Молодой Цезарь: Тит и осада Иерусалима (Goldsworthy A. K.)

Тит Флавий Сабин Веспасиан (41-81 гг.)

Видя тогда, что его спасение может зависеть только от его личной храбрости, он поворотил своего коня назад, крикнул своей свите следовать за ним и бросился в самую гущу неприятеля, чтобы силой проложить себе дорогу к своим… сколько ни летело стрел в Тита, который был без шлема и без щита (ибо, как уже было сказано, он выехал не как воин, а только в качестве разведчика), все-таки ни одна его не задела, а все без всякого действия просвистели мимо, точно они с умыслом не попадали в цель.¹

В 68 г. Нерон, покинутый сенатом и своей собственной преторианской стражей, приказал своему верному рабу убить его. Так погиб последний принцепс из рода Юлиев-Клавдиев. Он не оставил наследника, и власть захватил наместник Испании Гальба. Его поддерживал легион, расположенный в его провинции и преторианская стража, — любому, кто готов был к нему присоединиться, обещана была большая награда.

Однако новому императору не удалось выполнить свои обещания, и спустя семь месяцев после захвата власти он был растерзан толпой преторианцев. Его преемник Отон добился власти с помощью подкупов. Пробыв императором девяносто пять дней, он покончил жизнь самоубийством, когда получил известие, что его армия разбита Вителлием, наместником Нижней Германии, еще одним претендентом на высший титул в империи..

Новому императору удалось переманить на свою сторону основную часть армий на Рейне, и они вторглись в Италию. Но вскоре Вителлий в свою очередь столкнулся с восстанием легионов восточных провинций под руководством Веспасиана, наместника Иудеи. После того как армия Вителлия была разбита в долине реки Пад (По), а сам Рим взят штурмом, император был зверски убит через восемь месяцев после прихода к власти.

 

Рис. 1 Кавалерия Веспасиана преследует бегущую армию Вителлия после сражения под Кремоной, октябрь 69 г. н.э.

 

Веспасиан был четвертым человеком, ставшим принцепсом в течение двенадцати месяцев. Эта смена правителей одного за другим наглядно продемонстрировала, как с помощью легионов можно создавать и свергать императоров. После почти столетнего внутреннего мира империю охватило пламя Гражданской войны, такой же жестокой, как и те, что привели к гибели республики.

В отличие от конфликтов I века до н. э. Гражданская война 68-69 гг. не была следствием долгого политического соперничества. Ее лидеры были обычными наместниками, которые оказались во главе мощных армий в то время как в центре империи образовывался вакуум власти. За исключением Веспа-сиана, остальные мятежники до начала смуты не руководили легионами в военных кампаниях, поэтому главным образом прибегали к политическим интригам. Претенденты на власть стремились переманить армии на свою сторону, прежде всего офицеров своих собственных легионов или в войсках соседних провинций.

Опять римские солдаты готовы были сражаться с другими римлянами во имя своих полководцев, которые сулили им щедрую награду. Вителлий распустил преторианцев Отона и набрал новые когорты стражи из собственных легионов. Войска, расквартированные в Сирии, с восторгом поддержали Веспасиана, поскольку распространился слух, что Вителлий собирается отправить сирийские легионы на Рейн, а на их место прислать армию с германской границы. (Надо помнить, что служба на Востоке считалась всегда более привлекательной, чем в Нижней или Верхней Германии.)²

Веспасиан оказался способным и хорошим правителем, одним из немногих, чей характер не испортили соблазны верховной власти. Даже с большой натяжкой его нельзя было назвать аристократом. Он и его брат Сабин стали первыми в своей семье членами сената. Богатство, позволившее им сделать карьеру, происходило из сомнительных (по римским понятиям) источников. Они занимались сбором налогов и разведением мулов, да и собственная карьера Веспасиана была весьма разнообразной. В 43 г. он был легатом и командовал II Августовым легионом, который участвовал в большой экспедиции Клавдия в Британию. Веспасиан сыграл заметную роль в главной битве — вероятно, у реки Медвей — с союзом местных племен, возглавляемым братьями Каратаком и Тогодумном. Впоследствии Веспасиан действовал независимо со своим легионом и помогал вспомогательным войскам в борьбе с народами юго-запада Британии.

Клавдий щедро раздавал награды и знаки отличия участникам этой своей единственной большой войны, и Веспасиан был одним из удостоенных триумфалии, что было необычной почестью для человека его ранга. Несмотря на это, он так и не стал важной персоной в сенате и на долгое время выпал из общественной жизни. Позднее он пользовался благосклонностью Нерона, но его привычка внезапно покидать концерты императора или засыпать во время выступления принцепса привела к отдалению от двора.

