Домициан и его «генералитет» (Парфенов В. Н.)

Автору этих строк уже приходилось указывать, что взаимоотношения императора Домициана и армии нуждаются во внимательном и скрупулезном изучении¹. Одна из сторон этой проблемы — это отношение последнего Флавия к своему «генералитету», то есть наместникам провинций и легатам легионов, и обратная реакция римских военачальников на своего главнокомандующего.

Для начала попытаемся определить, как Домициан видел свою роль во главе армии. По наблюдению Ф. Миллара, в римской общественно-политической жизни, в соответствии с устойчивой традицией, положение императора изначально было двойственным, как гражданским, так и военным. Соответственно, те императоры, что не имели солидной военной репутации, стремились, оказавшись на троне, проводить крупные военные кампании². Здесь имеет смысл особо отметить, что именно Домициан положил начало традиции личного участия императора в военных действиях. Дж. Кэмпбел приводит такую любопытную статистику. После испанской войны 26–25 гг. до н. э. Август никогда больше сам не командовал войсками. За исключением неудавшейся кампании Гая в Германии и кратковременного пребывания Клавдия в Британии, ни один император династии Юлиев-Клавдиев не руководил войной лично. Однако, начиная с Домициана (курсив мой. — В. П.), с 81 по 192 гг. включительно, только два императора, Нерва, чье правление было кратковременным, и Антонин Пий, не воевали и не посещали армий в провинциях. После 193 г. и вплоть до смерти Максимина Фракийца в 238 г. лишь Элагабал пренебрег уже сложившейся традицией³.

Б. У. Джонс тоже констатирует, что Домициан «фактически был первым императором, который провел значительную часть времени своего правления вне Рима, лично участвуя в своих военных предприятиях»⁴. М. Грант справедливо отметил, что в подобном поведении кроется главная причина популярности этого императора в военных кругах⁵. В отечественной науке тезис об устойчивой популярности Домициана в армии недавно был уточнен: «Домициан, бесспорно, преуспел в создании личной популярности и опоры своей власти в рядовом составе легионов и преторианской гвардии. Однако вследствие развития конфликта Домициана с сенатом, представители которого поставляли большинство военных командиров, и недоверия императора даже к ближайшему дворцовому окружению, в том числе — к префектам претория, Домициан столкнулся с проблемой лояльности командного состава»⁶.

С этим наблюдением можно согласиться, однако масштабы лояльности или нелояльности «генералитета» опять-таки остаются невыясненными. Здесь уместно вспомнить, что к концу правления Домициана в римской армии насчитывалось 28 легионов⁷. Следовательно, за пятнадцать лет его принципата должность легата легиона должны были занимать несколько сотен человек. Затем следовала селекция, проводимая императором — сито тщательного отбора на должность провинциального наместника оставляло для дальнейшей карьеры на порядок меньше претендентов, чем число легионных легатов.

К сожалению, нет возможности подробно проследить большое число таких карьер, но классический пример все же имеется: cursus honorum Гнея Юлия Агриколы, тестя Тацита. Карьерный рост Агриколы был обеспечен не только его деловыми качествами, но и тем, что он вовремя принял сторону Веспасиана в гражданской войне⁸. То же самое можно сказать о других военачальниках Домициана, игравших при нем видную роль: префекте претория Корнелии Фуске, погибшем во время карательной экспедиции против даков, Теттии Юлиане, одержавшем крупную победу над этим грозным противником при Тапах, на заключительном этапе войны⁹.

Интересен в этом смысле пример М. Ульпия Траяна-старшего, отца императора Траяна. Будучи в 69 г. легатом X легиона в Иудее, он, когда исход борьбы за власть в Риме был еще далеко не предрешен, высказался за Веспасиана, провозгласившего себя императором — и не прогадал. Уже в 70 г. он, вероятно, получает должность консула-суффекта, затем, до 73 г., является легатом провинции Галатия-Каппадокия. После этого ему вверяется провинция Сирия и ответственность за восточную границу Римской державы (73/4–76/7 гг.). В конечном счете Траян-старший получает проконсулат в провинции Азия, считавшийся высшим в системе провинциальных наместничеств. Первым из своего рода, он был введен Веспасианом в число патрициев. Таким образом, выбор, сделанный отцом будущего императора Траяна в ходе гражданской войны, обеспечил блестящую карьеру не только ему самому, но и его сыну. Патриций, консуляр, триумфатор — таким было положение, которого добился Траян-старший и которое, естественно, стало «стартовой площадкой» для его сына, благодаря отцу, с юности принадлежавшего к правящей элите Империи¹⁰.

