148 – 144 гг. до н.э.: Поражения римлян в Вириатовой войне (Simon H.)

То впечатление, которое произвели в Риме успехи Вириата, демонстрирует увеличение численности войск, которые предназначались для отправки в дальнюю провинцию в 146 г. Гай Плавтий¹, претор Дальней Испании в том году, привел с собой 10 000 пехотинцев и 1 300 всадников (App. Iber., 64, 269, см. также экскурс, § 3), что было значительно больше, нежели имел Ветилий в предыдущем году. Вместе с теми войсками, которые он застал на месте, Плавтий располагал теперь весьма внушительной армией. Правда, остается под вопросом, имел ли он возможность сосредоточить все силы в одном месте, или ему пришлось держать отряды в отдельных городах для их защиты (это сообщается в отношении Тукки — App. Iber., 66, 282; также и Фабий Сервилиан лишь одну часть войска держал при себе: 67, 284). После этого он высадился со своей армией судя по всему в Картейе, и последовал за Вириатом в Карпетанию. При первом столкновении Вириат вновь прибег к военной хитрости с притворным бегством, и Плавтий, клюнув на приманку, отправил 4 000 человек для преследования. За исключением немногих, они были уничтожены лузитанами, когда те внезапно атаковали их (64, 270). Вириат переправился через Тахо, что, в сущности, означало отход. Речь, однако, шла о том, кто займет более благоприятные позиции, и таковой для него стала «гора Ненеры» (Сьерра де Сан Висенте)², оттуда он мог совершать набеги во все стороны. Плавтий преследовал его и дал ему сражение, в котором намеревался взять реванш. Эта попытка закончилась полным разгромом римлян, понесших большие потери. Остатки войска в совершенном беспорядке бежали в города провинции (по-видимому, дальней), где Плавтий перешел «среди лета» на зимние квартиры. Предпринимать какие-либо действия он не осмеливался (App. Iber., 64, 271). Теперь Вириат был свободен в своих действиях и прошел по всей области. Он требовал с жителей налога с росших на их полях злаков. Земли тех, кто не соглашался на это, он опустошал (64, 272). Это было временем его наибольшего проникновения на территорию Hispania Citerior³. Он совершал набеги даже за пределы кастильской горной гряды. Там ему оказала сопротивление ваккейская Сеговия (Frontin., IV, 5, 22)⁴, когда она, ближайший к Карпетании город, открыто перешла на сторону римлян, несмотря на его жестокие угрозы (о не совсем ясных отношениях римлян с ваккеями см. выше, с. 80—81). Если Вириат действительно доходил когда-нибудь до области Эбро, то это вполне могло произойти именно тогда⁵. В это же время Вириат благодаря военной хитрости захватил карпетанский город Сегобригу, после того как с помощью другой уловки он заманил в засаду часть его жителей (Frontin., III, 10, 6; II, 4)⁶.

Возможно, с того времени в его руках находились также и Тукки⁷, которые затем в течение этого года неоднократно переходили с одной стороны на другую. Как передают, Вириат рассказал жителям Тукки басню, которой упрекнул их за неразумное непостоянство (Diod., XXXIII, 7, 5—6, здесь город именуется Тукке): один человек среднего возраста был женат на двух женщинах; из них одна, младшая, выдергивала из его головы седые волосы, другая, старая, — черные, так что, ощипываемый обеими, он в конце концов быстро облысел⁸. Подобным образом ведут себя и жители Тукки: если их будут убивать римляне, поскольку Тукки обычно принадлежат Вириату, но также и лузитаны — как своих врагов, то город быстро опустеет. Этот рассказ ярко иллюстрирует тяжелое положение, в котором оказалась Дальняя Испания: римляне добивались от своих подданных верности, не в силах обеспечить им защиту по крайней мере, на протяжении длительного времени; лузитаны же требовали от них отпасть от римлян, но при этом не были достаточно сильны, чтобы утвердить свое господство на длительное время. Жители провинции оказывались против воли в положении коллаборационистов со всеми вытекающими отсюда ужасными последствиями⁹.

О времени наивысшего могущества Вириата античные авторы особенно охотно рассказывали различные занимательные истории, призванные характеризовать его личность¹⁰.

Прежде всего, писатели моралистически изображают его свадьбу, когда он, бедный пастух из гор, женился на дочери богатого и знатного человека из Астолпы. Они подчеркивают контраст между блистательной обстановкой, в которой оказался Вириат, и его простотой, которой претили все это богатство и роскошь (Diod., XXXIII, 7, 1—4)¹¹.

Так целой серией успехов лузитан закончился 146 г. (в общем вместе с именем Плавтия упоминают о них Ливий (per. 52) и Орозий (V, 4, 3); без имени с неясными дополнениями — Ер. Oxyrh. 52, Z. 146—148), которые затрагивали обе испанские провинции: это было войско Дальней Испании, на которое пришелся главный удар, но от лузитан пострадала также и Ближняя Испания. Для претора Гая Плавтия неудачный исход этого года войны означал конец его политической карьеры. По возвращении на родину он подвергся обвинению из-за своего трусливого бегства от врагов по закону de maiestate, был осужден и удалился в изгнание (Diod., XXXIII, 2)¹².