Веспасиан был неприметным, не имел связей с аристократическими семьями, поэтому император не считал его потенциальным соперником, и неудовольствие Нерона не привело к казни провинившегося. В 67 г. Веспасиан в качестве наместника был отправлен в Иудею, где в предыдущем году вспыхнуло восстание. Перед тем как получить управление императорской провинцией Веспасиан последовательно занимал все обычные посты и завоевал себе определенную репутацию в Британии, но его назначению прежде всего способствовали низкое происхождение и кажущееся отсутствие амбиций — такой человек не мог представлять угрозы для императора. В качестве дополнительной страховки Нерон держал в Риме фактически заложником Домициана, младшего сына нового наместника Иудеи. Маловероятно, что кто-нибудь, включая его самого, всерьез считал Веспасиана возможным кандидатом в принцепсы до тех пор, пока новая Гражданская война не охватила всю империю. Даже после смерти Нерона Веспасиан признал сначала власть Гальбы, а затем Отона и лишь после самоубийства последнего объявил себя императором.³

Победы, одержанные подчиненными Веспасиана, сделали его императором, но только его собственное политическое мастерство не позволило его правлению стать таким же недолгим, как и принципаты его непосредственных предшественников. Прежде всего, он не дал наместникам провинций возможности обратить свои армии против него. Как и Август, он назначал своих родственников и приверженцев (всех, кто был заинтересован в продолжении его правления) командующими армиями и поручал им ведение войн.

Новый император нуждался в военных успехах, ибо слава подобного рода по-прежнему являлась одним из самых важных атрибутов принцепса. Участие в боевых операциях также не позволяло легионам бездельничать и помышлять о мятежах, особенно если их командиры были надежными людьми.

Одна кампания была особенно важной для Веспасиана: Гражданская война помешала ему одержать победу в Иудее, несмотря на значительные успехи, которых он добился в подавлении восстания. Хотя значительная часть провинции была снова под контролем римлян, Иерусалим наряду с несколькими небольшими крепостями все еще оставался в руках мятежников.

Новый и еще не упрочивший свое положение император не мог позволить ассоциировать свое имя с войной, которая не завершилась окончательной победой Рима. Иерусалим нужно было захватить как можно быстрее и так, чтобы не умалить прежних достижений Веспасиана в этом конфликте. Поэтому весной 70 г. задача осаждать мятежный город и подавлять очаги сопротивления выпала старшему сыну императора Титу, которому в то время было 29 лет.

Осада Иерусалима описана гораздо подробнее, чем все остальные крупные операции, предпринимавшиеся римскими армиями. Сама природа создала здесь естественные условия для обороны, к тому же город был хорошо защищен тремя стенами, поэтому во время пятимесячной осады римлянам пришлось брать город поэтапно. Один трудный штурм сменялся другим. За успехи приходилось платить высокую цену. Солдаты несли потери, уверенность в победе улетучивалась, временами боевой дух легионеров падал практически до нуля.

Тит столкнулся с крайне трудной задачей, но, учитывая политическую обстановку, ее нужно было выполнить как можно быстрее. Захват Иерусалима дает военным историкам подробную картину ведения осады и тех проблем, которые возникали перед командующим. Наши сведения об этих событиях, почерпнутые из письменных источников, подкреплены результатами работы археологов, которые позволяют довольно точно восстановить планировку Иерусалима в период Второго Храма.

Главным литературным источником является труд иудейского историка Иосифа, который написал историю этого восстания, уже находясь в Риме под покровительством Веспасиана и Тита. Он неприкрыто льстил обоим, особенно Титу, которого зачастую называет просто Цезарь. Достаточно привести следующий отрывок, чтобы в этом убедиться:

Чтобы сказать правду, не вдаваясь в преувеличение из лести и не умаляя зависти, Цезарь один дважды спас угрожаемый легион и доставил ему возможность спокойно укрепить свой лагерь.⁴

Но, каким бы льстивым ни был Иосиф, он находился возле командующего во время этой операции и рассказывал о событиях очень подробно, создав самое лучшее описание армии времен принципата. Для рассказа о данном конфликте он особенно хорошо подходил и подругой причине: в начале войны мятежное правительство сделало его полководцем, и он сражался против римлян до тех пор, пока не сдался и не перешел на сторону победителей.

Отношение Иосифа к вождям мятежников было крайне враждебным, но он с симпатией описывал героизм иудейских бойцов и не мог в своем тексте скрыть радости, рассказывая о поражениях, которые они нанесли римлянам. В отличие от большинства других конфликтов — за исключением гражданских войн — мы можем взглянуть на Иудейское восстание с двух точек зрения, а не только со стороны Рима.⁵

Иудейское восстание

После смерти Ирода Великого в 4 г. до н. э. Иудея стала провинцией, непосредственно управляемой Римом. Это спро­воцировало восстание, которое было жестоко подавлено Варом, наместником Сирии.

Ирод был превосходным политиком. Он поддерживал Ан­тония во время Гражданской войны, но сумел завоевать благо склонность Октавиана после битвы у мыса Акций. Таким об­разом ему удалось сохранить свой трон. Однако Ирод никогда не был популярен среди подданных, которые считали его ино­странцем (он был уроженцем Идумеи, и поэтому не считался настоящим иудеем) (Идумея — территория, граничившая с Иудеей на юге, население которой было иудаизировано в конце 1 века до н. э. Прим. ред.).

Сменившие Ирода римские наместники добились еще меньше успеха в завоевании сердец и умов местного населения. Правители Иудеи являлись не сенаторами, а всадниками в зва­нии префектов, ибо управляли второстепенной провинцией с небольшим гарнизоном вспомогательных войск. Около 40 г. титул префекта сменился на прокуратора.

