Последний период Пелопоннесской войны (Паневин К. В.)

Декелейская война

Выше указывалось, что Алкивиад дал спартанцам два совета: во-первых, послать спартанского военачальника в Сиракузы, чтобы предотвратить капитуляцию осажденного города, что в значительной степени предопределило дальнейший ход событий в Сицилии; во-вторых, возобновить в больших масштабах военные действия против Афин и, в частности, занять Декелею. Так назывался один из аттических демов, расположенный северо-западнее Афин, на расстоянии 120 стадий (около 22 км) от города. Географическое местоположение Декелеи было очень выгодно, так как она гocпoдcтвoвaлa над дорогой к Оропу. Через Декелею вел также ближайший путь к важнейшему владению афинян — острову Евбее¹.

Совет Алкивиада имел в виду создание пелопоннесцами постоянного опорного пункта в Аттике путем захвата Декелеи. Опираясь на последнюю, они могли держать под постоянным военным контролем Афины и Аттику. Таким путем, говорил Алкивиад, спартанцы захватят «достояние неприятельской страны… а афиняне немедленно потеряют доходы от Лаврийских серебряных приисков и все прочие доходы, какие получают теперь с земли и от судилищ. Главным же образом, они лишатся доходов с союзников» (VI, 91, 7).

Совет Алкивиада был принят и в течение зимы 414—413 г. до н. э. Спарта энергично готовилась к открытым военным действиям, рассчитывая на то, что Афины увязли в Сицилии. Спартанцы потребовали от союзников специальных поставок железа и инструментов. Ранней весной 413 г. до н. э. Агис вторгся в Аттику и, укрепив Декелею, остался здесь с сильным гарнизоном. Это резко ухудшило положение Афин.

Более 20 000 взрослых рабов, составлявших четверть всех афинских рабов (из них большая часть ремесленников), перебежала к неприятелю². Это сразу же дезорганизовало ремесленное производство. По словам Фукидида (VII, 27, 5), афиняне лишились всей земли, погиб весь мелкий и средний скот, лошади же падали от изнурения.

Наконец, ввиду угрозы прямого нападения на сами Афины в городе были установлены постоянные караулы всех граждан и метэков на стенах города. Караулы поддерживались круглый год и днем и ночью. «Все афиняне постоянно были из-за неприятеля, находившегося в Декелее, на вооруженных постах, одни у укреплений, другие в строю» (VIII, 69, 1).

Учитывая громадные потери афинян в Сицилии, удар, нанесенный им из Декелеи, должен был окончательно развалить всю экономику страны. Если первые вторжения пелопоннесцев наносили ущерб прежде всего интенсивным сельскохозяйственным культурам, то захват Декелеи лишал афинян возможности вообще заниматься земледелием. Приходилось все продовольствие ввозить извне через Пирей.

И вот в это время в Афины прибыло известие о гибели Никия и Демосфена, что означало не только громадные — на сей раз невосполнимые — потери в людях и кораблях, но и непосредственную угрозу появления вражеского флота в гавани Пирея. Между тем в доках не хватало кораблей, не было денег в казне и негде было взять гребцов для флота. К тому же угрожало отпадение союзников. Афины находились на краю гибели.

Начало распадения Афинской архэ

По общему мнению, судьба Афин была предрешена. В конце 413 г. до н. э. казалось несомненным, что они не смогут продержаться даже до лета. Поэтому нейтральные полисы стремились поскорее присоединиться к грядущим победителям, «хотя бы никто и не приглашал их» (VIII, 2, 1). Спарта и ее союзники решили сделать последнее усилие, чтобы поскорее кончить затянувшиеся военные действия и вознаградить себя победоносным миром за 20 лет военных лишений. Наконец, олигархические верхушки полисов, входивших в состав Афинской архэ, сочли момент удобным для восстания против ненавистного господства Афин.

Залогом успеха в этой борьбе было создание военного флота. Ионийские города не имели никаких укреплений, так как афиняне хотели лишить их всякой возможности сопротивления. Лакедемонянам нечего было и думать о восстании в Ионии раньше, чем они создадут собственный флот³. Для этого требовались прежде всего материальные средства. В ожидании близкой победы спартанцы «отдали приказ союзным государствам соорудить 100 кораблей, обязались сами и обязали беотян поставить по 25 кораблей» (VIII, 3, 2). Учитывая отсутствие опыта в мореплавании, это действительно был максимумом того, что могла сделать Спарта.

Для обеспечения средств на содержание флота царь Агис, находившийся постоянно в Декелее, стал собирать деньги среди союзников.

В это время обнаружилось соперничество между стремящимся к единовластию царем Агисом и Алкивиадом, который пользовался поддержкой влиятельного эфора Эндия. К Агису в Декелею прибыли представители афинских подданных с Евбеи и Лесбоса с просьбой прислать флот. Им было обещано 20 кораблей, в том числе 10 беотийских⁴. Одновременно готовились к восстанию хиосские и эретрийские олигархи, которые тоже обратились за помощью к спартанцам, однако не к Агису, а непосредственно к Лаконику. Сюда же прислали своих представителей и персидские сатрапы: Тиссаферн, правитель Сардской, и Фарнабаз, правитель Даскилитидской сатрапий. Оба перса обратились к спартанцам с предложением вести войну против афинян на участках, прилегающих к территориям их сатрапий: Тиссаферн — в Ионии, а Фарнабаз — на Геллеспонте, обещая спартанскому флоту значительную материальную помощь. По предложению Алкивиада спартанцы решили начать военные действия прежде всего в Ионии.

Расположенный в центре Ионии Хиос был самым крупным из афинских союзников. После подавления восстания в Митилене в 427 г. до н. э. только Хиос располагал собственным сильным военным флотом, состоящим из 60 триер. На Хиосе правили олигархи. Алкивиад у Фукидида называет их «богатейшими из эллинов» (VIII, 45,4). Особенно сильно было развито здесь рабовладение. У хиосцев «было множество рабов, больше, нежели в каком бы то ни было другом государстве, кроме Лакедемона. Рабы, вследствие их многочисленности, подвергались за всякую вину слишком жестоким наказаниям» (VIII, 40, 2). Этим обстоятельством Фукидид объясняет массовый переход хиосских рабов после начала восстания на сторону афинян.

Заручившись поддержкой спартанского флота, в июне 412 г. до н. э., после прибытия Алкивиада с 25пелопоннесскими кораблями, хиосцы подняли восстание, которое начало очень быстро распространяться по всей Ионии. К повстанцам примкнули: Эритры, Клазомены, Теос; в дальнейшем же благодаря личным связям Алкивиада с местными олигархами и главный город Ионии — Милет. После этого против афинян восстала почти вся Иония, тем более что спартанцы на первых порах выступали всюду под популярным лозунгом свободы Эллады.

Видя успех восстания и сознавая все его значение для окончательного разгрома Афин, пелопоннесцы послали на Восток весь свой наличный флот. В зимнюю кампанию 411 г. до н. э. спартанский наварх Астиох имел уже под своим командованием 94 триеры, не считая хиосских кораблей. В конце концов и Родос перешел на сторону пелопоннесцев.

Отпадение Ионии произошло с исключительной быстротой, так как союзники давно уже тяготились афинским владычеством. Усиливавшаяся эксплуатация союзных полисов, высокомерие афинских властей, жестокие расправы с восставшими — все эти обстоятельства усилили недовольство среди афинских союзников, и достаточно было одной искры, чтобы вспыхнул пожар всеобщего восстания. Решающую роль сыграло прибытие пелопоннесского флота и Алкивиада, который к тому же пользовался поддержкой Тиссаферна и, следовательно, персидского царя. Между тем афиняне вообще уже не имели военного флота, который мог бы противостоять их противникам.

Казалось, афинянам не на что было больше надеяться. Цвет их армии и флота погиб в Сицилии. Враг укрепился в центре Аттики, что полностью дезорганизовало всю экономику страны. Теперь же рушилась последняя опора афинян — их морская держава.

В этот момент афинская демократия, несмотря на гигантскую тяжесть обрушивающихся на нее отовсюду ударов, смогла все же развить колоссальную силу сопротивления. Невольно напрашивается сравнение между Афинами 412 г. до н. э. и Спартой 425 г. до н. э. Достаточно было одного крупного поражения на Сфактерии, чтобы Спарта запросила мира и прекратила всякие наступательные действия. Афинский демос, будучи в почти безвыходном положении, в течение целых 8 лет сражался не только против всей Эллады, но и против Персии: даже в последний период войны он не раз наносил чувствительные удары более сильным противникам. В 412 г. до н. э. демос мобилизует все средства для борьбы. Программа действий состояла в том, чтобы «на какие бы то ни было средства снарядить флот, добывши лесу и денег, обеспечить себе верность союзников, преимущественно Евбеи, благоразумно сократить государственные расходы и создать какую-либо магистратуру, которая была бы представлена старейшими гражданами и предназначалась для предварительного обсуждения текущих дел» (VIII, 1, 3).

Эта программа неуклонно проводилась в жизнь. Афиняне собрали лес, укрепили мыс Суний для обеспечения проезда кораблей с продовольствием из Евбеи, ликвидировали свой плацдарм на побережье Лаконики, захваченный во время Сицилийской экспедиции, и, узнав об отложении Хиоса, немедленно выслали 20 кораблей для подавления восстания.

Кроме того, 30 кораблей было послано в рейд вокруг Пелопоннеса и готовились новые десятки кораблей для отправления в Ионию.

Очень значительны были в это время (конец 413 г. до н. э.) финансовые трудности. Государственная казна была пуста. Не было и флота. Для снаряжения же, а главное, содержания нового флота требовались очень значительные суммы, которые можно было извлечь только у союзников, открыто выражавших свое недовольство размерами существующего финансового обложения. Правда, демосом была впервые затронута резервная тысяча талантов, отложенная еще Периклом на случай крайней нужды. Однако этих фондов было все же далеко не достаточно.

В целях улучшения состояния государственного бюджета была проведена также очень важная финансовая реформа. Афины отменили форос — подать, непосредственно взимаемую с союзников в порядке прямого обложения, и установили пошлину в размере 5% от стоимости всех продуктов, ввозимых и вывозимых морем. Основная цель реформы, по-видимому, состояла в увеличении доходов казны. Но сама по себе такая реформа должна была ослабить недовольство союзников. Кроме того, пошлина взималась в основном у Геллеспонта, что технически было легко выполнимым мероприятием и требовало относительно небольших вооруженных сил.

В это время намечаются контуры новой политики демоса по отношению к союзникам, что ярко свидетельствуется решением об экипаже семи захваченных хиосских триер. «Находившимся на них рабам была дарована свобода, свободные же были закованы в цепи» (VIII, 15, 2). В этом аспекте показательны также и события на Самосе. Использовав присутствие трех афинских триер, самосские демократы организовали восстание, умертвили около 200 знатных граждан, 400 олигархов было приговорено к изгнанию. Земля и дома знати были конфискованы демосом. Афиняне, удостоверившись в надежности самосских демократов, даровали им автономию — фактическую самостоятельность. Очень характерно то обстоятельство, что согласно самосской демократической конституции геоморы — крупные земельные собственники — были полностью лишены политических прав, даже права эпигамии (заключения браков) с демосом⁵. Это был один из немногих случаев в истории древнего мира, когда победивший демос прибегает к лишению своих противников политиче ских прав.

В связи с победой самосской демократии следует отметить еще два интересных момента. На Самосе пребывал Гипербол, вождь радикальной демократии, изгнанный в 417 г. до н. э. остракизмом из Афин. Можно полагать, что в изгнании он был одним из вождей самосских демократов, так как его здесь убили олигархи во время их вооруженного выступления в 411 г. до н. э. Во время олигархического переворота 411 г. до н. э. в Афинах только на Самосе сохранились демократические порядки. Базируясь на Самос, афинские моряки в фактическом союзе с местными демократами восстановили демократию в Афинах⁶.