Надо правда, оговориться, что преданность династии и лично императору не всегда соответствовали иным качествам, необходимым провинциальному администратору и военачальнику. Так, наместник Мезии Оппий Сабин, входивший в ближайшее окружение Домициана, своей политикой на Нижнем Дунае, видимо, спровоцировал конфликт с даками, переросший в длительную и кровопролитную войну, и сам погиб при их вторжении в его провинцию¹¹. Корнелий Фуск, сопровождавший императора с частью преторианской гвардии на внезапно открывшийся театр военных действий, был оставлен в качестве командующего после освобождения Мезии от варваров и отбытия Домициана в Рим. Однако вслед за тем он возглавил «акцию возмездия» и, переправившись через Дунай, был уничтожен вместе с частью своей армии в горных теснинах Дакии.

По поводу назначения Фуска командующим нижнедунайским фронтом мнения исследователей расходятся. С. Гзель считал выбор Домициана ошибочным: Фуск не обладал достаточным военным опытом, а своей карьерой был всецело обязан тому обстоятельству, что, будучи в 69 г. прокуратором Паннонии, принял активное участие в гражданской войне на стороне Веспасиана¹². К. Пач, напротив, характеризует Фуска как «надежного, энергичного, имевшего заслуги перед династией Флавиев генерала»¹³. К. Штробель считает Фуска «весьма дельным офицером»¹⁴. Р. Сайм указывает, что выбор префекта гвардии в качестве командующего в войне был естественным, если, как и было в данном случае, сам император находился на театре военных действий. Правда, далее исследователь замечает по поводу Фуска: «Если он и сохранял еще напор и энергию, с помощью которых добивался победы в гражданской войне, они сослужили ему плохую службу в лесах и горах Дакии»¹⁵. Тацит, который, правда, судил уже по конечному результату (то есть разгрому и гибели Фуска), оценивает его так: «Опасности он любил больше, чем блага, добываемые их ценой (non tam praemiis periculorum quam ipsis periculis laetus), крайние и рискованные меры предпочитал испытанным и верным» (Tac. Hist. II.86.3. Пер. Г. С. Кнабе). Таким образом, авантюризм был в характере римского командующего, и свою роковую роль это должно было сыграть¹⁶.

Для рассматриваемой проблемы важно, что в обоих случаях, после как разгрома Сабина, так и катастрофы Фуска, Домициан счел своей обязанностью прибыть на театр военных действий и осуществлять руководство ими, пока ситуация не стабилизировалась. Таким образом, можно заключить, что он считал себя лично ответственным как за назначение командующих, так и за их гибель. Дион Кассий, правда, характеризует стиль военного руководства Домициана иначе: «Будучи разбит, он обвинял в этом своих военачальников. Дело в том, что, хотя для себя он требовал побед, ни одна из них не была одержана им самим, однако он обвинял других в поражениях, несмотря на то, что они были следствием отданных им приказов. Таким образом, он ненавидел тех, кто побеждал, и обвинял тех, кто терпел поражения» (LXVII.7.1).

Эта характеристика, мягко говоря, далека от объективности, хотя даже из нее ясно, что римские военачальники должны были выполнять указания императора как верховного главнокомандующего. Насколько известно, сам Домициан никогда не руководил войсками первой линии. С. Гзель полагал, что император не решался на непосредственное руководство боевыми действиями из-за неуверенности в себе, ибо он не был профессиональным военным¹⁷. Однако от принцепса являться профессионалом в этом деле было, конечно, весьма желательно, но не обязательно. Домициан, как давно отмечено, «был одним из лучших администраторов, когдалибо управлявших империей, — твердым, дальновидным и педантичным»¹⁸. В данном случае эти качества были решающими для успеха кампаний, которыми он руководил¹⁹.