Иудею было непросто держать в повиновении, поскольку религия и культура ее монотеистического населения сильно отличались от остального политеистического мира античнос­ти. Язычники считали иудеев (и позднее христиан) грешника­ми, едва ли не атеистами, ибо последние отрицали само суще­ствование других богов.⁶ Даже если иудейским аристократам предоставлялось римское гражданство, религиозные табу не позволяли им делать карьеру на императорской службе. Поэто­му они не могли войти в элиту империи, как знатные семьи других провинций, которые постепенно занимали все более высокие посты в армии и администрации, становились всад­никами и даже членами сената.

Прокураторы Иудеи предоставили влиятельным священ­никам доминирующую роль в администрации, и особенно в руководстве религиозной жизнью, которая неразрывно была связана в Иудее с политикой. Но местные аристократы утрати­ли контроль над основной массой населения. Беднота шла за новыми религиозными лидерами, которые зачастую были людь­ми низкого происхождения — такие как Иоанн Креститель, учению которого в юности следовал Иосиф.

В целом иудеи гораздо сильнее осознавали себя как нацию, чем большинство других народов, находившихся под властью Рима. Каждый год праздник еврейской Пасхи напоминал им об избавлении от рабства в Египте, и они не забывали об успешном восстании Маккавеев против правления Селевкидов во II веке до н. э.⁷

Религия и ритуалы, связанные с Великим Храмом в Иеру­салиме, постоянно напоминали об обособленности иудеев, но их общество было разделено из-за наличия непримиримых сект, по-разному толковавших закон Божий. Иудеи не считали галилеан настоящими иудеями, хотя и те, и другие ненавидели самаритян, которые занимали центральную Палестину и име­ли свою собственную веру и храм. Три крупных общественно-религиозных течения — фарисеи, саддукеи и эссеи — расходи­лись во мнениях по многим вопросам, к тому же и в их рядах происходили расколы из-за внутренних разногласий. Отноше­ние к римскому правлению также являлось предметом споров, имногие популярные религиозные лидеры, появлявшиеся вре­мя от времени, воспринимались как революционеры, прово­цирующие восстание.

Согласно Евангелию, в 30-е годы Иисус дал ответ на про­вокационный вопрос: «Так отдайте же кесарю кесарево, а Богу— Богово» (Лк. 20-25. Прим. ред.) — и в конечном счете был казнен как мятеж­ник, ибо иудеи заявили: «У нас нет другого царя, кроме импе­ратора» (Иоанн 19—15. Прим. ред.). Кроме религиозных и политических смут, общество разделяли сложные экономические проблемы. Беззаконие и разбой постоянно угрожали миру и стабильности в этом реги­оне. Если внимательно читать Евангелия, то можно обнаружить немало сцен насилия. Есть рассказы о путешественниках, ко­торых избивают, или о землевладельцах, не проживающих в своих имениях, и учениках с революционными именами — та­кими как Симон Зелот или Иуда Искариот. Варавва, который был освобожден Понтием Пилатом вместо Иисуса, находился, как говорится в Евангелие от Марка, в тюрьме за то, что руко­водил восстанием в Иерусалиме. Зачастую эти «разбойники» грабили и убивали по религиозным или политическим моти­вам, а последствия их действий (как это часто бывало в исто­рии) прежде всего ощущали на себе бедняки.

Иудея была неспокойным регионом, который пытались сделать частью римской системы. Она зависела от прокураторов, не способных понять особенности ее культуры и религии. К тому же римские правители нередко оказывались коррумпи­рованными и по любому поводу прибегали к репрессиям. На­чиная с 4 г. до н. э. здесь наблюдались вспышки недовольства, а летом 66 г. они наконец-то вылились в большое восстание.

Прокуратор направился к Иерусалиму, чтобы подавить мя­теж силой, но потерпел поражение. В течение нескольких дней гарнизон Иерусалима был перебит. Наместник Сирии Гай Цестий Галл спешно собрал армию и прибыл к городу в октябре. Его войско состояло из XII Молниеносного легиона, который потерпел унизительное поражение вместе с Петом у Рандеи четырьмя годами ранее, а также из вексилляций III Галльского, VI легиона Железного и X Бурного. Эти отборные отряды из легионов поддерживались регулярными вспомогательными войсками и большим числом недавно набранных и плохо дис­циплинированных рекрутов.

Солдаты не были готовы к новой войне, снабжение армии также оставляло желать лучшего, но Галл следовал обычной римской практике: как можно быстрее подавить восстание в надежде, что незамедлительная, уверенная контратака затушит мятеж, прежде чем он успеет разгореться.

Однако сопротивление оказалось сильнее, чем рассчиты­вал Галл. После нескольких незначительных поражений он ре­шил, что вряд ли сможет взять город, прекратил осаду и отвел войска. Его отступление быстро переросло в катастрофу, пото­му что на римскую колонну беспрестанно нападали мятежни­ки, пока римляне спускались по узкому перевалу Бет-Хорон. К концу кампании было убито 5 780 римских солдат, а легион XII Молниеносный потерял свое знамя с орлом. Иосиф ничего не сообщает о захвате мятежниками этого трофея — поэтому, возможно, его просто потеряли в суматохе. Это не уменьшает позора от утраты знамени, символа гордости легиона.