Весь комплекс мероприятий афинского демоса свидетельствует о намечающихся изменениях в отношении к союзникам. Во имя сохранения архэ впервые за время войны Афины пытаются тверже опереться на демократические группы в союзных полисах. Именно эта политическая линия дала в 412 г. до н. э. временное спасение Афинам. Самос остается стабильной базой их эскадр. На Хиосе афиняне захватывают и укрепляют важный пункт Дельфиний, на Лесбосе бои идут с переменным успехом. Развал архэ был задержан.

Усиление олигархических элементов в Афинах

Однако одновременно с мобилизацией сил демоса в Афинах усиливалась и деятельность различных групп олигархов, выступавших под общим лозунгом возвращения к «строю отцов». Этот лозунг был очень удобен для объединения различных групп, иногда с диаметрально противоположными программами, прежде всего ввиду его неопределенности. Под «законами предков» подразумевались как демократическая конституция Клисфена (Аристотель. Афинская полития, 29, 3), так и тимократическое законодательство Солона и даже законы Дракона.

Социальная база олигархов расширяется. Раньше к ним принадлежали только представители старых аристократических лаконофильских родов и единственной их опорой была «золотая молодежь», группировавшаяся в тайных обществах — гетериях. В 412 г. до н. э. их начинают поддерживать богатейшие афинские граждане. В VIII книге Фукидид постоянно упоминает о триерархах, которые «независимо от Алкивиада и еще в большей степени, чем он, стремились к ниспровержению демократии» (VIII, 47, 2 и др.).

Таким образом, возник союз олигархов и богатых граждан, «которые — по Фукидиду — несли на себе наибольшие тяготы». Основным лозунгом этого союза было ограничение расходов государства. Под этим подразумевалась прежде всего полная отмена жалованья булевтам, судьям и оплаты за посещение народных собраний. При проведении этой программы в жизнь афинская беднота была бы автоматически лишена участия в управлении государством, а власть фактически перешла бы в руки олигархов и поддерживавших их групп.

Однако осуществление такой программы в ее полном объеме было почти невозможно не только по политическим соображениям, так как демос не отдал бы добровольно власть, но и по экономическим, так как государственные раздачи представляли собой фактически единственный источник пропитания широких масс демоса, согнанного с полей за Длинные стены и лишенного всяких средств к существованию. Подавляющее большинство матросов в афинском флоте на Самосе тоже составляли феты, кровно заинтересованные в сохранении демократии. Итак, в нормальных условиях нечего было рассчитывать на отмену конституции ни мирным, ни вооруженным путем.

Однако в пользу антидемократических группировок действовало еще одно важное обстоятельство. Дело в том, что наиболее активные защитники демократических порядков — феты — в значительной части отсутствовали, так как служили во флоте, который постоянно находился в эти месяцы в Ионии. Таким образом, одна из наиболее активных политических групп афинских граждан не могла принимать непосредственного участия в экклесии. В это же время часть бывших руководителей радикальных элементов вроде Писандра и Харикла, перебежала к олигархам и даже возглавила их антидемократические мероприятия.

Вот почему в 412 г. до н. э. олигархи относительно легко добились двух важных побед. Прежде всего сразу же после сицилийской катастрофы была частично нарушена афинская конституция. В цитированной выше (с. 317) программе обращает на себя внимание последний пункт: о создании «магистратуры, которая была бы представлена старейшими гражданами и предназначалась для предварительного обсуждения текущих дел». Эта магистратура называлась пробулэ. До того времени такой магистратурой была булэ в лице ее действующей притании. Можно сказать даже больше: фактически «предварительное обсуждение текущих дел» было основной функцией булэ, так как часто собиравшаяся экклесия сама выносила решения по всем текущим вопросам.

Таким образом, создание новой магистратуры фактически сводило на нет роль булэ. Нововведение состояло в том, что члены булэ избирались по жребию и что булэ действительно представляла массу граждан хотя и не обладавшую достаточным опытом управления, но зато демократическую. Новая магистратура — пробулэ — создавалась по выбору из старейших граждан. Будучи избранными после неудачи в Сицилии, они в значительной степени представляли мнения олигархов и консервативных слоев населения, а не радикального демоса. Наконец, постоянный состав комиссии давал возможность воздействовать на ее членов в духе, желательном для олигархов и богатеев.

Второй победой олигархии были выборы стратегов в 412 г. до н. э. На этот раз большинство их во главе с Фринихом принадлежали к олигархам. Часть из них были руководителями олигархов в 411 г. до н.э. Другая хотя и выступила в 411 г. до н. э. против олигархического переворота, но все же принадлежала к числу наиболее богатых граждан, следовательно, тоже должна была быть противницей радикальной демократии. Поскольку в руки стратегов было отдано командование всем флотом — единственной вооруженной силой Афин того времени, — такое положение было чревато политическими осложнениями. И действительно, временный успех олигархического заговора 411 г. до н. э. был возможен только при условии прямого попустительства прежних органов власти.

Своеобразным показателем настроений массы рядовых афинских граждан того времени явилась поставленная в 412 г. до н. э. комедия Аристофана «Лисистрата». Афинянка Лисистрата, само имя которой в переводе на русский язык означает «Завершительница войны», собрала отряд женщин со всей Эллады и заняла акрополь, где хранилась государственная казна. В полемике со стариком пробулом Лисистрата развивает целую программу реформ:

…Как сначала в корытах и чанах
Промываем мы шерсть и счищаем репья, так и вам бы из города надо
Негодяев и трусов повычесать вон и повыдергать злые колючки.
Все повычесать вон, что свалялось в комки, что в погоне за теплым местечком
Присосалось и тянет народную кровь, их должны положить вы под ноготь
А почистив, порядочных граждан собрать и навить их на прялку союза!
(596—601).

Требования выгнать из города всех «негодяев»⁷, всех стремящихся к «теплым местечкам», в устах Аристофана, полностью перекликаются с лозунгами олигархов. Лейтмотив всей комедии — осмеивание войны — лозунга «пусть тянется война» (ο πολεμος ερπετω) тоже заимствован из арсенала лаконофилов. По сравнению с усилением ее противников демократия очень ослабла. Мы уже говорили, что ее боевая опора, феты, частично не вернулись из-под Сиракуз, частично же находились в составе флота на Самосе. Кроме того, среди демоса чувствовалось сильное смятение ввиду все более тяжелых военных поражений. Наконец, постоянная караульная служба не оставляла времени для занятий общественными делами. Нарастала политическая апатия, также один из важных факторов победы олигархов.

Выступление Персии

В этой обстановке на помощь Спарте впервые открыто приходят персидские сатрапы Тиссаферн и Фарнабаз. «Царь царей» Дарий II еще в начале Пелопоннесской войны потребовал от своих сатрапов вносить дань не только за фактически подвластные им города, но за всю территорию их сатрапий. Практически речь шла об эллинских городах Малой Азии и об островах Эгейского архипелага, которые входили в состав Афинской архэ и поэтому не платили дани персам. Тиссаферн и Фарнабаз, понятно, не могли рассчитывать на добровольный отказ афинян от их власти. Поэтому вполне логичным было заключение персидско-спартанского союза. Во имя этого союза, сущность которого состояла в оплате персидскими деньгами пелопоннесского флота, Спарта предавала всю Ионию персам, что было прямой изменой общеэллинскому делу.

В течение полугодия (лето 412—зима 411 г. до н.э.) последовательно были заключены три договора между лакедемонянами и персами⁸. Сравнение текстов договоров вскрывает сущность лаконо-персидских взаимоотношений. В первом договоре спартанцами признавалась за Персией «вся страна и все города, какими владеет царь и владели предки царя». Таким образом, не только побережье Малой Азии, но и острова и даже часть Балканского полуострова формально должны были бы перейти под власть Персии.

Во втором договоре, пересмотренном по требованию Спарты, сохранилась указанная формула первого договора, но зато был добавлен специальный пункт: «Какое бы войско ни находилось на земле царя по требованию царя, царь должен ему доставлять содержание». Это означало, что спартанцы официально брали на себя функции персидских наемников. Только в третьем договоре царские владения ограничиваются «землей царя, которая находится в Азии». Лакедемоняне обязались не грабить царские земли и за это стали получать от Тиссаферна деньги на содержание флота, но уже в порядке временной ссуды⁹.

Таким образом, Персия в случае победы Спарты рассчитывала на возвращение эллинских городов малоазийского побережья, но обязалась содержать пелопоннесский флот. В июле 412 г. до н. э. под свежим впечатлением хиосского восстания этого казалось вполне достаточно. Однако после заключения второго договора афиняне удержали свои позиции среди союзников.

Алкивиад прибыл в Ионию вместе со спартанским военачальником Халкидеем. После смерти Халкидея Алкивиад фактически руководил всей спартанской политикой на Востоке и вошел в близкие отношения с Тиссаферном. Это возбудило подозрение Спарты, и оттуда поступил приказ убить Алкивиада. Тот бежал к Тиссаферну и пытался использовать свое влияние для того, чтобы уменьшить персидскую помощь Спарте. По словам Алкивиада, интересы Персии требовали не победы Спарты, а предельного истощения обоих противников; следовательно, надо было от политики безусловной поддержки Спарты перейти к оказанию незначительной помощи более слабой из воюющих сторон. Практически это означало ограничение финансовой помощи Спарте и возможность определенного контакта между Алкивиадом и Афинами. Действительно, в это время Алкивиад вступил в связь со сторонниками олигархии из числа стратегов, командовавших афинским флотом на Самосе. Он обещал привлечь на сторону Афин Тиссаферна и возвратиться в Афины при условии, если там будет отменена «общепризнанная глупость» ( … ) — изгнавшая его демократия.

Предложения Алкивиада были с радостью приняты большинством стратегов-олигархов во флоте. Единственным дальновидным противником Алкивиада среди олигархов оказался стратег Фриних¹⁰, который прекрасно понимал, что Алкивиад стремится не к олигархии, а к тирании. Представляют интерес рассуждения Фриниха об отношении афинских союзников к демократии и олигархии: победа олигархии в Афинах должна была бы, по его мнению, привести к установлению олигархических порядков и у союзников. Однако отложившиеся уже союзники несомненно предпочтут полную свободу, а оставшиеся союзники не станут более надежными. «Ведь рабства, в соединении с демократией ли или с олигархией, они не предпочтут свободе, каков бы государственный строй они ни получили» (VIII, 48, 5). «Кроме того,— продолжает далее Фриних,— союзники уверены, что так называемые «прекрасные» и «хорошие» (καλοι καγαθοι)¹¹ доставят им не менее неприятностей, чем демократы, так как они советуют народу и приводят в исполнение те суровые мероприятия, из которых они главным образом извлекают для себя пользу. Быть под властью таких людей значило бы для союзников подвергаться без суда казням, сопряженным с насилием» (там же).

Итак, вождь афинских олигархов признавал, что союзники предпочитают демос аристократии. Отсюда и вывод Фриниха: всякие попытки олигархического переворота в Афинах преждевременны и даже вредны. Однако большинство стратегов-олигархов решило сделать попытку изменить государственный строй в Афинах, и они направили туда послов во главе с Писандром, с тем чтобы потребовать ниспровержения демократии, возвращения Алкивиада и установления дружественных отношений с Тиссаферном.

Олигархический переворот 411 г. до н. э.