Концентрация военной славы на персоне императора была непреложным правилом со времен Августа, однако Домициан не скупился на награды ни для солдат, ни для офицеров. Так, по случаю окончания войны с Децебалом император «наградил воинов почестями и деньгами» (Dio Cass. LXVII.7.3). Классический пример награжденного солдата — captor Decebali — Тиберий Клавдий Максим, уроженец Филипп, при императоре Траяне захвативший дакийского царя, который в момент пленения покончил с собой. Максим начал военную службу в качестве кавалериста VII Клавдиева легиона и за Дакийскую войну получил награды из рук Домициана: bello Dacico ob virtutem donis donatus ab imperatore Domitiano²⁰.

Л. Фунизулан Веттониан, бывший наместником Паннонии в начале боевых действий в Мезии, а затем назначенный руководить Верхней Мезией, получил от Домициана (чье имя в надписи выскоблено) за Дакийскую войну dona consularia — комплект боевых наград, включавший 4 венка (стенной, лагерный, морской и золотой), 4 почетных копья и 4 знамени (ILS.1005 = MW.307). Легат сначала еще неразделенной, а затем Нижней Мезии М. Корнелий Нигрин Куриаций Матерн, получил за боевые действия против даков двойной комплект консулярских наград, став, таким образом, наиболее заслуженным из всех известных полководцев Домициана (AE. 1973.331)²¹. Легат XIII Сдвоенного легиона был награжден императором за поход против свевов и сарматов тремя венками, тремя почетными копьями и тремя знаменами (ILS.1017)²². Военный трибун Л. Росций Элиан Меций Целер, который командовал в войне Домициана против хаттов вексиллариями IX Испанского легиона, был награжден лагерным и стенным венками, двумя серебряными знаменами и двумя почетными копьями (MW.322).

Наконец, самый известный пример. Гней Юлий Агрикола, тесть Тацита, единственный из всех военачальников и администраторов Домициана, был за свою деятельность в Британии награжден триумфальными отличиями и статуей в одеянии триумфатора (Tac. Agric. 40.1). Отзыв Агриколы из провинции объяснялся не завистью императора к его военной славе, как утверждал Тацит²³, а, как доказано достаточно давно, чисто деловыми и весьма основательными соображениями²⁴.

Таким образом, объективные данные позволяют утверждать, что положение Домициана в армии было достаточно прочным и отношения императора с тщательно подобранным высшим командным составом не должны были вызывать опасений. Тем более неожиданным для последнего Флавия должен был стать военный мятеж, поднятый наместником Верхней Германии Л. Антонием Сатурнином (конец 88 — начало 89 г.). Его, как и заговор 87 г. в самом Риме²⁵, Домициан, внимание которого было приковано к придунайскому театру военных действий, с полным основанием мог расценить как удар в спину. Это тем более верно, что, по «анкетным данным», Сатурнин должен был относиться к числу самых надежных командующих Домициана как типичный «выдвиженец» времени Флавиев. В молодости он, вероятно, был участником гражданской войны на стороне Веспасиана, был включен им в число сенаторов. Около 78–81 гг. Сатурнин был наместником Иудеи и командующим стоявшим там X (Fretensis) легионом. Затем, предположительно в 82 г., т. е. уже при Домициане, он становится консулом-суффектом²⁶, а в конце 80-х годов получает наместничество в Верхней Германии и командование четырьмя легионами²⁷.

Мотивы выступления и подлинные масштабы заговора против Домициана остались невыясненными. Существующие предположения (кроме сугубо личных мотивов, упоминаемых большинством исследователей), могут быть сведены к следующему:
1. «Контрудар в ответ на жестокое обращение Домициана с сенаторским сословием»²⁸.
2. Типичный солдатский бунт, сделавший Сатурнина «вынужденным узурпатором»²⁹.
3. Отражение недовольства части офицерского корпуса Рейнской армии Рима невнимательным отношением Домициана к германской границе и защищавшим ее войскам³⁰.