Галл вскоре умер, вероятно от болезни.⁸ В конце 66 г. или в начале 67 г. Веспасиан был отправлен командующим на войну в Иудею, а Лициний Муциан стал наместником Сирии и должен был заниматься обычными делами по управлению про­винции.

Эта схема во многих отношениях напоминала структуру командования, когда Корбулона отправили на Восток заниматься армянской проблемой. К моменту назначения Веспасиана в Иудею Корбулон, вероятно, был уже мертв, но вряд ли ему бы поручили вести войну, даже если бы знаменитый полководец не впал в немилость.

57-летний Веспасиан еще не служил наместником провин­ции, но у него была вполне подходящая военная биография, и он пользовался доверием императора, который в последнее время боялся сената в целом и каждого сенатора в отдельно­сти. Тацит описывал нового наместника Иудеи как идеального римского военачальника.

Веспасиан всегда был исполнен бодрости в походах, шел во главе войска, умел выбрать место для лагеря, днем и ночью помыш­лял о победе над врагом, а когда приходилось, сам разил его мо­гучею рукою; ел что придется, одеждой и привычками почти не отличался от рядового солдата.⁹

В 67 г. Веспасиан предпринял крупное и хорошо подготов­ленное вторжение в Галилею. Те города, которые не желали сдаваться, он брал штурмом.

На протяжении всего восстания иудеям так и не удалось сформировать эффективную полевую армию, поэтому во вре­мя конфликта преобладали осады. В Иотапате Веспасиану сдался мятежный командир Иосиф, который до этого прятался в пещере с группой преданных единомышленников. Они реши­ли совершить самоубийство, но не сдаваться. Позднее Иосиф признался, что не горел желанием поступить подобным обра­зом и убедил своих товарищей бросить жребий, чтобы опреде­лить, кто кого будет убивать. Каким-то чудом — хотя мы склон­ны предполагать несколько иную причину — оказалось, что Иосиф и еще один человек должны были умереть последними. Понаблюдав за тем, как остальные отправляют друг друга на тот свет, они решили, что самое разумное — сдаться. Мятеж­ного полководца привели к Веспасиану и, представ перед рим­ским командующим, Иосиф, раболепствуя, объявил, что ког­да-нибудь тот станет императором, — этот поступок позднее приведет к освобождению и возвышению Иосифа, когда его «пророчество» все-таки сбудется.¹⁰

В 68 г. римская армия разделилась для подавления Идумеи, Переи и непосредственно самой Иудеи, но в следующий год сражений было мало, поскольку Веспасиан сосредоточил свои усилия на том, чтобы получить власть в Риме. Непрерывная череда поражений, которую иудеи терпели после первой побе­ды в 66 г., дискредитировала аристократическое правительство, сформированное в самом начале восстания. Власть перешла к более радикальным вождям. В начале 70 г. Иерусалим был раз­делен между тремя группировками. Две основывались на дви­жении зелотов, а во главе третьей стоял Симон бар Гиора. Оставленные римлянами в покое, эти лидеры стали сражаться друг с другом, борясь за власть.

После значительного кровопролития склока в движении зелотов прекратилась, и Иоанн Гискальский — человек, кото­рый был ярым соперником Иосифа в борьбе за контроль над Галилеей — был признан вождем восстания. Вражда между зе­лотами и людьми Симона не ослабевала и привела к тяжелым потерям среди населения и уничтожению больших запасов продовольствия, недостаток которых станет остро ощущаться в ближайшие месяцы. Только появление римлян под стенами города привело к вынужденному и основанному на недоверии союзу против общего врага.

Тит и его армия

До того момента, как Веспасиан неожиданно очутился на вершине власти, карьера Тита шла обычным путем. Он служил трибуном в легионе в Германии и Британии, возможно даже, во времена восстания Боудикки в 60—61 гг. Когда Веспасиану предоставили командование в Иудее, Тит был назначен лега­том XV Аполлонова легиона, подразделения, которое недолго принимало участие в кампании Корбулона, но этому легиону недоставало опыта остальной армии.

В 27 лет Тит был моложе большинства легатов легионов и его назначение на эту должность отражало давнюю традицию сенаторов, которые полагались на членов своей семьи при вы­боре старших подчиненных. В Армении один из легионов Кор­булона был под командованием его зятя Винициана, а сын Цезенния Пета служил трибуном под командованием отца. Это традиция существовала во времена республики, не изменилась она и после создания принципата, хотя этому правилу могли следовать командиры, которым было позволено самим выби­рать себе легатов.