В январе 411 г. до н. э. Писандр в сопровождении других послов прибыл из Самоса в Афины с этими предложениями. Несмотря на ослабление радикальной демократии, народное собрание было очень бурным, так как демос не соглашался на добровольный отказ от своих политических прав. Сторонники переворота заявляли, что нет никакого другого выхода, «коль скоро у пелопоннесцев на море не меньше кораблей, готовых к битве, чем у афинян, когда союзных государств у них больше, когда царь и Тиссаферн доставляют им деньги, а у афинян нет больше денег» (VIII, 53, 2). Так как, несмотря на всю трудность положения Афин, демос все же настаивал на сохранении демократии, Писандр был вынужден пойти на частичную уступку и потребовал только вернуть Алкивиада, а вопрос об изменениях в государственном строе согласился рассмотреть впоследствии. Это предложение было принято экклесией, которая выбрала Писандра и еще десять граждан в качестве послов к Тиссаферну и Алкивиаду. «Афиняне постановили, чтобы Писандр и с ним десять мужей отправились к Тиссаферну и Алкивиаду и установили такие отношения с ними, какие признают наилучшими» (VIII, 54, 1). Одновременно был отрешен от должности Фриних. Это решение экклесии было вызвано тем, что Фриних был противником Алкивиада и, будучи стратегом, противодействовал переговорам с Алкивиадом на Самосе.

После собрания Писандр вошел в связь со всеми тайными организациями (ξυνωμοδιαι), «существовавшими в городе и раньше, с целью производить давление на суды и выборы должностных лиц, и посоветовал им соединить свои силы, принять общее решение и ниспровергнуть демократию» (VIII, 54, 4).

Однако переговоры с Алкивиадом затянулись и, наконец, были сорваны, так как Алкивиад не пользовался столь значительным влиянием на Тиссаферна, как он представлял во время переговоров, и ввиду того, что обе стороны не доверяли друг другу. Тогда-то Тиссаферн и заключил третий договор со Спартой, более выгодный для нее, чем два предыдущих.

Писандр, возвратившись на Самос, вместе с прочими заговорщиками пришел к выводу, что они и без помощи Алкивиада смогут добиться установления олигархического строя. Он с группой единомышленников вторично направился в Афины, чтобы произвести здесь переворот. По пути Писандр вводил во всех союзных полисах олигархические порядки.

В последних числах мая Писандр прибыл со значительными вооруженными силами в Афины. В это время здесь уже господствовал настоящий террор гетерий. Был убит вождь радикальных демократов Андрокл. При формальном сохранении старой конституции вся власть фактически перешла в руки олигархов. Демократические учреждения формально функционировали по-прежнему, но во время заседаний выступали только приверженцы олигархов и принимались фактически без обсуждения только их предложения. Народ, подавленный террором и опасаясь предателей, безмолвствовал. Если кто-нибудь осмеливался возражать заговорщикам, «его немедленно умерщвляли и над виновными или подозреваемыми в убийстве не производилось следствие» (VIII, 66, 2). Заговорщики убили кроме Андрокла еще нескольких сторонников демократии. Число участников заговора значительно преувеличивалось. Среди них были и такие лица, которые раньше считались защитниками Перикловой конституции. «Подобные люди больше всего и поселяли недоверие в народе и содействовали безопасности олигархов, так как они укрепили подозрительность в среде самих демократов» (VIII, 66, 5).

В начале июня было созвано народное собрание не на обычном месте заседаний на Пниксе, а в Колоне (около 2 км за городом)¹². Здесь прежде всего было отменено «постановление о противозаконии» (γραφη παρανομων), а затем принято предложение Писандра, поддержанного Антифонтом, Фринихом и Фераменом, об избрании пяти проэдров, которые путем последовательной кооптации должны были довести число членов булэ сначала до 100, а затем до 400. Этот совет должен был самодержавно управлять государством, созывая по своему усмотрению общее собрание 5 000 полноправных граждан. Одновременно отменялось жалованье всем государственным магистратам.

В перевороте участвовали две группы олигархов: крайняя и умеренная. Крайние олигархи возглавлялись Писандром, Антифонтом и Фринихом, который, убедившись в неотвратимости переворота, активно участвовал в событиях 411 г. до н. э. Главой переворота Фукидид считает Антифонта (VIII, 68, 1). Антифонт был и раньше известен своими антидемократическими взглядами. Он никогда не выступал на народных собраниях, так как демос «относился к нему с подозрением». Именно благодаря Антифонту заговор был устроен так, «что дело могло достигнуть та кого успеха». Писандр и Фриних раньше принадлежали к радикальной группировке и постоянно подвергались насмешкам в комедии, но в 411 г. до н. э. они переметнулись к олигархам. Программа крайних олигархов сводилась к отказу от всех достижений афинской демократии и к возвращению к досолоновским порядкам. Одновременно это означало, очевидно, отказ от морской державы. В социальном отношении они были по большей части представителями старой аристократии.

Группу умеренных олигархов представлял Ферамен, сын пробулевта Гагнона. Он стремился ограничить число афинских граждан таким образом, чтобы избирательным правом пользовалось только 5 000 афинян, способных приобрести себе гоплитское вооружение. Его опорой были богатые граждане, ремесленники и торговцы, триерархи, «лучшие люди», как их называет Фукидид. Без поддержки этих элементов крайние олигархи, очевидно, не могли даже и рассчитывать на успех. Аристотель и Фукидид считали программу Ферамена лучшей из всех возможных конституций. Другого, на наш взгляд, более правильного, мнения о Ферамене придерживается Лисий, заявивший, что Ферамен «дошел в своей подлости до того, что одновременно, из верности к ним (олигархам. — авт.), он вас сделал рабами, а из верности к вам, предал на погибель своих друзей» (XII, 67). Решения собрания в Колоне представляли собой компромисс между обеими точками зрения. По количеству полноправных граждан как будто бы победила линия Ферамена. В число 5 000 входили все гоплиты, а это и было основное требование умеренных олигархов: передать власть в руки людей, «обладающих тяжелым вооружением». Фактически, однако, победили крайние олигархи. Собрание «Пяти тысяч» должно было созываться только по усмотрению булэ. А в булэ было большинство крайних олигархов, которые стремились отбросить все «пережитки» демократии. Поэтому получилось так, что «5 000 были избраны только для виду, на самом же деле правили государством… 400» (Аристотель. Афинская полития, 32, 3). В действительности решения собрания в Колоне и выборы проэдров только отражали новое соотношение сил в Афинах. Периклова конституция еще до официальной отмены ее Писандром была фактически уничтожена террором олигархических гетерий. У власти стали гетерии, представлявшие крайних олигархов: Антифонт, Фриних, Писандр и др. Лозунги группы Ферамена, так горячо одобряемые и Фукидидом, и Аристотелем, были только ширмой, за которой орудовали крайние олигархи. Мы уже не говорим о том, что широкие массы демоса и в том, и в другом случае лишались не только средств к жизни, но и элементарных политических прав.

Добившись власти, крайние олигархи начали с усиления террора. «“Четыреста” умертвили несколько человек, других бросили в тюрьмы, иных выселили» (VIII, 70, 2). По словам одного из матросов— Херея, бежавшего на Самос, они «всех подвергают телесным наказаниям и ни в чем не дозволяется им противоречить, насилуют жен и детей граждан и помышляют захватить и бросить в тюрьмы родственников всех самосских воинов» (VIII, 74, 3). Что касается внешнеполитических дел, крайние олигархи решили также не приглашать в Афины Алкивиада, который продолжал оставаться у Тиссаферна. Олигархи рассчитывали главным образом на то, что им, как лаконофилам, легко будет заключить мир со Спартой. И действительно, они сразу же послали глашатая в Декелею к Агису. Однако тот счел более целесообразным ответить на предложение о мире неожиданным нападением на Афины, полагая, что в период междоусобиц Длинные стены остались без охраны. Другое посольство, высланное прямо в Лаконику, тоже не принесло успеха афинским олигархам ввиду того, что Спарта предъявляла требования полного отказа Афин от архэ и на это требование, опасаясь возмущения демоса, не могли пойти даже самые ярые лаконофилы.

Положение «Четырехсот» значительно ухудшилось в связи с отпадением ряда союзников. Если раньше восстание ограничивалось только Ионией, то теперь кроме Фасоса на сторону лакедемонян перешел ряд городов в проливах: Абидос, Лампсак, Византий, Калхедон и др.

Еще более серьезным ударом было восстание на Эвбее. «Афиняне были удручены этим несчастьем более, чем всеми прежними: надо иметь в виду, что в это время они получали с Евбеи больше доходов, чем с Аттики» (Аристотель. Афинская полития, 33, 1). Еще раньше беотяне захватили Ороп, лежащий напротив Евбеи. В сражении при Эретрии флот, руководимый олигархами, потерпел позорное поражение. Против 42 пелопоннесских кораблей сражалось 36афинских. В результате афиняне потеряли 22 триеры вместе с командами. Непосредственно после поражения афинского флота произошло восстание в Эретрии. Повстанцы установили олигархический строй. В надписи Inscriptiones Graecae, XII, 9, 187, булэ Эретрии дает проксению некоему тарентинцу, «принимавшему участие в освобождении города от афинян».

Однако решающий удар крайним олигархам нанес самосский флот, который под руководством Фрасибула и Фрасилла высказался за восстановление демократии и пригласил к себе Алкивиада. Посольство, высланное от имени «Четырехсот» на Самоc, вернулось, как и следовало ожидать, без какого-либо результата. Служившая во флоте масса фетов не хотела и слышать о каком-либо компромиссе.

В этом положении правящие в Афинах олигархи решили сделать все возможное для достижения мира со Спартой, не останавливаясь даже перед прямой государственной изменой. Они послали в Спарту второе посольство во главе с Фринихом и Антифонтом формально для ведения дальнейших переговоров, фактически же для сдачи Пирея пелопоннесцам и «заключения мира на любых терпимых условиях» (VIII, 90, 2). Крайние олигархи явно предпочитали демократии спартанскую оккупацию и начали строить укрепление у выхода из гавани Пирея как будто бы для защиты гавани от самосского флота, но на самом деле для сдачи этого укрепления спартанцам.

Политические и военные неудачи правящей группировки крайних олигархов, очевидно, должны были обострить противоречия среди сторонников переворота. Это сказалось прежде всего на поведении Ферамена. Группа Ферамена, пользовавшаяся значительным влиянием среди гоплитов, особенно в Пирее, с одной стороны, опасалась, что крайние олигархи проведут свои планы в жизнь, а это означало бы ликвидацию Афин как самостоятельного полиса. С другой стороны, неудачи крайних и прежде всего поведение афинского флота на Самосе заставляли умеренных олигархов маневрировать, дабы избежать ответственности за преступления «Четырехсот». Все эти обстоятельства вновь обострили политическую обстановку в Афинах. Толчком к выступлению стало убийство вождя крайних Фриниха¹³ после возвращения его из Спарты. Тогда пирейские гоплиты, узнав о приближении пелопоннесского флота, снесли строящееся укрепление и затем с оружием в руках двинулись в Афины. Крайние олигархи вынуждены были уступить, и в начале сентября было собрано единственное за все эти месяцы народное собрание, которое отрешило «Четырехсот» от власти и передало ее «Пяти тысячам». В остальном были подтверждены решения собрания в Колоне. Политический строй, установленный в Афинах, формально соответствовал Перикловой конституции. Булэ вновь выбиралась по жребию; снова по-прежнему функционировало народное собрание. Однако из числа полноправных граждан было исключено примерно 5/6 афинян. Все политические права были сохранены лишь 5 000 богатых. Кроме того, были прекращены все виды оплат из казны бедноте. Таким образом, власть перешла к группе Ферамена — умеренным олигархам, представлявшим интересы богатых граждан. На этом же собрании было решено возвратить Алкивиада. После народного собрания вожди крайних олигархов во главе с Писандром бежали в Декелею к лакедемонянам. Антифонт, оставшийся в Афинах, был казнен по приговору суда. Сторонники крайних олигархов подверглись атимии (т. е. были лишены политических прав). После захвата власти наиболее важным вопросом для группы Ферамена было соглашение с афинским флотом на Самосе, куда тем временем уже прибыл от Тиссаферна Алкивиад.

