Сражение при Мантинее (Delbruck H.)

Точное топографическое описание поля сражения, сделанное Кромайером, ничего не изменило в дошедших до нас описаниях. Его военно-историческое исследование, сделанное на основании топографических данных, было очень удачным в двух местах, разъяснив некоторые пункты, которые я упустил из виду в 1-м издании этого труда. Но вместе с тем Кромайер дает совершенно неправильное освещение не только неправильными военными рассуждениями, но и повторными ошибками в переводе. Все это с превосходной ясностью и точностью отмечено в «Проблемах греческой военной истории» Ролофа. Я могу не вдаваться в перечисление противоречий, а повторю только то, что писал в 1-м издании, выпуская или исправляя то, что выяснено или исправлено двумя вышеупомянутыми авторами.

Перед нами опять повествование Полибия, не дошедшее до нас полностью, и, кроме того, Плутарх, который почерпнул многое из затерянного другого труда Полибия о Филопомене.

По Полибию, Филопомен поставил ахейцев за рвом, причем оба фланга упирались в холмы. Несмотря на это, спартанцы под предводительством тирана Маханида двинулись против них. В этом сражении в открытом поле они впервые применили новое средство: Маханид выставил перед своей фалангой несколько катапульт для обстреливания неприятельской фаланги. Чтобы воспрепятствовать этому, Филопомен начал сражение высылкой вперед легкой кавалерии (тарантинцев) и других легковооруженных наемников.

Весь ход событий не совсем ясен. Филопомен занял оборонительную позицию с препятствием перед фронтом, и вдруг сам заставляет одно свое крыло идти через это препятствие¹. Что же должно было из этого выйти? Если бы победили ахейские легкие части, спрашивается, последовала ли бы фаланга за ними или нет? Если бы она последовала, значит, ей пришлось бы на виду у противника форсировать выбранное ею самою препятствие перед фронтом; если же она не последовала бы, то победа легких частей была бы бесполезной; им пришлось бы опять отступить перед неприятельской фалангой. Не совсем ясно также, каким образом выступление легких частей на одном из флангов могло помешать работе катапульт в центре, – тем более, что в этом сражении победили спартанские легковооруженные и обратили ахейцев в бегство через ров².

Теперь победа принадлежала бы Маханиду, если бы он своим победоносным правым крылом ударил во фланг ахейской фаланге, в то время как его собственная фаланга одновременно ударила бы на нее с фронта. Тогда ров не спас бы ахейцев, как не спасли Граник или Пинар при Иссе персов и греческих гоплитов. Однако Маханид, – вместо того, чтобы проделать эту совершенно непонятную операцию, – очевидно, не держал своих людей достаточно в руках или был, как говорит Полибий, слишком пылок и ребячлив, слепо ринувшись вслед бегущим. Филопомен, напротив, собрал позади своей фаланги сколько мог бойцов из числа потерпевших поражение и продвинул одну часть их влево – на то место, которое бежавшие оставили незащищенным; а когда лакедемонская фаланга победоносно стала наступать на его фалангу, Филопомен повел своих фалангитов навстречу противнику и разбил его в самый момент перехода его через ров.

Это описание вызывает много вопросов и сомнений.

Откуда Филопомен взял фалангитов, которые удлинили фронт? Буквально, это были стоявшие поблизости отделения фаланги, которая была и без того построена Филопоменом с меньшими интервалами, чем обычно. Таким образом, в построении ахейцев была большая брешь. При равных силах это считалось бы безусловной ошибкой. Почему Филопомен мог решиться на такой маневр, у Полибия не указано, как и вообще не указана истинная причина этого маневра – добровольного разрыва собственной боевой линии. Далее, нам не хватает сообщения, что сделал бы или хотел сделать Филопомен, если бы лакедемонская фаланга перешла в наступление только тогда, когда Маханид вернулся с преследования, и атаковала бы его с тыла.

Самым разумным объяснением было бы то, что мы представляем себе ахейцев гораздо сильнее лакедомонян. К сожалению, и в этом решающем пункте Полибий не дает нам указаний. Но он ясно говорит, что Маханид был не только качественно, но и количественно сильнее на том фланге, где он вначале победил. Так как эти части в данное время находились вдали от поля сражения, то возможно, что Филопомен в этот короткий промежуток времени был значительно сильнее и что это позволило ему не только разделить свою фалангу на две части, но и подумать о переходе в наступление. Это ему показалось подходящим маневром.

Мы должны были бы ожидать, что Филопомен теперь переходит в наступление своей – правда, разделенной, но зато удлиненной – боевой линией, причем выступающим флангом ударяет в обнаженный фланг лакедемонян. Это представляется тем более необходимым, что каждую минуту можно было ждать возвращения победоносного Маханида; ведь только в 2 000 шагов лежит город Мантинея; дальше преследование не могло бы продолжаться – да, кроме того, Маханиду еще и раньше могло бы прийти в голову, что ему еще найдется дело на поле сражения. Тогда он ударил бы в тыл фаланге, собранные беглецы вряд ли бы долго удерживали его.

Но, по рассказу Полибия, в наступление переходит не Филопомен, а лакедемоняне, причем исход сражения решает не искусственно удлиненное крыло, а все сводится исключительно к препятствию перед фронтом, т.е. ко рву.

Наше сомнение в полной достоверности дошедшего до нас изложения Полибия усиливается еще больше, когда мы читаем совершенно несхожее описание в «Филопомене» Плутарха. Здесь мы находим как раз то, чего не хватало у Полибия, – что именно ахейская фаланга начала наступление и что она ударила во фланг неприятельской фаланге, не ожидавшей нападения.