Хотя мятеж был быстро подавлен, он произвел сильное впечатление на Домициана. По справедливому замечанию М. П. Чарльзворта, «заговор Сатурнина вызвал у него шок, от которого он так никогда и не оправился»³¹. Император, как известно, обрушил репрессии на сенаторов, уже не прекращавшиеся до самого конца его правления. Трудно, впрочем, сказать, насколько они были обоснованными или, напротив, необоснованными. Ясно, что некоторые сенаторы стали жертвами Домициана, неясно лишь, в какой степени они были невинными жертвами — здесь трудно доверять Тациту и Плинию Младшему³². Во всяком случае, из действующих командующих армиями при Домициане погибли лишь трое: Антоний Сатурнин, убитый собственными солдатами, наместник Британии Лициний Лукулл, вероятно, замешанный в заговоре, и проконсул Азии Веттулен Цивика Цереалис — по той же причине³³.

В целом же практика Домициана по подбору высших командных кадров себя вполне оправдала — подавляющее большинство римских «генералов» сохраняло безукоризненную лояльность по отношению к своему шефу. В качестве показательного примера можно привести Траяна-младшего, будущего императора, который по приказу Домициана выступил с войсками на подавление мятежа Сатурнина. Еще более примечателен Лаппий Максим, который, не дожидаясь подхода подкреплений, не только своими силами подавил этот мятеж, но и проявил гражданское мужество высшей пробы, распорядившись сжечь захваченную переписку узурпатора. В противном случае, как можно догадаться, масштабы террора Домициана оказались бы, мягко говоря, несколько шире, чем это имело место в действительности.

Подводя итог, можно сказать, что Домициан, яркий представитель династии, военной по своему происхождению и характеру, видел дальше многих других: он первым оценил и ограниченность ресурсов империи по сравнению с варварским миром, и ту страшную опасность, которая угрожала ей с севера. Его поведение, шокировавшее верхушку общества, было ответом на вызов времени. С его точки зрения, империя могла выстоять только при условии полной централизации руководства и при железной дисциплине внутри правящей элиты, которая тогда являлась главным поставщиком кадров для высшего командного состава. Но этого взгляда «отцы-сенаторы» не понимали, не разделяли и не могли разделить. В результате Домициан погиб, непонятый и оклеветанный своими современниками. Впрочем, предав память последнего Флавия официальному забвению, его преемники фактически продолжали ту же политическую линию³⁴. Правда, помня участь Домициана, они в своей внутренней политике предпочли скрыть железный кулак под бархатной перчаткой. Мог ли показной либерализм первых Антонинов ввести в заблуждение их современников — вопрос скорее риторический. Во всяком случае, когда в одном литературном споре Адриан легко одержал верх над своим оппонентом, а друзья последнего стали порицать его за покладистость, тот ответил: «Вы даете мне неправильный совет, друзья, если не позволяете мне считать самым ученым среди всех того, кто командует тридцатью легионами» (SHA. Vita Hadr. 15.13. Пер. С.П.Кондратьева).

Примечания:

[1] Сокращенный вариант этой статьи под названием «Император и его генералы. К проблеме взаимоотношений Домициана с высшим командным составом армии» был опубликован в следующем издании: Материалы VI Международной научной конференции в честь академиков АН БССР Н. М. Никольского и В. Н. Перцева, 7–9 апреля 2005 г. Минск, 2005. С. 80–89. См. также: Парфенов В. Н. 1) Император Домициан как военный лидер. К постановке проблемы // Историки в поисках новых смыслов. Казань, 2003. С. 255 — 265; 2) Pessimus princeps. Принципат Домициана в кривом зеркале античной традиции //Античная история и классическая археология / Под ред. Дементьевой В.В. М., 2006. С. 214 сл.
[2] Millar F. Emperors, Frontiers and Foreign Relations, 31 B. C. to A. D. 378 // Britannia. 1982. Vol. 13. P. 22. Недавно отмечено, что у Домициана это стремление как можно быстрее приобрести военную славу в качестве центрального элемента собственного «имиджа» было выражено особенно ярко (Seelentag G. Taten und Tugenden Traians. Herrschaftsdarstellung im Principat. Stuttgart, 2004. S. 119).
[3] Campbell J. B. The Emperor and the Roman Army. 31 B. C. — A. D. 235. Oxford, 1984. P. 57.
[4] Jones B. W. The Emperor Domitian. L., 1992. P. 126 f.
[5] «Домициан был популярен среди солдат не только из-за того, что повысил им жалованье и подчеркивал их значение для государства, но прежде всего потому, что проводил с ними так много времени, больше, чем любой другой действующий правитель со времен триумвиров в предшествующем столетии» (Grant M. The Army of the Caesars. L., 1974. P. 218).
[6] Смирнова Е. Л. Принципат Флавиев: императорская власть и римское общество в последней трети I века нашей эры (69–96 гг.). Автореф. дис…. канд. ист. наук. СПб., 2002. С. 16.
[7] Ritterling. Legio (Domitian) // RE. 1924. Hbd. 23. Sp. 1278. Надо учесть, что информация о легионных легатах очень скудна. Так, легатов тех легионов, что стояли в германских провинциях, известно за период принципата Домициана не более десяти, да и то имена некоторых из них не сохранились (см. Eck W.Die Statthalter der germanischen Provinzen vom 1.– 3. Jahrhundert. Koln; Bonn, 1985. S. 246 f.).
[8] См.: Gaheis. Cn. Iulius Agricola // RE. 1917. Hbd. 19. Sp. 128 f.
[9] О карьере Фуска, в которой драматическим был не только финал, см.: Syme R. The Colony of Cornelius Fuscus: An Episode in the Bellum Neronis // AJPh. 1937. Vol. 58. No 1. P. 7 — 18. Что касается Теттия Юлиана, то в 69 г., при императоре Отоне, он был легатом VII Клавдиева легиона и, в числе легатов всех трех легионов, составлявших тогда гарнизон Мезии, получил консулярские знаки отличия за разгром вторгшихся в провинцию сарматов (Tac. Hist. I.79.1–5). Позднее он не принимал активного участия в гражданской войне, но вовремя сделал выбор в пользу Веспасиана (Tac. Hist. IV.39.1; 40.2). Это обеспечило ему дальнейший карьерный рост; так, спустя 12 лет Теттий Юлиан был наместником провинции Африка в ранге legatus Augusti pro praetore (MW. 389).См. также: Hanslik R. L. Tettius Iulianus // KP. 1979. Bd. 5. Sp. 634. По мнению Г. Бенгтсона, Теттий Юлиан был «особенным любимцем» Домициана, в лице которого император «сделал удачный выбор» для дакийской кампании (Bengtson H. Die Flavier. Geschichte eines r?omischen Kaiserhauses. M?unchen, 1979. S. 202).
[10] Isaac B. H., Roll I. A milestone of A. D. 69 from Judaea: the Elder Trajan and Vespasian // Isaac B. H. The Near East under Roman Rule. Leiden; N. Y. etc., 1998. P. 36–47, особ. 40–44. Seelentag G. Taten und Tugenden Traians. S. 122.
[11] Таково, по крайней мере, мнение К. Штробеля, детально исследовавшего войны Домициана в бассейне Дуная (Strobel K. Die Donaukriege Domitians. Bonn, 1989. S. 37 ff.).