Во время диктатуры крайних олигархов Самос стал центром демократического движения. Здесь еще раньше была установлена широкая демократия (понятно, в античном смысле слова), причем, как указывалось выше, местные аристократы — геоморы — подверглись лишению политических прав; вследствие этих мероприятий Самос получил от афинского демоса автономию. Главной опорой демократического движения на Самосе был афинский флот. «Корабельная чернь», состоявшая в основном из фетов, была полна решимости отстаивать свои права. Число афинских граждан, находившихся во флоте на Самосе, достигало по крайней мере 10 000 человек и немногим только уступало числу граждан, оставшихся в Афинах.

Благодаря помощи афинских моряков самосские демократы легко подавили вооруженное восстание местных олигархов, во время которого был убит Гипербол. Почти в то же время были получены сведения о низвержении демократии в Афинах. Во флоте началось сильное брожение, руководимое Фрасибулом и Фрасиллом. На общем собрании матросов решено было отрешить от должности стратегов и триерархов, подозреваемых в сочувствии олигархам, и были избраны новые, в том числе Фрасибул и Фрасилл.

Новое командование пригласило Алкивиада на Самос. В августе 411 г. до н. э. он прибыл на флот. На общем собрании он обещал добиться поддержки Тиссаферна и уничтожить власть олигархов в Афинах. Тогда же Алкивиад был единодушно избран стратегом, причем афиняне «возложили на него все дела» (VIII, 82, 1), что означало фактическую передачу ему главного командования. Посольству, прибывшему на Самос, от «Четырехсот», Алкивиад ответил, что он готов согласиться на примирение при условии передачи власти в руки «Пяти тысяч», т. е. отмены крайней олигархии¹⁴.

Матросская масса горела желанием отправиться в Афины и восстановить силой прежнюю конституцию. Однако Алкивиад удержал флот от этого шага прежде всего потому, что хотел избежать полного восстановления демократии, а также потому, что он хотел вернуться в Афины победителем¹⁵. Кроме того, ему надо было поддерживать постоянную связь с Тиссаферном. Уход самосского флота значительно улучшил бы положение пелопоннесцев, которые со своими 112 кораблями отсиживались в милетской гавани. В силу всех этих соображений Алкивиад, взяв с собой только 13 триер, направился к Тиссаферну.

В это время отношения между пелопоннесцами и Тиссаферном резко ухудшились. Тиссаферн, следуя советам Алкивиада, пытался сохранить равновесие между афинянами и пелопоннесцами; он платил лишь часть денег, обещанных на содержание гребцов. Это обрекало флот, запертый в Милете, на пассивность. Поэтому новый наварх Миндар воспользовался предложением Фарнабаза и направился из Милета к Геллеспонту, рассчитывая на материальную поддержку Фарнабаза и надеясь поднять восстание среди местных афинских союзников. Такой ход событий заставил Тиссаферна вступить в более тесный контакт с Алкивиадом, так как последний остался полновластным хозяином единственного наличного в Ионии флота.

Борьба за проливы

Между тем положение Афин в проливах резко ухудшилось. Геллеспонт и Босфор имели исключительное экономическое и стратегическое значение. Контролируя проходы в Понт, они давали возможность относительно бесперебойно снабжать хлебом и рыбой — важнейшими продуктами питания — осажденные Афины. Переход городов в проливах в руки пелопоннесцев без преувеличения означал голодную смерть для афинян. Не меньшей катастрофой угрожала потеря проливов и в области финансов. После отмены фороса почти все, и так уж незначительные, финансовые доходы Афин поступали от сбора пятипроцентной пошлины за провоз товаров. Кроме того, этот район был единственным не затронутым войной уголком Афинской архэ.

Большинство местных полисов было колониями Милета. После того как Милет восстал, следовало ожидать попыток к отпадению и со стороны геллеспонтских полисов. Действительно, в мае 411 г. до н.э. по призыву абидосцев к ним сухим путем прибыл из их метрополии — Милета — спартанец Деркилид с небольшим отрядом. Двумя днями позже отложился Лампсак¹⁶, а затем и Кизик. В августе к Фарнабазу прибыла первая пелопоннесская эскадра в составе 10 кораблей и склонила к восстанию жителей Византия. Наконец, в сентябре весь пелопоннесский флот, численностью в 86 кораблей, под командованием наварха Миндара направился в Геллеспонт, где в это время было всего лишь 18 афинских триер.

Положение было критическим, однако Фрасибул и Фрасилл быстро подошли со своими эскадрами к проливу и соединились здесь с остатками геллеспонтского флота. В общей сложности под их командованием было 76 триер, т. е. на 10 кораблей меньше, чем у пелопоннесцев.

В битве при Киноссемате (на Геллеспонте) афинский флот, несмотря на меньшую численность, все же нанес поражение пелопоннесскому. Был уничтожен 21 корабль противника, потеряно 15 собственных триер. Не следует недооценивать моральное значение этого сражения. Впервые после Сицилийской экспедиции афинский флот показал свою способность побеждать. Победа при Киноссемате совпала по времени с приходом к власти группировки Ферамена, что тоже усилило авторитет умеренных олигархов¹⁷.

Борьба за проливы все более разгоралась. Миндар, отступивший к Абидосу, требовал помощи и послал за пелопоннесской эскадрой, одержавшей победу в битве за Эвбею. Кроме того, к нему па помощь шло 14 кораблей с Родоса под командованием Дориея. Афиняне же ожидали прибытия Алкивиада, который, возвратясь от Тиссаферна, усиленно добывал деньги и вооружал флот на Самосе¹⁸. На помощь подходил также Ферамен, снарядивший еще 30 триер в Афинах.

Решительные сражения произошли в конце 411 и начале 410 г. до н. э. у Абидоса и Кизика. Под Абидосом афиняне пытались перерезать путь эскадре Дориея на север. Афиняне (Фрасибул и Фрасилл) располагали 84 кораблями. Столько же имел Миндар, не считая эскадры Дориея (14 триер). Сражение продолжалось весь день с переменным успехом и было решено прибывшим в последний момент отрядом Алкивиада. Афиняне одержали блестящую победу и захватили 30 вражеских кораблей, не потеряв ни одного своего. Эта лобеда имела тем больше значения, что в битве участвовала и пехота Фарнабаза, на глазах которого произошел разгром его союзников¹⁹. В битве при Абидосе впервые за вторую половину V в. до н. э. персидская армия открыто сражалась против афинян.

Еще более полной оказалась афинская победа при Кизике. Разбитый в предшествующей битве наварх Миндар держался очень осторожно и уклонялся от боя. Притом пелопоннесский флот, крейсировавший у самого берега, всегда сопровождался значительной сухопутной армией Фарнабаза. Однако Алкивиад, приблизившись к противнику только со своей эскадрой, завлек Миндара в сражение. Тем временем остальной афинский флот (эскадры Ферамена и Фрасибула) отрезал пелопоннесцев от их стоянки. Бросив все свои корабли, пелопоннесцы бежали на берег, и здесь разгорелась вторая битва при участии персов. Афиняне победили и здесь.

По сообщению Диодора (XIII, 51), «афинские стратеги овладели в этой битве всеми кораблями, большим количеством пленных и захватили неисчислимую массу добычи, так как они одновременно победили два таких огромных войска».

Однако афиняне не смогли полностью использовать своих побед. Их связывала прежде всего нехватка денег для уплаты гребцам. Сразу же после Абидосского боя победители разбились по эскадрам и начали собирать дань: Фрасибул — в районе Фасоса, Ферамен — Македонии. То же произошло несколько времени спустя, после битвы при Кизике. Афинские полководцы заботились в основном о деньгах на содержание флота. В Кизике Алкивиад «пробыл 20 дней и взыскал с кизикян крупную контрибуцию… селимбрийцы… уплатили контрибуцию… Отсюда они (афиняне. — авт.) отправились в Хрисополь, расположенный в Калхедонской области, и, обнеся его стеной, учредили здесь таможню, где взимался десятипроцентный сбор с кораблей, приплывающих с Понта» (Ксенофонт, I, 1, 19—22).

Финансовый вопрос стоял в Афинах очень остро, так как все денежные резервы были израсходованы. Морская война требовала больших, все возрастающих сумм. Стратеги вынуждены были сами заниматься сбором средств, что делало их в значительной степени независимыми от полиса.

Уже во время господства «Четырехсот» в афинском флоте на Самосе делались заявления о том, что «воины имеют в своих руках весь флот и потому могут принудить подвластные государства давать им деньги точно так же, как если бы они действовали из Афин… государство не имело уже денег для отправки войску; напротив, сами воины должны были добывать их для себя» (Фукидид, VIII, 76, 4—6). В аналогичном положении находился и пелопоннесский флот. Этим обстоятельством в значительной степени объясняется рост самостоятельности военачальников. Армии воюющих сторон все более становятся личными армиями прежде всего таких удачливых полководцев, как Алкивиад или позже Лисандр. Весьма показательно в этом отношении презрение воинов Алкивиада к своим же согражданам, находящимся под командованием Фрасилла. Войско, состоявшее раньше только из полноправных граждан полиса, быстро превращается в армию наемников, способную при случае обратить оружие и против своих сограждан.

Этот процесс происходит не только в Афинах, но еще более отчетливо прослеживается у противников. Пелопоннесцы служат сначала Тиссаферну, затем его сопернику Фарнабазу и, наконец, становятся простыми наемниками персидского царя. Достаточно указать, с какой гордостью Ксенофонт отмечает суммы, получаемые спартанцами от Фарнабаза. Война, начатая спартанцами под лозунгом свободы эллинов, в своем логическом развитии привела к тому, что те же спартанцы своим оружием подчиняли эллинские города персам.

Косвенным следствием всего этого был упадок дисциплины как в афинском, так и особенно в спартанском флоте. Переход из Ионии к Фарнабазу тоже был вызван в значительной степени настроениями пелопоннесских гребцов²⁰.

Все же, несмотря на возросшие трудности ведения войны, Алкивиад одержал в проливах ряд блестящих побед. Вражеский флот был им полностью уничтожен. Он взял Перинф, Селимбрию²¹, Калхедон и Византий. Только Абидос остался в руках противника. Путь через проливы был вновь захвачен афинянами. Установленная десятипроцентная пошлина со всех товаров обеспечивали немалые денежные поступления на содержание флота. Все эти успехи имели тем большее значение, что они были достигнуты в борьбе не только с пелопоннесцами, но и Фарнабазом.

Восстановление демократии в Афинах

Военные успехи афинского флота вновь поставили на повестку дня вопросы конституционного порядка. Диспропорция между громадным удельным весом фетов в армии и их политическим бесправием была тем более резкой, что пользовавшиеся полнотой политических прав афинские гоплиты не осмеливались даже выйти за Длинные стены. Хотя Агис в Декелее и отчаялся в возможности выморить Афины голодом до тех пор, пока морские пути из Понта находились в их руках, но все же именно пелопоннесцы были хозяевами положения в Аттике. Это еще больше подчеркивало военную слабость афинских гоплитов.

Соотношение сил в самих Афинах также изменилось в пользу радикальных демократов. Во время олигархического переворота имущие афинские граждане по их политическим взглядам делились на три группы. Одна из них шла за крайними олигархами, вторая, видевшая своего вождя в Ферамене, поддерживала крайних олигархов. Наконец, третья, довольно многочисленная группа «пассивных» состояла из приверженцев Перикловой конституции; она была дезориентирована разгромом Сицилийской экспедиции и отпадением Ионии и поэтому не противодействовала заговорщикам. Поражение крайних олигархов сбросило их со счетов как активную политическую силу. Группа «пассивных» постепенно переходит к оппозиции Ферамену. Ее поддерживают действия афинского флота, который под руководством Алкивиада одерживает крупные победы. Все это ослабило почву под ногами Ферамена и его сторонников. Поэтому вполне последовательным было требование возвращения к старой Перикловой конституции. Еще в 410 г. до н. э., после победы при Кизике, «народ отнял власть» (Аристотель. Афинская полития, 34, 1) у правительства «Пяти тысяч». Во главе радикального демоса стал владелец мастерской музыкальных инструментов Клеофонт. Клеофонт «первый ввел раздачу двух оболов» всем беднейшим гражданам (там же, 28, 3)²². Чтобы предоставить работу массам населения, в 409 г. до н. э. было возобновлено крупное строительство Эрехтейона²³, законченное, по-видимому, в 406 г. до н. э.