Молодой Тит был энергичным, атлетически сложенным и красивым — лицо у него было таким же округлым, как и у его отца, но более мягким. Он с равным мастерством ездил верхом, владел оружием и командовал солдатами, то есть полно­стью соответствовал традиционному образу римского полководца. Тит сыграл заметную роль в Галилейской и Иудейской кампаниях. Во время взятия Тарихеи он повел свою кавалерию через воды Галилейского моря (Тивериадское озеро), чтобы ворваться в город с незащищенной стороны; во главе отборно­го отряда вступил в Гамалу и убедил Гискалу сдаться.¹¹

Иерусалим был самым многонаселенным городом Иудеи, и к тому же лучше всех укрепленным. Для его осады Тит собрал такое многочисленное войско, каким никогда не командовал его отец. Ядром этой армии были четыре легионах: V Македон­ский под командованием Секста Цереалия, X Бурный под ко­мандованием Авла Ларция Лепида Сульпициана, XII Молние­носный и XV Аполлонов под командованием Марка Титтия Фруги (у Иосифа Флавия (пер. Я. Л.Чертка) командиром XV легиона назван Тит Фригий. Прим. ред.). Также в консилии полководца присутствовал и занимал важное место Тиберий Юлий Александр — александрий­ский иудей, который отказался официально исповедовать свою религию ради карьеры на императорской службе.

Личность командира XII легиона неизвестна. Этому леги­ону впервые предстояло участвовать в боевых действиях пос­ле закончившейся катастрофой кампании 66 г., и он пользо­вался не слишком хорошей репутацией, хотя Иосиф утверждает, что солдаты горели жаждой мести. Несколько найденных надписей наводят на мысль, что после этого не­счастья один из старших центурионов этого подразделения перешел в X легион на более низкую должность. Такой пере­ход офицера, который не хотел связывать свое имя с позором поражения (вынужденный или добровольный), не имеет ана­логов среди сохранившихся свидетельств о карьерах центу­рионов.

Все легионы, а особенно V, X и XV имели неполный состав из-за потерь во время кампании. Кроме того, что часть солдат была отправлена в Италию, когда шла Гражданская война. Для пополнения численности войско было усилено вексилляциеи в количестве 2 000 человек из III Киренского легиона (Legio III Cyrenaica) и XXII Дейотарова, расположенных в Египте, и при­зывниками из сирийской армии.¹²

В египетском контингенте было совсем немного солдат c боевым опытом, но как минимум в одном случае они будут действовать с заметным мужеством. «Египтянами» командо­вал префект Фронтон Этерний. Легионы поддерживались восьмью алами вспомогательной кавалерии и двадцатью ко­гортами пехоты наряду с войсками, присланными местными зависимыми царями, значительная часть которых была под­готовлена и снаряжена по образцу римских регулярных вспо­могательных войск. Всего у Тита, возможно, было от 30 000 до 40 000 воинов, а также большое число армейских рабов и ла­герной обслуги.¹³

Римляне собрали грозное войско, в том числе достаточно много опытных солдат, но перед ним стояла необыкновенно трудная задача, ибо Иерусалим был сильно защищен как ес­тественными укреплениями, так и могучими стенами. Город располагался на двух холмах, восточный был заметно ниже за­падного. Во времена Ветхого Завета город занимал только низкий холм, который к тому же был окружен своей собствен­ной стеной и включал Великий Храм, известный нам как Вто­рой Храм (в противоположность Первому, построенному Со­ломоном).

Второй Храм был значительно реконструирован Иродом Великим, деятельность которого оставила также заметный след на большей части города. Ирод пристроил к северо-восточно­му углу Храма большую башню, на углах которой были неболь­шие башенки, и назвал ее крепостью Антония в честь своего покровителя Марка Антония. Даже без этого укрепления Храм был сам по себе крепостью, хотя работы внутри него все еще продолжались накануне восстания против Нерона.

При Хасмонеях город расширился и стал занимать второй, больший по размерам холм. Это место было впоследствии ок­ружено с севера еще одной стеной, обычно известной как вторая стена (первая была возведена вокруг Старого Города). Дво­рец Ирода и другие строения, в том числе три массивных баш­ни, названные в честь его семьи (сегодня это место известно как «Цитадель»), были построены в Новом Городе.

В I веке Иерусалим продолжал расширяться. За пределами второй стены строились многочисленные жилища, но лишь в 66 г. была возведена третья наружная стена для защиты этого пригорода. Это были самые слабые укрепления, ибо более ста­рые постройки отличались огромным масштабом, высоким качеством материалов и тщательностью работы. С востока низ­кий холм был защищен глубокой долиной Кидрон, на проти­воположной стороне возвышалась Масличная гора. Штурм с этой стороны оказался бы крайне трудным, и его так и не ста­ли предпринимать.¹⁴

Древние источники не дают достоверных цифр о населе­нии города в 70 г. и числе непосредственных защитников стен. Иерусалим был, безусловно, исключительно большим городом по стандартам древнего мира, но общее число жителей — свы­ше 1 000 000 жителей, как пишет Иосиф, или хотя бы около 600 000, как сообщает Тацит, — кажется преувеличением. Иосиф утверждает, что Симон руководил отрядом из 10 000 своих сторонников и 5 000 союзников из Идумеи, а под коман­дованием Иоанна было 8 400 зелотов. Эти хорошо вооружен­ные и готовые стоять до конца люди вынесли основную тяжесть осады, но в определенные моменты число защитников увели­чивалось за счет обычных горожан. Зелоты контролировали Храм и значительную часть территории вокруг него, а люди Симона удерживали большую часть Нового Города.¹⁵

Предварительные мероприятия и взятие первой стены, конец апреля-май 70 г.