«Видя, что фаланга лакедемонян оставлена без прикрытия, он повел свой отряд и с фланга напал на неприятеля, который настолько не был готов к бою, что там даже отсутствовал архонт. Они увидели, что начинают побеждать и теснить Маханида, который их перед этим преследовал».

Это сражение пытались реконструировать самым различным образом. Дройзен предполагает, что Маханид не знал о существовании рва и не мог видеть его при наступлении. Это устраняет только часть затруднений и притом маловероятно, благодаря близости Мантинеи и Лакедемона. Гишар (С. Guischardt, Memoires militaires, гл. X, стр. 159), наоборот, предполагает, что Маханид знал заранее, что ахейцы будут построены за рвом, а потому привез и пустил в ход свои катапульты.

Далее он предполагает, что повествование Полибия не дошло до нас полностью, и пытается восполнить эти пробелы частью просто собственной фантазией, частью – сведениями из Плутарха; например, противоречие между удлинением ахейского крыла с целью охвата и пребыванием в оборонительном положении он разрешает тем, что будто бы Филопомен, – в момент, когда он хотел перейти в наступление, – увидел, что лакедемоняне пришли в движение; тут он, конечно, захотел использовать преимущество своей оборонительной позиции и (по Плутарху), развернув левое крыло, заставил его перейти ров в тот момент, когда спартанцы тоже пытались перейти этот ров. Пожалуй, в основном это правильно, но, как уже сказано, предполагает большой перевес ахейцев, потому что без этого полководец не мог бы вести наступление двумя отдельными массами, из которых по крайней мере одна одолевала трудный переход через ров.

И о втором крыле ахейцев Полибий нас недостаточно информирует. На этом крыле стояла вся их собственная, т. е. тяжелая, конница. Разве она совсем не действовала против неприятельской фаланги? А если нет, то что ей мешало? Это замалчивание тем более бросается в глаза, что Полибий раньше (X, 22–24) подробно описывает, какие заслуги были у Филопомена именно по реорганизации ахейской конницы. Г. Дройзен (стр. 182) высказал предположение, что конница, которая не могла быть использована за рвом, очевидно, приберегалась для преследования. Но, с одной стороны, мы слышим, что ров можно было преодолеть без особой трудности, а с другой стороны, было бы грубой ошибкой построить конницу без пользы в этом месте и оставить ее там, тогда как она могла бы предотвратить поражение на другом крыле. Для нашей цели не столь важно устранить противоречия и пробелы, сколь их установить и тем самым сделать заключение, что все это повествование нельзя использовать для истории военного искусства.

Изложение Кромайера страдает тем недостатком, что в нем или не отмечаются пробелы в изложении Полибия, или эти пробелы восстанавливаются лишь частично; кроме того, Кромайер не замечает ошибочности разделения фаланги на две части при равных силах; наконец, он пытается совершенно неверно исправить Полибия. Мы видели, что Полибий ясно считает правое победоносное крыло Маханида численно превосходящим. Кромайер видит в этом сознательное искажение истины. Полибий будто бы просто как приверженец ахейцев хочет замаскировать их малопочетное поражение³. Но для такого подозрения по отношению к Полибию, во-первых, нет никаких оснований, а, кроме того, такая неверная поправка отрезает доступ к наиболее рациональному (правда, тоже гипотетическому) объяснению сражения, ибо если здесь действительно большая часть ахейцев была побеждена меньшинством, то им по крайней мере для решающего сражения остается численный перевес, без которого маневр Филопомена совершенно непонятен.

Пусть не считают преувеличенной ту осторожность, с которой я отказываюсь использовать для истории военного искусства такие неточно переданные описания военных действий. Для простого исторического описания такие события, которые можно реконструировать с большей или меньшей вероятностью, быть может, и годятся, но для истории военного искусства можно взять за основу только совершенно достоверные события, подтвержденные источниками. Правда, мы еще меньше знаем о сражениях во время Персидских войн, чем о Селлазии и Мантинее, и все же приняли те сражения в качестве исходных пунктов целого ряда этапов в развитии военного искусства. Но из этих сражений мы извлекли только принципиальные положения, что легко было сделать при простоте тогдашней структуры; отдельные же факты мы тоже часто оставляли неразобранными. Но во времена Полибия события настолько усложнились, что только очень точные отчеты могут удовлетворить тем требованиям, какие мы ставим.

Примечания:

[1] Кромайер думает, что ров не шел через всю равнину, а кончался перед левым крылом ахейцев. Но текст Полибия, как выяснил Ролоф, говорит против этого. Правда, можно себе представить, что этот ров было легче перейти у его восточного конца, чем в середине или у западного конца. Но мое возражение этим ни в коем случае не отводится: даже если ров не шел до левого крыла ахейцев, все-таки непонятно, какую цель преследовало частное наступление.
[2] Fougeres (Bulletin de Correspondance helfenique, т. 14, стр. 82) пытается заполнить пробел насильно притянутой поправкой, согласно которой катапульты обстреливали не фалангу, как пишет Полибий, а левый фланг ахеян.
[3] В своем разборе статьи Ролофа «Probleme» в «Berl. Philol. Wochenschr.» (v. 6 August 1914, Sp. 995, Anum. 4) Кромайер отказался от этого упрека, но не сделал отсюда надлежащих выводов.

Источник:

Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. «Директмедиа Паблишинг». Москва, 2005.