Одновременно со строительством Эрехтейона в эти годы были предприняты другие крупные строительные работы на Акрополе. Общее количество занятых на общественных работах достигало несколько сот человек. Оплата за день равнялась одной драхме (6 оболов). В то же время количество граждан, пользующихся «диобелией» (получавших по два обола), согласно надписи Inscriptiones Graecae, I2, 304 в 410/09 г. составляло всего лишь 240—250 человек ежедневно.

Чтобы избежать опасности нового олигархического переворота, на первом же собрании после восстановления демократии было принято постановление об охране конституции. Это постановление сохранилось в речи Андокида «О мистериях» (§ 96—98). Оно гласит: «Если же кто-либо свергнет демократию в Афинах или же будет исполнять какуюнибудь должность после свержения демократии, он будет считаться врагом государства и будет убит безнаказанно; его имущество будет конфисковано, а десятая часть его передана богине… Все же афиняне должны дать присягу по филам и по демам, что убьют таких людей. Текст присяги будет следующий: «Я убью и словом, и делом, и голосованием и собственноручно, как только сумею, всякого, кто свергнет демократию в Афинах и каждого, кто будет исполнять какую-нибудь должность после свержения демократии, и каждого, кто попытается быть тираном или будет помогать тирану».

Этих мероприятий оказалось достаточно для того, чтобы в Афинах, несмотря на все трудности, сохранились демократические порядки вплоть до установления Лисандром тирании «Тридцати».

После битвы при Кизике Спарта предлагала заключить мир на основании обмена Декелеи на Пилос и сохранения Афинской архэ в ее границах 410 г. до н. э., но ни победоносный Алкивиад, хозяйничавший в проливах, ни упоенный победами афинский демос не соглашались на мир иначе как только на условиях status quo. Решающую роль сыграла здесь позиция вождяирадикалов — Клеофонта, который в эти годы пользовался большой популярностью как за восстановление «диобелии», так и за свою честность. Клеофонт вплоть до конца Пелопоннесской войны ведал финансами Афин. Этот пост был очень ответственным и в мирное время. Тем более сложной была задача Клеофонта, когда государственная казна была пуста, а ему приходилось добывать средства на выплату пособий городской бедноте. И все же Клеофонт справился с этой задачей. В конце войны пособия были даже повышены с 2 до 3 оболов. Необходимо при этом отметить его необычную для древних Афин честность, которую подчеркивает Лисий. «Несмотря на то, что Клеофонт,— пишет Лисий,— как всем нам известно, много лет держал в своих руках управление всеми государственными делами и предполагали, что он от этого управления очень много нажил, после его смерти нигде не оказалось денег, а родственники его и свойственники, которым он мог бы их оставить, по общему признанию, бедные люди» (Лисий, XIX, 48).

Наконец, летом 407 г. до н. э. Алкивиад счел момент подходящим для возвращения в Афины. В то время как на других фронтах афинян постигали неудачи — в 409г. до н. э. они потеряли Пилос²⁴. Алкивиад полностью уничтожил пелопоннесский флот и восстановил власть Афин в проливах. Его приезд произошел в исключительно торжественной обстановке: «Афинские триеры были со всех сторон украшены множеством щитов и добычи; они тянули за собой массу судов, взятых в плен, и увозили еще больше носовых украшений с побежденных и потопленных кораблей. Тех и других было не меньше двухсот» (Плутарх. Алкивиад, 32). Алкивиаду возвратили все конфискованное имущество, торжественно сняли с него проклятие и увенчали золотыми венками. Наконец, он был избран стратегом с неограниченными полномочиями, как единственный человек, способный спасти былое могущество государства²⁵. В его руках оказались все вооруженные силы Афин, так как другие стратеги — Фрасибул и Адимант — были избраны по его же указанию (Диодор, XIII, 69).

Ксенофонт и Плутарх ставят вопрос о том, хотел ли Алкивиад стать тираном, и подчеркивают силу его влияния в массах: «Бедняков же и чернь Алкивиад очаровал до такой степени, что они страстно желали сделать его тираном… Но наиболее могущественные из граждан, испугавшись, сильно торопили его с отплытием» (Плутарх. Алкивиад, 34—35). Вряд ли целесообразно рассматривать вопрос о желаниях Алкивиада. Важно то, что весь ход исторических событий ставил на повестку дня тиранию в той или иной форме. Длительная война, исчерпавшая финансы, оторвавшая войско от гражданства и связавшая воинов с их полководцем, в сочетании с сильным социально-экономическим кризисом во всех воюющих государствах, неминуемо должна была усилить тенденции к уничтожению демократических порядков и к установлению тирании.

Еще более важной была эволюция самого афинского демоса. Во время Пелопоннесской войны демос в значительной степени деклассировался. Крестьянство было лишено земли и жило в городе на пособия из государственной кассы. Ремесло и торговля тоже переживали большие затруднения в связи с войной. Наконец, десятки тысяч наиболее преданных сторонников демократических порядков — фетов погибли в Сицилии и во время других неудачных военных операций. Так таяла социальная база демократического строя. Деятельность Алкивиада и немного позже Лисандра была выражением того же периода разложения классического полиса и вызревания новых политических форм, провозвещавших эллинизм.

Военные действия в Ионии

Во время пребывания Алкивиада в Афинах могло казаться, что афиняне все же в конце концов окажутся победителями. Афинский флот был вновь хозяином Эгейского моря, и в этих условиях возвращение отпавших союзников должно было стать делом ближайших же месяцев. Попытка создать собственный пелопоннесский флот стоила очень дорого и кончилась для Спарты полным провалом. Лучшие силы этого флота — сиракузские моряки — были отозваны в Сицилию для борьбы со стотысячной армией карфагенян, которые захватили за три месяца Селинунт и Гимеру и успешно продвигались в глубь страны. Содержать флот Спарте было не под силу, и пелопоннесские моряки превратились в простых наемников персидских сатрапов, сначала Тиссаферна, затем Фарнабаза. Единственная надежда была на дальнейшую помощь Персии.

С 411 по 408 г. до н. э. включительно персидская политика в эллинских делах не отличалась постоянством. Если Фарнабаз вел твердый курс на поддержку Спарты против Афин и предоставлял пелопоннесцам все, что им требовалось для войны, то Тиссаферн в основном следовал старым советам Алкивиада о максимальном истощении обоих противников. В конце концов и афиняне, и лакедемоняне направили посольства в Сузы к самому «царю царей» Дарию II.

Понятно, что в данной обстановке, когда афиняне были хозяевами Эгейского бассейна, Персия полностью высказалась за поддержку Спарты. Спартанцы получили уверение во всемерной финансовой поддержке своих планов. Афинское посольство не было допущено к царю и из Гордия отправлено обратно к Фарнабазу, который продержал его в течение трех лет у себя в почетном плену. Тиссаферн временно впал в немилость. Для координации персидской политики на Западе сюда был направлен младший сын Дария — Кир, который был назначен койраном (владыкой) Малой Азии и вез с собой 500 талантов на субсидии лакедемонянам.

Рассчитывая использовать в дальнейшем пелопоннесских гоплитов для захвата персидского престола, Кир относился очень предупредительно к спартанцам, регулярно снабжал их субсидиями на содержание флота, выплатил задолженность за прошлые месяцы и повысил жалованье гребцам с 3 до 4 оболов в день. Переход неисчислимых ресурсов в распоряжение Спарты оказался окончательным ударом, который предопределил победу пелопоннесцев.

Одновременно с Киром в Малую Азию прибыл новый спартанский наварх Лисандр — достойный противник Алкивиада. В лице Лисандра появился спартанский военачальник нового типа, во многом подобный Брасиду и Гилиппу. Лисандр резко выступил против политики старой спартанской олигархии; он явно стремился к единовластию. Появление группы спартанцев, выступавших самостоятельно и противопоставлявших свою политическую линию признанному официальному руководству, было настоящим переворотом в спартанских условиях. Если в предшествовавший период идеалом спартанца был храбрый, дисциплинированный и безгранично послушный приказам эфоров воин, то в ходе длительной войны все выдающиеся спартанские военачальники постепенно начинают действовать самостоятельно и в той или иной степени выступают против правящей олигархии своего полиса.

В отличие от большинства спартанских военачальников Лисандр был прекрасным дипломатом и сумел войти в дружбу с Киром, не считаясь даже с унижением своего личного достоинства. «Своим угодливым тоном Лисандр окончательно пленил (Кира. — авт.) и возбудил его к войне» (Плутарх. Лисандр, 4). Добившись увеличения оплаты гребцам, Лисандр выбрал в качестве стоянки для своего флота Эфес и, опасаясь вступить в бой непосредственно с Алкивиадом, хладнокровно ожидал ошибки афинских стратегов. Будучи вполне обеспеченным в финансовом отношении персидскими деньгами, Лисандр мог спокойно ждать, пока экономика Афин рухнет под тяжестью содержания флота.

Тем временем Алкивиад, облеченный всей полнотой власти, какой не обладал даже Перикл, пребывал в бездействии, так как лето 407 г. он провел в Афинах, а осенние и зимние месяцы были неблагоприятны для военных действий на море. Срок его неограниченных полномочий истекал, и в начале 406 г. до н. э. в Афинах постепенно начали преобладать демократические настроения. В это же время, использовав временное отсутствие Алкивиада, отправившегося на север за деньгами для флота, Лисандр разбил в битве при мысе Нотии (март 406 г. до н. э.) афинский флот, который потерял 15 триер. Лисандр одержал победу, так как он сумел трезво оценить международную обстановку и, несмотря на спартанское воспитание, понял, что центр тяжести в войне лежит не на суше, а на море, и не в Пелопоннесе, а в Малой Азии.

Политические взгляды и методы действия Лисандра очень ярко рисует Диодор (XIII, 70, 4): «Вернувшись в Эфес, он призвал к себе самых могущественных людей от городов; он предложил им организовать гетерии и объявил им, что если дела пойдут хорошо, то он сделает их владыками в своих городах». Плутарх («Лисандр», 5) добавляет к этому: «Своих друзей и гостеприимцев он возводил на высокие и почетные должности, поручал им командование войсками; ради их корысти становился соучастником их несправедливостей и ошибок».

Действительно, опыт событий 411 г. до н. э. в Афинах показал, что одним из сильнейших орудий борьбы с демократическим строем были гетерии. Лисандр всюду поддерживал эти олигархические организации. Хитрый и угодливый по отношению к сильным, тиран для народных масс, Лисандр прекрасно понял, что власть олигархов можно удержать только силой, и он силой же насаждал повсюду режим гетерий.

Битва при Нотии, не имевшая большого военного значения, оказалась чреватой серьезными политическими последствиями. В экклесии вся вина за поражение была возложена на Алкивиада.

В действительности, в данном случае, по-видимому, поражение афинского флота было использовано для того, чтобы предупредить возможность установления тирании Алкивиада. Согласно Диодору (ср.: Исократ, XVI, 38), Алкивиад обвинялся в поддерживании дружественных отношений с Тиссаферном и в желании захватить тираническую власть после окончания войны. Обвинителем Алкивиада будто бы выступал вождь радикалов Клеофонт. Это дает основание считать, что устранение Алкивиада было делом радикально-демократических групп, которые еще со времени остракизма Гипербола относились очень настороженно к Алкивиаду и сочли на сей раз момент удобным для его устранения. Афиняне выбрали десять новых стратегов во главе с Кононом. Не только сам Алкивиад, но даже ни один из его сторонников не был избран. Узнав об этом, Алкивиад вторично покинул Афины и поселился в своих личных владениях во Фракии. Это был окончательный разрыв его с родным городом²⁶. Только перед битвой при Эгоспотамах он будто бы предупредил афинских стратегов о грозящей афинскому флоту опасности.

