только сильная поддержка извне. Иными словами, полис мог сохранять социальную стабильность только в составе более крупного государственного объединения²¹. Но и в государствах такого типа поставленные проблемы не исчезли; они с полной силой проявлялись в кризисных ситуациях, как это случилось с Ахейским союзом в годы Клеоменовой войны.

Не избежал подобных проблем и Этолийский союз. «Показателями имущественного и социального расслоения этолийского общества второй половины III — первой трети II в. являются: посвящения этолийцев в дельфийский храм и другие святилища; распространение роскоши и появление людей, состояние которых оценивалось в несколько десятков, а то и сотен талантов; изменение состава вооруженных сил союза в сторону падения значения пехоты и повышения роли конницы в боевых операциях; развитие наемничества и пребывание этолийцев на военной службе в восточноэллинистических государствах; массовая задолженность свободного населения»²². Резкое социальное расслоение привело к возникновению в Этолии протестных настроений и брожения, которое проходило под традиционными лозунгами отмены долгов. Около 206 г. долговой вопрос приобрел особую остроту, так что стратегам Скопасу и Доримаху было поручено разработать законы о кассации долгов, которые, однако, в результате активного противодействия ростовщиков не были приняты. Борьба затянулась на ряд лет (Polyb., XIII, 1; XXX, 2; Liv., 42, 4).

Противопоставляя две воюющие федерации, обычно считают, что Этолийский союз был демократичнее Ахейского²³, поэтому демократические круги Греции стояли на стороне этолийцев, а ахейцы и Македония поддерживались консервативными силами греческих городов²⁴. Исследователи в данном случае ориентируются на разные социально-политические условия, в которых формировались федерации. Ахейский союз складывался в процессе борьбы с тираническими режимами и объединял города, в большинстве своем олигархические, ориентированные на консерватизм и традиционализм. Их соперник — Этолийская лига — развивалась в иной обстановке и включала города демократические, имевшие менее консервативную социально-политическую структуру.

Эти различия, конечно, могли привести к расколу эллинов на два военно-политических блока, к росту противоречий между ними и к неизбежной войне. Однако в неменьшей степени играли роль и имперские амбиции обеих сторон. Поэтому едва ли правомерно утверждение, что «Этолия осталась, после установления власти Македонии в большей части Эллады, единственной демократической страной, и, следовательно, борьба против Македонии и олигархического Ахейского союза была в какой-то степени борьбой за демократию»²⁵. В противоположность этому высказыванию В. Тарн полагает, что Ахейская лига тоже имела достаточно демократическую конституцию, при этом она была менее демократична, если сравнивать с Этолией 275 г., и более демократичной, чем Этолия в 220 г.²⁶

Стоит обратить внимание на то обстоятельство, что обоими союзами управляли самые состоятельные граждане. Как утверждал Дж. Ларсен²⁷, значение «демократии» изменилось, и в эллинистическое время те государства, которые некогда считались олигархическими, можно назвать демократическими. По мнению С. К. Сизова, нет никаких оснований противопоставлять «демократический» Этолийский союз «аристократическому» Ахейскому, а если говорить о практической политике, то «высшие должности в Этолийской федерации из года в год занимали представители немногих клановых группировок, почти ту же ситуацию можно увидеть у ахейцев»²⁸. И в том, и в другом союзе существовала одинаковая эллинистическая «демократия»: республиканский строй, используемый в интересах зажиточной элиты.