Колонны римской армии подошли к Иерусалиму в основ­ном с запада, за исключением X Бурного легиона, который стоял гарнизоном в Иерихоне большую часть прошлого года и наступал теперь с этого направления. Римляне передвигались не в боевом порядке, поскольку вероятность столкновения с большим вражеским отрядом была крайне мала, но все же они двигались осторожно и под строгим руководством Тита и его офицеров.

Походное построение главной колонны было очень похо­же на то, что использовал Веспасиан в 67 г. Авангард состоял из вспомогательных и союзных войск, большинство в сомкну­том строю. Перед ними двигались кавалерийские пикеты, от­ряды лучников и легких пехотинцев, которым было поручено проверять места возможных засад. Позади них шли офицеры и солдаты, которым было велено размечать ночные походные лагеря и начинать их сооружение. Затем следовал вещевой обоз офицеров. За ним двигались Тит и его штаб под охраной сингуляриев (singulares) — элитная стража из пехотинцев и кавале­ристов, отобранных из вспомогательных подразделений — и по 120 кавалеристов от каждого легиона. Следующим был «артил­лерийский» обоз, необходимый для осады, и затем командиры вспомогательных подразделений, каждый с небольшим эскор­том. Предполагают, что они были собраны вместе, а не находи­лись со своими подразделениями, чтобы Титу было легче пере­давать им приказы.

Далее шли легионы, каждый со своим знаменем с орлом, . рядом несли другие сигнумы, собранные вместе, и шел эскорт трубачей. За каждым легионом следовал его обоз и рабы. Арьергард армии был сформирован из вспомогательных и союз­ных войск.¹⁶

Когда войска подошли к городу, Тит отправился вперед на разведку в сопровождении 600 кавалеристов, вероятнее всего, своих сингуляриев. На командующем не было ни шлема, ни доспехов, ибо он не собирался сражаться, а просто желал по­наблюдать за защитниками города и оценить их готовность обороняться.

Сначала появление римского патруля не вызвало никакой реакции в городе. Однако Тит и его всадники неосторожно поскакали вдоль стен, тогда отряд мятежников предпринял неожиданную вылазку. На какое-то время римский полково­дец и несколько его спутников оказались отрезанными от ос­тальных — сингулярии ускакали, полагая, что сзади никого не осталось, — и Титу пришлось ринуться в атаку, чтобы прорвать­ся к своему эскорту. Командующий не получил в этой схватке ни единой царапины, но двое его телохранителей были убиты.

Проведение самим командующим рекогносцировки давало полезную информацию, но зачастую сопровождалось большим риском, как показала гибель Марцелла несколькими веками ранее.¹⁷

На следующий день три легиона, двигаясь фактически по тому же самому маршруту, что и Цестий Галл четырьмя годами ранее, достигли плоскогорья Скоп, возвышающегося над горо­дом. Легионы XII Молниеносный и XV Аполлонов разбили ла­герь вместе на этом плоскогорье. V Македонский расположился от них в нескольких сотнях ярдах и несколько дальше от стен. Вероятно, вспомогательные и союзные войска были распреде­лены по этим двумя лагерям. Когда они заняли позиции, X Бурный подошел к восточной части города, его солдаты раздели­лись на рабочие отряды и принялись строить лагерь на Масличной горе. Объединившись, прежде враждовавшие друге другом иудеи предприняли совместную атаку у восточной стены города и, пройдя по долине Кидрон, напали на X легион.

Внезапная яростная атака застала врасплох легионеров, которые в своей самонадеянности считали мятежников не спо­собными на серьезные действия. Многие солдаты ударились в панику и пустились наутек, а их офицеры пытались сформиро­вать хоть какой-нибудь боевой фронт, когда мятежники под­нялись по склону и ринулись на лагерь. Легкость, с которой они захватили эту сильную саму по себе позицию, свидетель­ствует о беспечности римлян. Тит и его сингулярии прискака­ли к месту схватки, но значительные подкрепления подошли лишь какое-то время спустя.

Собрав часть бежавших солдат, Тит заставил их построить­ся и снова вступить в бой, а сам обрушился со своей кавалери­ей на фланг мятежников. За время восстания иудеям так и не удалось создать достаточно сильную кавалерию и потому они всегда оказывались особенно уязвимыми для быстрых и дис­циплинированных римских всадников.

Когда контратака римлян набрала силу, восставших оттес­нили туда, откуда они явились. Перейдя через реку в долине Кидрон, они сумели закрепиться на противоположном берегу и вынудить своих преследователей остановиться. На какое-то время сражение превратилось в спорадические перестрелки, которые сопровождались не слишком решительными атаками.