Абстрагируясь от личных качеств Алкивиада, богатого, обладающего большими связями, способного, но совершенно беспринципного афинского аристократа, важно определить, почему, в силу каких причин ему удалось сыграть такую крупную роль в истории Афин. Несомненной, основной причиной его успехов был тот глубокий кризис, который переживала афинская рабовладельческая демократия. Вряд ли Алкивиад мог бы сыграть такую роль, например, во время греко-персидских войн или в период расцвета афинской демократии.

Положение Афин несколько улучшилось в 406 г. до н. э., когда возбудивший недовольство эфоров своими самостоятельными действиями Лисандр был отозван в Лаконию, а в должность наварха вступил Калликратид. Воспитанный в старых спартанских обычаях, Калликратид считал ниже своего достоинства просить деньги у Кира и предпочел обратиться за помощью к милетянам. В добавление к полученным от Лисандра 90 триерам он вооружил на деньги милетских олигархов еще 50 кораблей и с этим мощным флотом двинулся против афинского флота, находившегося под командованием Конона. Последний, прибыв на Самос, ввиду финансовых затруднений ограничил число своих кораблей до 70 триер, но зато полностью укомплектованных гребцами.

Чтобы заставить афинян принять бой, Калликратид напал на демократическую Метимну и взял ее штурмом. Флот Конона тогда вышел в море и приблизился к Лесбосу так, что пелопоннесцы отрезали его от базы на Самосе. Афиняне потеряли 30 кораблей, остальные вошли в Митиленскую бухту и были здесь заперты Калликратидом. Положение осажденных было отчаянным. Город был почти лишен запасов продовольствия; битва же 40 кораблей против 140 была явным безумием.

Когда известие о блокаде флота Конона прибыло в Афины, здесь были приняты исключительные меры. Афинский демос в третий раз на протяжении неполного десятилетия создавал громадный флот. Это было громадное усилие не только в финансово-экономической, но и во всех других областях жизни полиса. Прежде всего требовалось громадное количество гребцов. По сообщению Диодора (XIII, 97), афиняне даровали право гражданства метэкам и всем вообще иностранцам, пожелавшим вступить в ряды войск, Ксенофонт (I, 6, 24) добавляет, что экипаж был составлен «из всех взрослых жителей Афин — как свободных, так и рабов». Это сообщение имеет тем большее значение, что рабы, служившие во флоте, автоматически получали свободу и права гражданства²⁷
.
Через месяц было экипировано 110 триер; к ним присоединилось более 40 союзных кораблей (в том числе 10 самосских). Этим, последним на протяжении всей Пелопоннесской войны, афинским флотом, командовало 8 стратегов.

При Аргинусских островах (у Лесбоса) афиняне встретились со 120 кораблями Калликратида и одержали блестящую победу, уничтожив 70 пелопоннесских кораблей. Битва при Аргинусах вновь восстановила гегемонию Афин на море. Это была победа не только над пелопоннесцами, но и над группой сторонников Алкивиада. Стратеги-демократы одержали победу более крупную, чем самые яркие успехи Алкивиада. Спарта вновь безуспешно обратилась к Афинам с предложением заключить мир.

При всем своем громадном военном значении битва при Аргинусах имела весьма тяжелые последствия для афинской демократии. Во время последовавшей после сражения бури затонуло 25 афинских триер вместе со своими экипажами. Кроме того, буря помешала афинским стратегам предать погребению павших в этом сражении афинских моряков и воинов. Эти обстоятельства были прологом к бурным событиям в Афинах²⁸. Узнав о погибших и непогребенных близких, родственники их потребовали, чтобы командовавшие в аргинусском сражении стратеги были привлечены к судебной ответственности за нерадивость и невыполнение столь важного в глазах греков погребального ритуала. Таким образом, стратеги-победители предстали перед судом своих же сограждан. Вопрос о стратегах еще более обострился в связи с тем, что он был тесно связан с политической борьбой в Афинах. Большинство стратегов принадлежали к демократам. Они будто бы приказали после боя подобрать тонущих афинян участникам переворота 411 г. до н. э.— умеренным олигархам Ферамену и др. Опасаясь за свою жизнь, Ферамен и его соратники выступили на народном собрании с контробвинением стратегов и потребовали предать их смерти. Группа Ферамена нашла поддержку у сторонников Алкивиада. Так как очень многие афинские семьи потеряли своих родственников при Аргинусах, противникам демократов удалось привлечь массу граждан на свою сторону. Постановлением экклесии был отменен обычный порядок судопроизводства, и собрание незначительным большинством голосов приговорило всех 8 стратегов к смертной казни. Из 8 стратегов двое заблаговременно бежали, значительно ухудшив своим бегством положение остальных. Среди казненных был Перикл, сын Перикла и Аспасии. Ответственность за осуждение стратегов-победителей должна была пасть, очевидно, на группу Ферамена, которой удалось временно повести за собой большинство экклесии. Вскоре после казни осужденных экклесия вынесла постановление, согласно которому непосредственные обвинители стратегов были сочтены заговорщиками против безопасности государства и арестованы. Даже яростный противник демократических порядков Ксенофонт вынужден был написать: «Прошло немного времени, и афиняне раскаялись. Было принято предложение, что те, которые обманули народ, должны быть привлечены к ответственности и предстать перед народным собранием… Им удалось еще до суда бежать из Афин… Калликсен (один из главных виновников осуждения стратегов. — авт.) впоследствии получил возможность вернуться в Афины… но он умер от голода, ненавидимый всеми» (I, 7, 35).

Битва при Эгоспотамах

После битвы при Аргинусах господство на море вновь перешло к Афинам. Правда, пелопоннесский флот все еще насчитывал до сотни кораблей, но был лишен руководства. Согласно Аристотелю («Афинская полития», 34, 1) спартанцы и на этот раз предложили афинянам «мир на основе сохранения обеими сторонами своих тогдашних владений», однако по настоянию Клеофонта это предложение было отвергнуто. Тогда «хиосцы и прочие союзники… решили отправить в Лакедемон послов, которые… попросили бы прислать для управления флотом Лисандра» (Ксенофонт, II, 1, 6). Аналогичные инструкции дал своим послам и Кир.

Ради формального соблюдения обычаев эфоры назначили Лисандра не навархом, а помощником наварха (эпистолеем) и послали его в Малую Азию. Лисандр, прибыв в Эфес, получил от отъезжающего в Сузы Кира всю его казну и текущие доходы с его сатрапии. Раздав жалованье гребцам, Лисандр направился в проливы к Лампсаку, который он взял штурмом и разграбил.

Преследовавший его мощный афинский флот, состоявший из 180 триер, остановился на противоположном берегу Боспора Фракийского, при Эгоспотамах. После пятидневного ожидания Лисандр использовал падение дисциплины в афинском флоте: он выждал момент, когда афиняне сошли с кораблей, и со всем своим флотом двинулся на противника. Спаслась только малочисленная эскадра Конона (9 триер). Остальные 170 кораблей и весь экипаж были захвачены Лисандром²⁹.

Так был уничтожен афинский флот. Лисандр приказал казнить 3 000 захваченных афинян, сам же медленно поплыл вдоль проливов, захватывая города, повсеместно ликвидируя афинские клерухии и освобождая афинские гарнизоны при условии, что они отправятся в осужденные на голодную смерть Афины. Он правильно рассчитывал, что чем больше людей соберется в самом городе и Пирее, тем быстрее иссякнут продовольственные запасы осажденных и тем скорее начнется голод. Сам он из Геллеспонта через Лесбос также отправился к Афинам, устанавливая всюду олигархические порядки. Только на Самосе в это время было устроено «избиение анати и городом овладела народная партия» (Ксенофонт, II, 2, 6). За эту верность афиняне, правда с большим опозданием, даровали всем самосцам афинское гражданство, сохраняя за ними их гражданство на Самосе и автономию (Inscriptiones Graecae, I2, 126; II2, 1). Между тем Лисандр «во всех городах без исключения уничтожил законный государственный строй, поставил правительства из десяти человек и в каждом городе многих граждан казнил, а многих заставил бежать» (Плутарх. Лисандр, 14).

Тем временем государственная триера «Паралия» прибыла ночью в Пирей и оповестила афинян о постигшем их несчастье. Ужасная весть переходила из уст в уста, и громкий вопль отчаяния распространился через Длинные стены из Пирея в город. «Никто не спал в ту ночь; оплакивали не только, погибших, но и самих себя» (Ксенофонт, II, 2, 3). На созванном народном собрании решено было защищаться до конца. Афины были осаждены с моря Лисандром, а с суши одновременно обоими спартанскими царями: Агисом и Павсанием.

Несмотря на потерю всякой надежды на спасение и на крайний голод, свирепствовавший в осажденном городе, афинские демократы мужественно сопротивлялись. На одном из народных собраний было даже принято решение запретить под страхом смерти вносить какие-либо предложения о капитуляции. Другая, цитируемая Андокидом в речи «О мистериях» (§ 77—79), псефизма Патроклида предусматривала амнистию всем гражданам, лишенным политических прав, и прекращение дел должников государству. Эти мероприятия должны были обеспечить мобилизацию всех сил города на защиту независимости. Однако, несмотря на все усилия, было уже поздно. Положение осажденных было тем более отчаянное, что аристократы и богатые граждане, руководимые Фераменом, все более склонялись к безоговорочной сдаче.

Наконец, после нескольких месяцев осады продовольственные ресурсы Афин полностью истощились. Афинские послы, направленные к Агису, а затем в Спарту, получили в качестве предварительного условия дальнейших переговоров требование срыть Длинные стены на протяжении 10 стадиев (около 2 км). Это требование было равнозначно безоговорочной капитуляции Афин, и экклесия отказалась принять его. Тогда как, несмотря на нехватку продовольствия, большинство афинского демоса все еще не хотело сдаваться, Ферамен решил голодом принудить бедноту к капитуляции и заявил, что добьется более выгодных условий мира от Лисандра. «Пользуясь уважением и удостоенный высших отличий, он сам вызвался спасти отечество и сам же вверг его в гибель; он утверждал, будто сделал великое драгоценное открытие, при помощи которого обещал устроить мир, не давая заложников, не разрушая стен, не выдавая флота» (Лисий, XII, 68). Направленный в качестве посла к спартанцам, Ферамен провел у Лисандра в полной бездеятельности три месяца и наконец был отослан с ответом, что мир с Афинами правомочны заключать только эфоры. В это время вождь радикалов Клеофонт был предан суду сторонниками олигархии и присужден к смертной казни. «Предлогом к этому послужило то, что он не явился в ряды гоплитов, желая отдохнуть, а действительная причина заключалась в том, что он ради вашего блага высказался против разрушения стен» (Лисий, XIII, 12). Так погиб последний крупный руководитель афинской радикальной демократии. Только тогда афинское посольство во главе с Фераменом прибыло в Селласию и было приглашено на союзное собрание Пелопоннесского союза. Коринфяне и фиванцы³⁰ требовали полного разрушения Афин. Однако на это не соглашалась Спарта, опасаясь чрезмерного усиления Коринфа на море и Беотии на суше.

Наконец были продиктованы следующие условия мира: 1) ликвидируется архэ; 2) должны быть снесены Длинные стены и укрепления Пирея; 3) выдается весь флот, за исключением 12 сторожевых кораблей; 4) Афины вступают в число лакедемонских союзников с полным подчинением их гегемонии и обязуются иметь с ними тех же союзников и врагов; 5) возвращаются все изгнанники.