Борьба между имущими и неимущими слоями населения в конце III в. была значительным фактором, который принимался во внимание эллинистическими правителями. Некоторые исследователи считают, что Филипп V в определенные моменты своего правления изменял традиционной политике своих предшественников, которые опирались на аристократические круги Греции, и обращался к поддержке народных масс²⁹. При этом три инцидента напрямую связаны с Союзнической войной — путч Хилона в Спарте в 219 г., заговор Апеллеса и проблемы в Ахейской федерации в 218 г., революция в Мессении. Однако, как убедительно показала Д. Мендельс³⁰, подобная точка зрения на социальную политику Филиппа не вполне справедлива. Конечно, царю были свойственны демократические жесты. Тит Ливий, например, рассказывает (27, 31, 4), что на Немейских играх он, угождая народу, снял царский убор с головы, скинул пурпурный плащ и вообще всю царскую одежду и обликом сравнялся со всеми, ибо — «для свободных граждан нет ничего приятнее» (Liv., 27, 31, 4). Но такое поведение не определяет политику царя в целом. Он в данном случае сыграл нужную ему роль, создал тот образ правителя, который от него ожидали³¹. На деле же Филипп оставался верен курсу своих предшественников и опирался на зажиточные круги греческих государств.

Учитывая все вышеизложенное, следует отметить, что наличие или отсутствие социальных проблем в греческих полисах нельзя рассматривать по принципу, к какой федерации — Этолийской или Ахейской — относился тот или иной город. Действительность была намного сложнее. В каждом государстве социальные проблемы переплетались с политическими и международными, а решение этих вопросов перестало быть внутренним делом государства — в возникавшие конфликты слишком часто вмешивались третьи силы.

Наиболее ярко, с нашей точки зрения, вся совокупность социальных и политических противоречий проявились в двух пелопоннесских государствах — Мессении и Спарте. Примечательно, что в Союзнической войне они стояли по разные стороны линии фронта, что свидетельствует о существовании глубоких социальных проблем, свойственных не отдельным полисам той или иной федерации, а всем государствам Греции.

Примечания:

[1] Ps.-Dem., XVII, 15:…?? ???? ???????????? ?????? ??? ??????? ?? ???????? ??????? ??? ????????? ???? ????????? ???? ?????? ??????, ???? ???????? ?????????, ???? ??? ?????????, ???? ????? ?????????, ???? ?????? ??????????????? ??? ???????????.
[2] Kaerst f. Geschichte des Hellenistischen Zeitalters. Leipzig, 1901. Bd. 1. S. 208; Cawkivell C. Philip of Macedon. Bristol, 1978. P. 174 f.; Кондратюк M. A. Коринфская лига и ее роль в политической истории Греции 30—20-х гг. IV века до н. э. // ВДИ. 1977. № 2. С. 41 сл.
[3] Oliva Р. Die soziale Frage im hellenistischen Griechenland // Eirene. N9 12.1974. P. 52.
[4] Tarn W. W. The social question of the third century // The Hellenistic age. Cambridge, 1925. P. 128.
[5] Tarn W. W. The Greek Leagues and Makedonia // С AH. Vol. 7.1928. P. 740.
[6] Фролов Э. Д. Коринфский конгресс 338/7 г. до н. э. и объединение Эллады // ВДИ. 1974. № 1. С. 54 ел.; Фролов Э. Д. Панэллинизм в политике IV века до н. э. // Античная Греция. Т. 2. М., 1983. С. 190 сл.
[7] Тam W. W. The social question of the third century // The Hellenistic age. Cambridge, 1925. P. 108 ff.; Oliva P. Die soziale Frage… S. 53 f.; Rostovtseff M. The social and economic history of the Hellenistic world. Vol. 1. Oxford, 1941. P. 206 ff.; Briscoe J. Rome and the class struggle in the Greek states 200—146 В. C. // Studies in ancient society. L., 1978. P. 53.
[8] Tarn W. W. The Greek Leagues and Makedonia. P. 755, 757.
[9] Will E. Histoire politique du monde hell?nistique. T. 1. Nancy, 1979. P. 348.
[10] Oliva P. Die soziale Frage… S. 56—57; Oliva P. Der Ach?ische Band zwischen Makedonien und Sparta // Причерноморье в эпоху эллинизма. Тбилиси, 1986. С. 138; Tarn W.W. The Greek Leagues and Makedonia. P. 755; Cary M. A history of the Greek World from 323 to 146 B. C. L., 1932. P. 161; Fuks A. Agis, Kleomenes and Equality // Cl. Ph. Vol. 57. № 3.1962. P. 165.
[11] Подробнее см. Сизов C. K. Клеомен III и освобождение илотов // Актуальные проблемы истории. Н. Новгород, 2002. С. 28—38; Walbank F. Macedonia and the Greek Leagues // CAH2. Vol. 7.1984. P. 470.
[12] Walbank F. Macedonia and the Greek Leagues. P. 468.
[13] Жигунин В. Д. Международные отношения эллинистических государств в 280—220 гг. до н. э. Казань, 1980. С. 154.
[14] Fine J. The Background of the Social War of 220—217 B.C. // AJPh. Vol. 61.1940. P. 146.
[15] Сизов С. К. Ахейский союз. М., 1989. С. 112. Подробный разбор обстановки в полисах см. там же. С. 113 слл.
[16] Walbank F. Philip V of Macedon. Hamden, 1940. P. 36; Fine J. The Background of the Social War… P. 154; Oliva P. Sparta and her Social Problems. Prague, 1971. P. 266.
[17] См., напр.: Тарн В. Эллинистическая цивилизация / Пер. С. А. Лясковского. М., 1949. С. 128; Ранович А. Б. Эллинизм и его историческая роль. М.—Л., 1950. С. 249.
[18] Сизов С. К. Ахейский союз. С. 115—116.
[19] Walbank F. Philip V of Macedon. 1940. P. 29—30; Walbank F. A historical commentary on Polybios. Vol. 1. Oxford, 1957. P. 464.
[20] Fine J. The Background of the Social War… P. 164.
[21] Сизов С. К. Ахейский союз. С. 16.
[22] Власюков С. Ю. Этолийский союз эллинистического времени (социально-экономические отношения и политическая организация). Автореф. … к. и. н. М., 1991. С. 10.
[23] Левек П. Эллинистический мир. М., 1989. С. 23; Oliva Р. Die soziale Frage… S. 56; Дж. Файн (Fine J. The Background of the Social War… P. 146) указывает, что Арат возражал против любых мер, ведущих к перераспределению земли и отмене долгов.
[24] Oliva Р. Die soziale Frage… S. 58.
[25] Ранович А. Б. Эллинизм и его историческая роль. М.—Л., 1950. С. 250.
[26] Tarn W. W. The Greek Leagues and Makedonia. P. 739.
[27] Larsen J. A. O. Greek Federal States. Their Institutions and History. Oxford, 1968. P. 232.
[28] Сизов С. К. Этолийский союз. С. 66.
[29] Holleaux М. Rome, la Gr?ce et les monarchies hell?nistiques au III’ si?cle av. J.-C. P., 1921. P. 228 ss.; Walbank F. Philip V of Macedon. 1940. P. 164 ff.; Cary M. A history of the Greek World… P. 190; Larsen J. A. O. Greek Federal States… P. 363; Briscoe J. Rome and the class struggle… P. 53.
[30] Mendels D. Polybius, Philipp Vand the Socio-economical Questions in Greece // Ancient Society. Louvain, 1977. № 8. P. 156 ff.
[31] Многочисленные анекдоты об эллинистических правителях наглядно демонстрируют, что все они создавали желаемый публичный имидж посредством выбора своего сопровождения, меняя свои одеяния и т. п. Известно, что Антиох IV нередко снимал царское облачение и обходил рынок, пожимая руки граждан (Polyb., XXVI, 1, 5), Птолемей XII был флейтистом и участником мимических представлений (Strab., XVII, 1, 11). Поведение Филиппа V в сравнении с такими царями выглядит довольно скромным. Подробнее см.: Ханиотис А. Театральность вне театра. «Постановка» общественной жизни в эллинистическом мире // Antiquitas aeterna. Вып. 1: Эллинистический мир. Казань, 2005. С. 174-180 и 189.

Источник:

Сивкина Н. Ю. Последний конфликт в независимой Греции. Союзническая война 220-217 гг. до н.э. «Гуманитарная Академия». Санкт-Петербург, 2007.