К полудню Тит решил, что угроза миновала, и приказал большей части легиона продолжать строить лагерь. В качестве подкрепления он оставил здесь отряд из вспомогательных ко­горт и тех солдат, что прежде подошли с Титом. У мятежников был нарочно поставлен человек на стенах, наблюдавший за действиями противника. Наблюдатель тут же подал сигнал о частичном отступлении римлян, размахивая плащом. Это выз­вало новую атаку свежих отрядов мятежников. Толпа иудеев

бросилась вперед с такой стремительностью, что их наступление походило на бег свирепейших зверей. И действительно, ник­то из построенных в боевом порядке римлян не выдержал их удара: строевая линия, точно под напором тяжелого орудия, была прорвана, и все пустились бежать вверх по горе. Один Тит с не­многими остался посреди склона горы.¹⁸

Скача во весь опор по склону, римский командующий со­брал всех, кто не успел убежать и повел солдат в атаку. Он сам бился врукопашную, предпринимая одну отчаянную атаку за другой. Вскоре солдаты, занимавшиеся постройкой лагеря, бросили работу и поспешили на помощь своему полководцу. Наконец Титу удалось отбить вражескую вылазку. Он снова сформировал заградительный отряд, что позволило легионерам вернуться к работе и закончить сооружение лагеря.¹⁹

В последующие дни отряд мятежников притворился, что хочет сдаться, и выманил часть римских солдат ближе к сте­нам, так что те оказались в пределах досягаемости метательных снарядов, пущенных со стен. Римляне отошли, но понесли при этом тяжелые потери. Тит обратился к уцелевшим с гневной речью, нещадно ругая их за то, что они нарушили дисциплину и устремились в атаку без приказа. Молодой полководец объ­явил, что намеревается казнить их в соответствии со строжай­шими законами воинской дисциплины. Услышав это, большая толпа товарищей несчастных окружила командующего, умоляя его простить провинившихся и уверяя, что подобного больше не повторится.

Это почти театральное представление очень походило на конфликт Юлия Цезаря с его войсками. Римские сенаторы часто прибегали к подобным приемам как в армии, так и во время политических конфликтов на Форуме. Тит уступил просьбам, сознавая, что будет крайне непрактично казнить сразу столько легионеров. Он полагал, что и так преподал сол­датам серьезный урок.

Приблизительно в это же время он приказал трем легионам отойти от горы Скоп и расположиться лагерем ближе к городу с запада. Поскольку уже было ясно, что мятежники готовы ата­ковать любой отряд, если сочтут его уязвимым, римляне раз­вернулись лицом к городу, чтобы прикрыть движение обоза и лагерной прислуги. Тит построил свою пехоту в три ряда. Ее поддерживал четвертый ряд пеших лучников, а неподалеку находились три ряда кавалерии. Три легиона снова были рас­пределены по двум лагерям. Сам Тит с легионами XII Молниеносным легионом и XV Аполлоновым занял позицию на рас­стоянии четверти мили от стены. V Македонский расположился дальше к югу, лицом к Гиппиковой башне, одной из трех мас­сивных башен, построенных Иродом.²⁰

Перед началом штурма третьей (наружной) стены Тит сно­ва выехал в сопровождении охраны из кавалеристов, чтобы осмотреть укрепления и выбрать подходящее место, где можно было пробить бреши в стене. Оказалось, что легче всего подой­ти к стене возле могилы первосвященника Иоанна. Местона­хождение этой могилы сейчас точно неизвестно, но, скорее всего, она была неподалеку от современных Яффских ворот. Легионерам было приказано расчистить всю местность возле стен, чтобы подготовить ее к строительству осадных укрепле­ний и начать подвозить древесину для их сооружения.

Защитники старались помешать работавшим солдатам, об­стреливая их из «скорпионов» и более крупных баллист, кото­рые они захватили в крепостях после поражения Цестия Галла в 66 г. Обращаться с метательными машинами их учили рим­ские дезертиры. Поначалу иудеи стреляли очень неточно, но в процессе осады их меткость все время улучшалась.

Легионы использовали свою собственную «артиллерию» — в одном из поздних источников утверждается, что у каждого подразделения было шестьдесят «скорпионов» и десять боль­ших баллист для метания камней; но, вероятно, их число варь­ировалось в зависимости от характера операции. Главной их задачей было подавить активность защитников на стене или вообще согнать их оттуда, чтобы они не мешали сооружению осадных укреплений. Мощные стены и башни Иерусалима невозможно было пробить с помощью осадных машин Древ­него мира.

Хотя римляне несли потери во время этого обмена снаря­дами, ход работ не слишком замедлился. У легионов имелось больше метательных машин, они были мощнее — те, что нахо­дились у X Бурного легиона, считались самыми огромными — а обслуживавшие их солдаты были лучше подготовлены. Все это позволяло римлянам выигрывать «артиллерийские» дуэли.