Условия были приняты, и в апреле 404 г. до н. э. Лисандр вступил в Пирей. Изгнанники-аристократы были возвращены, а Длинные стены — оплот афинской независимости — срыты.

Так, после 27 лет напряженной борьбы, была раздавлена афинская рабовладельческая демократия и уничтожена архэ. Во всей Элладе восторжествовала реакционная олигархия.

Реакция в Греции

Еще до начала осады Афин Лисандр с пелопоннесским флотом, объезжая острова Эгейского бассейна, в каждом полисе оставлял лакедемонских гармостов (наместников).

Под непосредственным руководством гармоста находились декархии — реакционные правительства, состоявшие из десяти представителей гетерий. Члены декархий назначались лично Лисандром из числа заговорщиков, которые уже давно состояли с ним в контакте.

Повсеместно прокатилась волна массовых казней и изгнаний. Лисандр, «лично присутствуя при многих казнях, изгоняя врагов своих друзей, дал эллинам образчик лакедемонского правления, судя по которому добра от Спарты ждать было нечего… Пересчитать количество демократов, убитых по городам, вообще невозможно: Лисандр казнил не только за личные вины, а повсюду в угоду своим друзьям, помогая им сводить счеты с многочисленными врагами и удовлетворяя их ненасытному честолюбию… жестокий характер делал власть Лисандра тяжелой и страшной» (Плутарх. Лисандр, 13 и 19).

Весьма показательно поведение Лисандра в Милете, где главари народной партии заручились честным словом Лисандра в том, что не будет совершено никаких беззаконий. Немедленно после выхода скрывшихся демократов из их убежищ они были переданы в числе 800 человек — только в одном полисе — на казнь олигархам³¹.

Расправы с демократическими элементами приняли еще более массовый характер после капитуляции Афин. Дело дошло до того, что Спарта вынуждена была впоследствии отменить некоторые, слишком свирепые, распоряжения Лисандра, например в отношении Сеста, отданного вместе с землей и движимым имуществом в собственность кормчим и начальникам гребцов пелопоннесского флота. Показательно, что для того, чтобы возбудить в Спарте некоторое сомнение в целесообразности поведения Лисандра, потребовалось специальное письменное обращение к эфорам персидского сатрапа Фарнабаза, обеспокоенного и обиженного разбоем и грабежом, которые Лисандр чинил в его сатрапии. Только после этого Лисандр был отозван в Спарту. Однако режимы, установленные им, остались без изменений.

Таким образом, эллинская «свобода», провозглашенная Спартой, свелась прежде всего к установлению реакционных олигархических правительств, которые массовым террором пытались изгладить память о демократических порядках. Комик Теопомп в связи с этим сравнивал лакедемонян с трактирщиками: «В то время как эллины вкушали сладостнейший напиток свободы, они подлили туда уксусу; питье сразу стало противным и горьким». Особенно печальна была участь малоазийских эллинов. Они непосредственно попадали под власть сатрапов, и афинское иго сменилось персидским.

Правление Тридцати тиранов и восстановление демократии

После поражения в Афинах в сильнейшей степени обострилась борьба за власть между отдельными группировками рабовладельцев. Учитывая практику Лисандра в союзных полисах, можно было быть уверенным в том, что Спарта не потерпит сохранения демократической конституции и в Афинах.

Сразу после победы Лисандр вместе с флотом отправился для подавления последнего очага демократии в Элладе — Самоса. Однако он счел необходимым вернуться в Афины в день созыва народного собрания и здесь, по словам Лисия (XII, 71 и сл.), поддержал предложение Ферамена «вверить управление городом тридцати правителям», угрожая при этом, что отказ от этого предложения «поставит вопрос не о государственном устройстве, а о жизни и свободе» афинян.

Новое правительство поддерживалось теми же группировками олигархов, которые произвели переворот 411 г. до н. э. Это были крайние олигархи, опиравшиеся на гетерии и изгнанников, возвращенных спартанцами в Афины, и умеренные олигархи, возглавляемые Фераменом. Большинство среди «Тридцати» принадлежало крайним олигархам, возглавляемым Критием³² . Широкие слои демоса, чувствуя невозможность сопротивления, отстранились от политики, а наиболее видные приверженцы демократии эмигрировали в соседние полисы, в частности в Фивы (группа Фрасибула). Аристотель следующим образом характеризует соотношение сил политических группировок в Афинах: «Мир был заключен у афинян на том условии, чтобы они управлялись по заветам отцов. И вот демократы старались сохранить демократию, а из знатных одна часть — люди, принадлежавшие к гетериям, и некоторые из изгнанников, вернувшихся на родину после заключения мира,— желала олигархии. Другая часть — люди, не состоявшие ни в какой гетерии… — думала о восстановлении отеческого строя» («Афинская полития», 34, 3). Руководителем этой, умеренно олигархической, группы, как упоминалось, был Ферамен.

Комиссия «Тридцати» была составлена из десяти граждан, намеченных Фераменом, десяти, намеченных крайне олигархическими гетериями, и, наконец, десяти, избранных под давлением Лисандра, присутствовавшего на собрании. Подавляющее большинство комиссии состояло из сторонников крайней олигархии. Задачей «Тридцати» было «составление свода законов в духе отцов» (Ксенофонт, II, 3, 2). На самом же деле они стали афинским правительством.

«Во главе происшедшего переворота, — говорит Платон, — стояли 51 человек в качестве правителей: одиннадцать в городе, десять в Пирее — каждая из этих коллегий ведала агорой и всем, чем надлежало управлять (в обоих) городах, — тридцать же стали самодержавно править всем». «Десять» в Пирее были несомненно обычной олигархической декархией по образцу устанавливаемых Лисандром олигархических правительств. «Одиннадцать» в Афинах представляли собой комиссию, которая по Перикловой конституции ведала содержанием заключенных, казнями осужденных и передачей конфискованных имуществ (Аристотель. Афинская полития, 52, 1). Во время тирании «Тридцати» в значительно расширившийся вследствие массового террора круг обязанностей этой комиссии входило, кроме того, наблюдение за рынком — центром общественной жизни полиса. Аристотель говорит, кроме того, о 300 биченосцах, которые были исполнительным аппаратом тиранов. Учитывая печальный результат кратковременного

господства олигархов в 411 г. до н. э., «Тридцать» сначала пытались создать себе некую массовую опору. Они назначили пятьсот человек членами Совета и еще столько же на другие государственные должности. Кроме того, еще 2 000 граждан участвовали в судопроизводстве. Эти 3 000 граждан должны были, согласно плану Крития, пользоваться всеми политическими правами. Однако список «Трех тысяч» так и не был опубликован, а народное собрание, даже в ограниченном составе, так и не созывалось все время правления «Тридцати». Все же некоторые упрощения законодательства, особенно в имущественных вопросах, и широко провозглашенный поход против доносчиков — сикофантов — должны были привлечь на их сторону богатых граждан.

Однако основным методом управления оставался массовый террор по отношению к демократам. За 8месяцев своего правления «Тридцать» казнили не менее полутора тысяч человек. Постепенно террор начал обращаться и против богатых афинян, так как тираны рассчитывали присвоить конфискованное имущество. Так, был издан закон о том, что каждый из «Тридцати» может арестовать по своему усмотрению одного метэка и присвоить себе его имущество. Известный афинский оратор метэк Лисий в речи «Против Эратосфена», одного из 30 тиранов, подробно описывает, как беспощадно тираны грабили метэков, присваивая себе их имущество. Жертвой тиранов пали и афинские граждане. Был арестован богач Никерат, сын стратега Никия, и Антифонт, дважды бывший триерархом. Наконец, по инициативе Крития был издан закон о лишении судебных гарантий всех граждан, за исключением «Трех тысяч». По простому решению «Тридцати» любой из них мог быть казнен без суда. В связи с ростом возмущения масс у демоса (за исключением «Трех тысяч») было отобрано оружие и, кроме того, приглашен в Афины гарнизон из 700 спартанцев, оплачиваемый «Тридцатью».

Всё же эти мероприятия не могли задержать процесса разложения тирании. С осени 404 г. до н. э. умеренный олигарх Ферамен, опасаясь восстания граждан, стал в оппозицию к Критию. Он настаивал на разработке новой конституции по образцу правления «Пяти тысяч» в 411 г. до н. э., надеясь, что в случае регулярного созыва народного собрания, состоящего из гоплитов, власть перейдет из рук крайних олигархов к его сторонникам. Оппозиция Ферамена кончилась его же казнью. Во имя соблюдения «законности» Ферамен был предварительно вычеркнут «Тридцатью» из списка «Трех тысяч». Тогда террор тиранов обратился не только против демократов, но и против умеренных олигархов. Власть «Тридцати» держалась только на присутствии спартанского гарнизона. В дальнейшем Критий закрыл доступ в Афины всем не вошедшим в список «Трех тысяч». Земельные владения оппозиционеров конфисковывались и раздавались олигархам.

В это время бывший стратег Фрасибул, эмигрировавший в Фивы, собрал отряд из 70 изгнанников и захватил Филу, укрепленный пункт вблизи Декелеи. Это выступление возбудило тревогу тиранов, и они двинули против Фрасибула все 3 000 своих гоплитов. Отраженные от Филы, они возвратили ополчение в Афины и выслали против повстанцев весь спартанский гарнизон. Тем временем отряд Фрасибула вырос до 700 человек. Напав неожиданно на спартанцев, Фрасибул нанес им большой урон (было убито 120 гоплитов) и двинулся на Пирей. По пути отряд Фрасибула вновь увеличился и дошел до 1 000 человек. Быстрое продвижение восставших и массовый переход рядовых граждан на их сторону ясно показывали всю политическую неустойчивость и недолговечность тирании. В связи с этим олигархи решили заблаговременно подготовить себе убежище и, произведя перепись всех жителей Элевсина, арестовали их и приказали поголовно казнить, с тем чтобы в случае дальнейших осложнений можно было укрепиться в Элевсине.

Между тем Фрасибул с отрядом прибыл в Пирей, где к нему присоединилось много местных жителей, в том числе метэков и даже рабов. Когда тираны вывели в бой все свои вооруженные силы — 3 000 гоплитов, лаконский гарнизон и всадников, — оказалось, что они имели в пять раз больше гоплитов, чем Фрасибул. Но зато за гоплитами восставших «выстроились копейщики и легковооруженные метатели дротиков, за ними отряд, вооруженный камнями для метания. Этих последних было много, так как сюда прибывало порядочно и местного народа» (Ксенофонт, II, 4, 12). Таким образом, настроение рядовых граждан было явно на стороне восставших.

В решающей битве у Мунихии «Три тысячи» были вновь разбиты. В этом сражении погиб вождь тиранов Критий. После этого крайние олигархи бежали в Элевсин, умеренные выбрали себе новое руководство в числе десяти, а демократы закрепились в Пирее. Наиболее сильной оказалась пирейская группа, боровшаяся за полное восстановление демократии. К ней примкнуло много метэков, привлеченных обещанием уравнения их в правах с афинскими гражданами.

И афинские, и элевсинские олигархи обратились за помощью в Спарту. Лисандр вновь двинулся к Пирею и обложил его с суши и с моря. Однако эфоры и царь Павсаний опасались чрезмерного усиления Лисандра, и Павсаний сам направился в Аттику.

В это время «на сторону граждан, занявших Пирей и Мунихию, перешел весь народ и эта партия стала одолевать в войне» (Аристотель. Афинская полития, 38, 3); в самих Афинах произошел новый переворот и у власти стали умеренные, стоявшие за соглашение с пирейскими демократами.

Так как ни одна из сторон не проявляла враждебности к лакедемонянам, Павсаний предложил примирение на следующих условиях: 1) обе партии прекращают враждебные действия; 2) все получают свое прежнее имущество (исключение делалось только для 30 тиранов, декархов Пирея и «Одиннадцати»); 3) олигархи сохранят свою власть в Элевсине, причем все желающие могут переселиться к ним; 4) за все прошлые политические преступления объявлялась амнистия. Немедленно после этого договора Пирей и Афины объединились в одну общину.