В Риме поняли, что для борьбы с лузитанами требуются куда большие усилия (Liv., per. 52). Поскольку Третья Пуническая и Ахейская войны тем временем уже завершились, римляне воспользовались возможностью отправить в Дальнюю Испанию одного из консулов с консульским войском. Но были также приняты меры для обороны Ближней Испании от набегов лузитанских шаек. Хотя туда командировали, как обычно, лишь претора, Клавдия Унимана¹³, однако войска, приданные ему, были явно сильнее, чем обычно. Он должен был взять реванш за поражение предыдущего года. Это, однако, ему не удалось, напротив, Униман потерпел полное поражение от Вириата, потерял почти все войско и, кроме того, свои fasces и боевые значки армии (Oros., V, 4, 4; Flor., I, 33, 16 = II, 17, 16; без упоминания о боевых значках см. также: Auct. de vir. ill., 71,1). Место битвы неизвестно, время ее приходится, по-видимому, на первую половину 145 г. Захваченные трофеи Вириат приказал установить на родных горах (Oros., V, 4, 4; Flor., I, 33, 16). Вновь, как и в 152 г., в Риме рассказывали о чудесах храбрости, проявляемой испанцами, на сей раз лузитанами: 300 лузитан сражались с 1 000 римлян, причем погибло 70 лузитан, но 320 римлян. Один пеший воин из числа последних удачно оборонялся от окруживших его кавалеристов, пронзил лошадь копьем, одним ударом отсек всаднику голову и тем нагнал на врагов такого страху, что они позволили ему спокойно удалиться¹⁴. Следствием поражения должен был стать, вероятно, немедленный отзыв претора, поскольку в следующем году в Ближнюю Испанию был отправлен уже другой претор, Гай Лелий¹⁵. В начале этого года последний еще находился в Риме и получил известность благодаря борьбе против законопроекта Гая Лициния Красса, который предлагал в отношении жреческих коллегии заменить практиковавшуюся до той поры кооптацию выборами в народном собрании. Затем предложение Красса было отклонено комициями (Cic. Brut., 83; Lael., 96). Лелий добился, в сущности, первых успехов в войне с Вириатом. Это была ожесточенная борьба, в которой его собственная жизнь подвергалась опасности (Cic. Brut., 84; De off., II, 40)¹⁶. Если ему действительно удалось произвести впечатление на римлян — мол, после его наместничества остались только жалкие отголоски войны, — то добился он этого, видимо, лишь с помощью несколько преувеличенных реляций¹⁷. Тем не менее в Риме опять удовлетворились отправкой в Ближнюю Испанию претора, Гая Нигидия¹⁸. Оказалось, однако, что сила лузитан отнюдь не была сломлена, Нигидий также потерпел поражение.

Примечания:

[1] См.: M?nzer F. Plautius (9) // RE. Hbbd. 41.1951. Sp. 9.
[2] А. Шультен справедливо рассматривает это как признак его полководческой проницательности (Schulten A. Viriatus. S. 220).
[3] «В конце 146 г. Вириат был господином положения» (Сипdel Н. Viriatus. Sp. 213). X. Гундель также предполагает, что в 146 г. потерпел поражение Клавдий Униман, которое я, исходя из данных (Эрозия (V, 4, 3) могу датировать лишь 145 г.
[4] О датировке см.: Schulten A. Viriatus. S. 220.
[5] Эбро упоминается у Флора (I, 33, 15 = II, 17, 15) и Орозия (V, 4, 2). X. Гундель справедливо возражает против неприятия этого сообщения М. Хофманом (Hoffmann М. De Viriathi Numantinorumque bello. Diss. Greifswald, 1865. P. 29): «Нужно иметь в виду, что для тактики Вириата в целом характерны большая мобильность и дальние походы, которые отчасти объяснялись нехваткой продовольствия». Это вообще было свойственно лузитанам (см. для 154 г. гл. I, § 1).
[6] О датировке: Schulten A. Viriatus. S. 220. О его местоположении см.: Schulten A. Segobriga (1) // RE. 2. Reihe. Hbbd. 3. 1921. Sp. 1077, согласно которому она находилась близ Sahelices в провинции Куэнка.
[7] У Аппиана (Iber., 66, 282; 67, 284 и 287) — Итукка. О проблемах, связанных с этим местом, см. ниже, гл. III, § 4.
[8] См. эту басню у Федра (II, 2).
[9] О мероприятиях Вириата в этом отношении см.: App. Iber., 64, 272; со стороны римлян: 68, 290—291. Также воины противника чачастую воспринимались римлянами как перебежчики (Frontin., IV, I, 41; Val. Max., II, 7, 11). Событие такого рода описано у Аппиана и Орозия (App. Iber., 68, 291; Oros., V, 4, 12), причем из Аппиана следует, что речь идет о главаре — «предводителе разбойников», капитулировавшего во главе одного из отрядов.
[10] История с басней Вириата относится, по-видимому, к более позднему времени. В традиции, однако, она вырвана из исторического контекста и связана с годами могущества Вириата, как показы-пает сообщение Диодора (XXXIII, 7, 3).
[11] Благодаря положению соответствующего фрагмента в тексте у Диодора (XXXIII, 7, 1 — 3) эту свадьбу можно приблизительно датировать 146/145 г. (Hoffmann М. De Viriathi Numantinorumque bello. P. 37—38). В прилегающей 9-й главе описываются, по мнению Б. Низе, события 145/144 г. (Niese В. Geschichte der Griechischen und Makedonischen Staaten seit der Schlacht bei Chaeronea. Bd. I—III. Gotha, 1893 — 1903.). Хаак предполагает в качестве даты: «Вероятно, незадолго до 141 г.» (цит. по: Gundel H. Viriatus. Sp. 217). Свадьбу, возможно, упоминал еще Полибий (по мнению М. Хофмана — XXXIV, 9, 14—15) (Hoffmann М. De Viriathi Numantinorumque bello. P. 37. N. 5), это вполне могло попасть в его главный труд. Характер повествования о времени могущества Вириата, где перед нами предстает яркая фигура варвара, еще не испорченного цивилизацией, надо, несомненно, отнести на счет Посейдония, который, говоря о Вириате, одновременно ведет речь о моральных проблемах. Он видит в нем человека, который хотя и не был затронут всеобщим просвещением, все же не только обрел добродетель, но, поскольку Вириат жил «в согласии с природою», его дарования в духовном отношении достигли совершенства (Diod., XXXIII, 7, 3; 5; 7). По мнению А. Шультена, начиная с XXXIII книги Диодор следует Посейдонию (см.: Schulten A. Polybius und Posidonius ?ber Iberien und iberischen Kriege // Hermes. Bd. 46. 1911. S. 603). Изображение Вириата вполне совпадает с тем, что мы знаем о Посейдонии как о «первом историке кризиса» (см.: Reinhardt K. Poseidonios (3) // RE. Hbbd. 43. 1953. Sp. 627—628, 631). Вириат — положительный образ в противовес деградирующему поколению римлян той эпохи.
[12] Hoffmann М. De Viriathi Numantinorumque bello. P. 35 со ссылкой на «Анналы» Тацита (I, 72).
[13] См.: M?nzer F. Claudius (376) // RE. Bd. III. 1899. Sp. 2885. Согласно Ф. Мюнцеру, Униман находился «в одной из испанских провинций примерно в 147 г.». О хронологии см. экскурс, § 3.
[14] Oros., V, 4, 5—6 — Claudius Quadrigarius, fr. 69 HRR. Этот фрагмент восходит к Гаю Ацилию (FGrHist, 813. F. 5, 6), как считает Петер в комментарии к соответствующему месту Ливия. Источник назван, очевидно, для того, чтобы возложить на него ответственность. Хронология может быть определена лишь приблизительно: одновременно с Клавдием Униманом или после него и до 143 г. (консульство Аппия Клавдия Пульхра и Квинта Цецилия Метелла: V, 4, 7). Подробное изложение этого эпизода у Орозия объясняется, надо полагать, местным патриотизмом автора.
[15] См.: M?nzer F. Laelius (3) // RE. Hbbd. 23. 1924. Sp. 404— 410. Вопрос о хронологии решается в этой статье (стб. 406) сходным образом. В своей более ранней книге Ф. Мюнцер высказывал предположение, что имела место пророгация на 144 г. (M?nzer F. R?mische Adelsparteien und Adelsfamilien. Stuttgart, 1920. S. 247), что кажется мне невероятным. О возможности такого сдвига см.: Meyer Ernst. R?mischer Staat uns Staatsgedanke. Z?rich, 1948. S. 152—153.
[16] Указания на это имеются в двух фрагментах речи Лелия Pro se ad populum: ORF2, fr, 17, 18, относимых П. Фраккаро к претуре Лелия в 145 г. и его борьбе с Вириатом (Fraccaro Р. Studi sul’eta dei Gracchi // Sttudi storici. Vol. V. P. 349—350, цит. у Э. Мальковати, ORF2,119).
[17] Cic. De off., II, 40. Ф. Мюнцер считает щедрые похвалы Цицерона сильно преувеличенными (M?nzer F. Laelius. Sp. 406).
[18] Auct. de vir. ill., 71, 1. По мнению Ф. Мюнцера, Нигидий был претором 145 г. в Ближней Испании (M?nzer F. Nigidius (1) / / RE. Hbbd. 33. 1936. Sp. 200), с чем согласился А. Шультен (Schulten А. Viriatus. S. 220). Э. Корнеман, напротив, полагал, что тот являлся наместником Hispania Citerior в 144 г. (Kornemann E. Die neue Livius-Epitome aus Oxyrhinchus. S. 102).

Источник:

Симон Г. Войны Рима в Испании. «Гуманитарная Академия». Санкт-Петербург, 2008.
Перевод: А. Короленков.