[12] Gsell S. Essai sur le r`egne de l’empereur Domitien. P., 1894. P. 214.
[13] Patsch C. Der Kampf um den Donauraum unter Domitian und Traian. Wien; Leipzig, 1937. S. 6.
[14] Strobel K. Op. cit. S. 47.
[15] Syme R. Flavian Wars and Frontiers // CAH. 1936. Vol. XI. P. 171.
[16] Автор статьи о Домициане в энциклопедии Паули-Виссова именует Фуска «отчаянным воякой» (Draufg?anger) и почему-то «доктринером» (Weynand. T. Flavius Domitianus = Imperator Caesar Domitianus Augustus // RE. 1909. Bd. VI. Sp. 2563).
[17] Gsell S. Op. cit. P. 213.
[18] Грант М. Двенадцать Цезарей / Пер. с англ. М., 1998. Ср.: Моммзен Т. История Рима / Пер. с нем. М., 1949. Т. V. С. 193.
[19] Домициан «оказался настолько умен, что, сам оставаясь в хинтерланде, передал непосредственное руководство войсками надежным людям из своего генералитета. Отсюда он через свой штаб мог организовать все, в чем нуждался фронт. Однако он ни на мгновение не выпускал из рук высшее руководство, и все, что происходило, происходило по его инициативе и на его ответственность» (Bengtson H. Op. cit. S. 205). Характеристика Домициана у Плиния Младшего, этого «рыцаря конъюнктуры», как именует его Г. Бенгтсон, мягко говоря, не соответствует действительности: ille.., iners ipse alienisque virtutibus tunc quoque invidus imperator (Plin. Paneg. 14.5).
[20] Speidel M. The Captor of Decebalus: a New Inscription from Philippi // JRS. 1970. Vol. 60. P. 142–153.
[21] В нарративных источниках Нигрин не упоминается вообще. Этот «заговор молчания» может быть связан с ролью, которую он сыграл после гибели Домициана — предположительно как соперник Траяна (см.: Strobel K. Op. cit. S. 47. Anm. 55; S. 60).
[22] В этом офицере, от чьего имени в надписи сохранилось лишь cognomen, Р. Сайм видит Л. Цезенния Соспеса, чья успешная карьера оборвалась после гибели Домициана — Цезеннии были слишком тесно связаны со свергнутой династией (Syme R. The Enigmatic Sospes // JRS. 1977. Vol. 67. P. 38–49).
[23] Классическое cetera utrumque facilius dissimulari, ducis boni imperatoriam virtutem esse (Tac. Agric. 39.2) относится именно к Агриколе и Домициану.
[24] Gsell S. Op. cit. P. 174 suiv.; Gaheis. Cn. Iulius Agricola // RE. 1917. Hbd. 19. Sp. 138; Dorey T. A. Agricola and Domitian // GR. 2nd Ser. 1960. Vol. 7. № 1. P. 67 ff.; Bengtson H. Op. cit. S. 195; Christ K. Geschichte der romischen Kaiserzeit. 2. Au?. Munchen, 1992. S. 265; Грант М. Указ. соч. С. 236. Особое мнение высказывает Мириам Гриффин: Griffin M. The Flavians // CAH2. 2000. Vol. XI. P. 64.
[25] CIL. VI. 2065; Weynand. Op. cit. Sp. 2565 f.
[26] CIL. IX.5420. Предположение основано на том, что имя консула-суффекта в этой надписи выскоблено.
[27] По предположению В. Экка, кроме Иудеи, до германского наместничества Сатурнин управлял Македонией (Eck W. Die Statthalter… S. 40 f. См. также: Rohden P., von. L. Antonius Saturninus // RE. 1894. Hbd. 2. Sp. 2637–2639).
[28] Weynand. Op. cit. Sp. 2567 f.
[29] Syme R. Antonius Saturninus // JRS. 1978. Vol. 68. P. 20 f.
[30] Griffin M. Op. cit. P. 73. См. К этому: Seelentag G. Taten und Tugenden Traians. S. 119. Anm. 22.
[31] Charlesworth M. P. The Flavian dynasty // CAH. 1936. Vol. XI. P. 27.
[32] По этому поводу М. Грант заметил: «Домициан редко бил наугад» (Грант М. Указ. Соч. С. 241).
[33] См.: Dorey T. A. Agricola and Domitian. P. 66–71. Ср.: Charlesworth M. P. Op. cit. P. 27.
[34] Этот вывод был сделан в науке достаточно давно. См.: : Waters K. H. Traianus Domitiani continuator // AJPh. 1969. Vol. 90. N 4. P. 385.

Источник:

Парфенов В. Н. Домициан и его «генералитет» // История. Мир прошлого в современном освещении. «Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета». Санкт-Петербург, 2008.