Элевсинские олигархи готовились все же к борьбе за власть и приглашали наемников. Однако в 401 г. до н. э. стратеги элевсинцев были убиты, а рядовые олигархи возвратились в Афины, где еще раньше была полностью восстановлена демократическая конституция.

В заключение необходимо остановиться на вопросе: почему отсталая Спарта победила передовые Афины? Основная причина лежит во внутренней слабости рабовладельческой демократии. Афинская морская держава представляла собой диктатуру относительно небольшого числа полноправных афинских граждан не только над тысячами рабов, но и над громадным числом союзников, которые ждали первого удобного случая для освобождения. При любом осложнении внутреннего положения усиливались центробежные стремления в Афинской морской державе. Вступить же на путь предоставления прав гражданства союзникам афинская рабовладельческая демократия не могла в силу присущей ей ограниченности, заложенной в самой природе античного полиса.

Во-вторых, надо учесть и то, что Афинам противостоял не только Пелопоннесский союз, но также очень многие эллинские полисы Сицилии, а в конце концов и располагавшая неисчислимыми денежными и военными ресурсами всей Передней Азии Персия. Спарте не удалось одержать победы над Афинами в единоборстве с ними. Только щедрая помощь персидского царя склонила чашу весов на ее сторону.

Купленная дорогой ценой победа Спарты и разгром Афин отбросили Грецию с точки зрения ее международного веса больше чем на сто лет назад. Позорный Анталкидов мир, являвшийся логическим следствием поражения Афин в Пелопоннесской войне, свел на нет все достижения греко-персидских войн.

Еще более катастрофическими оказались последствия Пелопоннесской войны в политической жизни Греции. Афинская архэ, основывавшаяся на безжалостной эксплуатации не только рабов, но и союзников, оказалась слишком слабой для того, чтобы объединить всю Элладу. Спарта в силу своей экономической отсталости была не способна добиться длительного политического объединения Греции. Таким образом, Пелопоннесская война предопределила временную победу полисного партикуляризма, а дальнейший ход событий логически повлек за собой междоусобные войны IV в. до н. э. и в конце концов привел к установлению македонского владычества и потере независимости Эллады.

Примечания:

[1] Это — исключительно важное свидетельство не только о наличии значительного числа рабов, занимающихся ремеслом в Аттике, но и о резком ухудшении их материального положения. Аналогичные сведения сообщает Фукидид и о многочисленных хиосских рабах, которые примерно в то же время массами перебегали к афинянам ввиду жестокого обращения с ними их господ — олигархов. Интересно сравнить положение афинских работ в начале Пелопоннесской войны (по псевдоксенофонтовой «Афинской политии», I, 10) и в конце ее. В начале войны (напомним, что «Афинская полития» датируется 425 г. до н. э.), несмотря на ежегодные нашествия пелопоннесцев, афинские рабы все-таки не перебегали на сторону спартанцев. Только во время Декелейской войны положение рабов в Афинах ввиду блокады настолько ухудшилось, что начались массовые случаи перехода к спартанцам.
[2] Евбея давала афинянам больше дохода, чем вся Аттика. Особую роль играла Евбея во время декелейских событий. Фукидид заявляет (VIII, 95, 2): «…после блокады Аттики Евбея была для них (афинян. — авт.) всем». Ср.: Аристотель. Афинская полития, 33, 1: афиняне «в это время с Евбеи… получали больше, чем с Аттики».
[3] Правда, существовал сиракузский военный флот, который одержал победу над афинянами, но победители сами были истощены до предела, и на помощь пелопоннесцам прибыло только 22 корабля, да и то лишь в сентябре 412 г. до н. э. Кроме того, пелопоннесцы располагали 16 собственными кораблями, уцелевшими в битвах под Сиракузами. Однако всего этого было далеко не достаточно.
[4] Связи беотян с лесбосцами проявились особенно четко во время восстания в Митилене.
[5] В русском переводе 1914—1915 гг. в этом месте (VIII, 21) вкралась ошибка. Вместо слов из «пелопоннесцев и хиосцев» должно быть «из демоса».
[6] Не следует, понятно, переоценивать размах демократических преобразований афинян. Они производились лишь постольку, поскольку это было необходимо для сохранения самой основы афинского владычества над союзниками. Основным фактором во взаимоотношениях Афин и союзников была эксплуатация последних. Поэтому и демократические реформы не имели большого размаха.
[7] В оригинале: τους μοχθηρους — в устах Аристофана, эпитет, обычно прилагаемый к вождям демоса. Напомним, что и Фукидид говорит о μοχθηρια Гипербола.
[8] Тексты договоров см. у Фукидида, VIII, 18, 37 и 58.
[9] Третий договор был заключен уже после перехода Алкивиада к Тиссаферну.
[10] Один из руководителей олигархического переворота в Афинах 411 г. до н. э.
[11] Т. е. аристократы.
[12] Причина перенесения места собрания из Пникса в Колон не объяснена источниками. По-видимому, здесь играли роль два фактора: во-первых, было желательно, чтобы на этом собрании участвовал минимум граждан, и инициаторы рассчитывали, что многие афиняне побоятся выйти далеко за стены города и подвергнуться риску нападения спартанцев, сидящих в Декелее; во-вторых, собрание должно было находиться под вооруженной охраной, которую при случае можно было бы употреблять не только для отпора пелопоннесцам, но и для устрашения афинских радикалов.
[13] Согласно Лисию (XIII, 71) и IG, I2, 110, Фриних был убит каледонянином Фрасибулом и мегарцем Аполлодором.
[14] Именно это требование и поощрило Ферамена в Афинах к выступлению против правления «Четырехсот».
[15] Алкивиад «полагал, что ему следует приехать со славой, а не с пустыми руками и ничего не сделав» (Плутарх. Алкивиад, 27).
[16] Правда, Лампсак был впоследствии принужден афинским стратегом Стромбихидом к капитуляции.
[17] Фукидид считает даже, что именно конституция Ферамена «прежде всего вывела государство из того печального положения, в каком оно было» (VIII, 97, 3). Это в корне неправильно. На самом деле Афины были временно спасены победами при Киносемате, Абидосе и Кизике, где главную роль сыграли феты, сторонники радикальной демократии. Роль Ферамена и его законодательства во всех этих победах была совершенно ничтожна.
[18] Описанием этих событий (сенятбрь 411 г. до н. э.) заканчивается «История» Фукидида. Основными источниками для последующего, последнего периода Пелопоннесской войны являются Ксенофонт (прежде всего его Ελληνικα — «Греческая история». Л., 1935, — дальше цитируется как: «Ксенофонт…»), Диодор Сицилийский и Плутарх (биографии Алкивиада и Лисандра), а для внутренней истории Афин имеют значение речи Лисия (особенно XII и XIII речи против Эратосфена и Агората).
[19] Ксенофонт, I, 1, 2. Наиболее подробное описание сражения см. у Диодора, XIII, 45—46.
[20] Когда сиракузский демос снял с командования экспедиционной эскадрой аристократа Гермократа, тот созвал собрание экипажа подчиненных ему триер и выступил с критикой действий своего полиса (Ксенофонт, I, 1, 27—31).
[21] Надпись IG, I2, 116 сообщает о исключительно мягких условиях, предъявленных афинской экклесией Селимбрии. Афиняне возвращают взятых заложников и дают полную автономию, предоставляют двум селимбрийцам проксению и т. д. Даже после взятия штурмом Византия никто из жителей не был казнен или изгнан (Плутарх. Алкипиад, 31).
[22] В конце войны раздачи были увеличены до трех оболов. Эти дополнительные расходы из государственной кассы на поддержку беднейших граждан обычно представляются некоторыми историками чуть ли не как основная причина крушения Афинского государства. Чтобы «доказать» это положение, они перемножают общее число афинских граждан на количество дней в году и на 2 (обола), получая, таким образом, колоссальные цифры. В действительности, однако, помощь получали не все граждане, а только наиболее нуждающиеся.
[23] Надписи IG, I2, 373—374 представляют собой отчеты о расходах по постройке Эрехтейона. Из 71 человека, работавших в 409—408 гг. до н. э., было 20 граждан, 35 метэков и 16 рабов. Заработная плата работников всех этих категорий составляла одну драхму в день.
[24] О потере Пилоса рассказывает Диодор (XIII, 64, 5): «Узнав, что все афинские силы находятся на Геллеспонте, лакедемоняне пошли походом на Пилос, занятый мессенским гарнизоном… Осажденные в Пилосе мессеняне некоторое время удачно противостояли врагу, ожидая афинской подмоги. Однако вскоре их положение сделалось невыносимым… Так овладели лакедемоняне Пилосом, после того как он находился 15 лет в афинских руках». Посланная афинянами эскадра вернулась с полпути из-за бурь, не позволивших ей обогнуть Малею.
[25] «Он был провозглашен главноначальствующим всех войск с неограниченными полномочиями» (Ксенофонт, I, 4, 20). Диодор (XIII, 69) добавляет к этому: «И вручили ему все вооруженные силы на суше и на море».
[26] Однако Алкивиад все еще пользовался большой популярностью в Афинах. В комедии «Лягушки», поставленной в 405г. до н. э., Аристофан вновь возвращается к вопросу об Алкивиаде.
Дионис. Скажите же, какого мнения держитесь
Насчет Алкивиада? Город болен им.
Еврипид. Что ж город думает о нем?
Дионис. Что думает! Желает, ненавидит, хочет все ж иметь!
А вы какого мнения, расскажите мне?
Еврипид. Мне ненавистен гражданин, что медленен
На помощь государству, на беду же скор.
Кто ловок для себя, ленив для города.
Дионис. Отлично, видят боги! Ты что думаешь?
Эсхил. Не надо львенка в городе воспитывать. А вырос он — себя заставит слушаться.
(1422—1433).
[27] Участвовавшие в битве при Аргинусах рабы были юридически приравнены к платейцам. Аристофан с возмущением отзывается об этом в комедии «Лягушки» (692— 694): «Говорим еще: бесчестием граждан нечего казнить. Стыд и срам! Рабов, однажды лишь сражавшихся в бою, как платейцев благородных, вы подняли до господ».
[28] Подробное описание этих событий см. у Ксенофонта, I, 7, 1—35.
[29] Историческое значение битвы при Эгоспотамах с лапидарной четкостью сформулировано Аристотелем («Афинская полития», 34, 2): афиняне «потерпели неудачу в морском сражении при Эгоспотамах, в результате чего Лисандр взял в свои руки всю власть над государством и установил правление “Тридцати”».
[30] Согласно Плутарху («Лисандр», 15), фиванцы предложили «разрушить город и оставить место под пастбище для овец».
[31] Плутарх. Лисандр, 19. Ср.: Ксенофонт, II, 3, 6. Показательно, что лаконофильски настроенный Ксенофонт, по своему обычаю, умалчивает о всех порочащих Спарту событиях. Единственный сообщаемый им факт, касающийся расправ Лисандра с демократами, интерпретируется Ксенофонгом как показатель «справедливости» Лисандра.
[32] Биография Крития была типичной для афинских олигархов его поколения. По происхождению он принадлежал к царскому роду Кодридов; вместе с Алкивиадом он был обвинен в повреждении герм, учился у Сократа. По инициативе Крития Фриних перестал быть стратегом и был возвращен Алкивиад. Но по предложению Клеофонта Критий был изгнан и с тех пор стал наиболее непримиримым из олигархов. Ферамен в своей предсмертной речи (Ксенофонт, II, 3, 36) обвинил Крития, по-видимому без основания, в подготовке народного восстания в Фессалии и в вооружении пенестов для борьбы с их господами.

Источник:

Паневин К. В. (сост.) История Древней Греции. «Полигон», «АСТ». Санкт-Петербург, 1999.