Иосиф пишет, что вначале защитникам было легко заме­тить в полете светлые камни из катапульт, которые добывались и нарезались прямо на месте. Часовым на стене просто нужно было вовремя крикнуть «снаряд летит!», чтобы большинство защитников успело пригнуться или укрыться. Узнав об этом, римляне начали красить свои снаряды в более темный цвет, что делало их менее заметными, и значительно увеличило потери среди защитников. Ударная сила таких снарядов была поисти­не ужасной. Иосиф вспоминал, как во время осады Иотапаты голова мужчины отлетела на четверть мили от тела после того, как в него угодил камень, выпущенный из катапульты. Еще ужаснее описание того, как метательный снаряд попал в бере­менную женщину, убив ее на месте и вытолкнув из ее чрева нерожденного ребенка.²¹

Поскольку машины не могли разрушить стены, брешь нуж­но было пробивать с помощью массивных таранов, металли­ческий наконечник которых обычно имел форму бараньей го­ловы с рогами. Усилия римлян были направлены на то, чтобы соорудить три насыпи, которые позволили бы подтащить эти приспособления к стене. Рассчитав расстояние до стены с по­мощью веревки с привязанным к ней куском свинца (един­ственный способ, который позволил солдатам не рисковать под градом вражеских метательных снарядов), римляне убедились, что пандусы сделаны правильно. И легионы подтащили тараны.

Тит приказал соорудить позиции для «артиллерии», чтобы она прикрывала насыпи и не позволяла защитникам разрушать тараны. Возле Иотапаты один галилеянин огромного роста сбросил валун на металлический наконечник тарана. В другом случае защитники попытались ослабить силу ударов с помо­щью мешков с соломой. Согласно римской традиции, пока таран не коснулся стены или ворот города, нанося первый удар, у его жителей была еще возможность сдаться на благоприят­ных условиях.

Иосиф пишет: когда звук первого удара прокатился по ули­цам, над Иерусалимом разнеслись громкие стоны. Симон и Иоанн вновь заключили еще одно шаткое перемирие. Первый позволил зелотам пройти через контролируемые его людьми районы, чтобы добраться до участка стены, которая была те­перь самой уязвимой. Осажденные начали сбрасывать со сте­ны зажигательные снаряды и стреляли в любого римлянина, которого видели. Несколько отрядов осуществили вылазку, что­бы бросить факелы на тараны и осадные укрепления. Несмот­ря на смелость этих атак, все они были отбиты совместными усилиями лучников, «артиллерии» и кавалеристов. Тит руково­дил ходом боя и перебрасывал нужные подразделения, как толь­ко в этом появлялась необходимость.²²

Хотя римляне успешно защищали свои сооружения, тара­ны поначалу почти ничего не могли поделать со стеной. Толь­ко тарану XV Аполлонова легиона удалось отбить угол башни. День тянулся медленно, и многие подразделение вернулись в лагерь, ибо казалось, что главная задача уже была выполнена. Однако римляне снова недооценили решимость осажденных, которые предприняли очередную атаку, на этот раз выйдя из тайных ворот возле Гиппиковой башни. Именно здесь вексилляции из египетских легионов заслужило себе славу, остановив наступление, которое, казалось, должно было вот-вот закон­читься успехом.

На этот раз сам Тит повел кавалерию в атаку на мятежни­ков и, как утверждают, лично убил двенадцать из них. Во время сражения был захвачен единственный пленник. Римский пол­ководец приказал распять его на виду у защитников города как напоминание о том, какая судьба ожидает тех, кто осмелился восстать против Рима.

Однако пыл, с которым мятежники дрались во время выла­зок, оказался неожиданностью для римлян, и они уже не были так уверены в себе, как прежде. Когда одна из осадных башен упала ночью, возникла паника, которая улеглась лишь после того, как офицеры объяснили солдатам, что случилось. Башен было три, по одной на каждом пандусе. С их вершин лучники и «скорпионы» обстреливали защитников на стене. Стрельба отгоняла защитников, и те уже не могли мешать римлянам раз­бивать стену. Наконец один из таранов пробил брешь. Боль­шинство мятежников решило, что положение безнадежно и отступило ко второй стене.

Лишь немногие остались на месте, но и они обратились в бегство, когда штурмовой отряд римлян устремился в брешь. Наружная стена города пала после пятнадцатидневной осады. Тит приказал разрушить большую часть захваченных укрепле­ний, а также множество зданий, садов и других строений в этой части города. Легионы — за исключением X Бурного, который остался на Масличной горе — перебазировались, чтобы разбить лагерь на расчищенной территории.²³

Вторая стена

Защитники оставили наружные укрепления, но, несмотря на это, они обороняли вторую стену с такой же решимостью, с какой сражались прежде. Пока римские солдаты готовились к штурму второй стены, иудеи постоянно совершали вылазки, которые зачастую перерастали в ожесточенные стычки. Иосиф сообщает, что мятежники по-прежнему были уверены в том, что смогут отстоять город и горели желанием отличиться перед своими военачальниками. Напротив, для римлян

храбрость поддерживали привычка постоянно побеждать и не­привычка быть побежденными, постоянные походы, беспрестан­ные военные упражнения и могущество империи, но больше всего личность самого Тита, всегда и во всем являвшегося на помощь. Ослабевать на глазах у Цезаря, который сам везде сражался бок о бок со всеми, считалось позором; храбро сражавшиеся находи­ли в нем и свидетеля своих подвигов, и наградителя, а просла­виться в глазах Цезаря храбрым бойцом считалось уже выигрышем.²⁴

Так всадник одной из вспомогательных ал в одиночку уст­ремился в самую гущу отряда мятежников у стены (римляне обстреливали его издали), убил троих и затем без единой цара­пины вернулся к своим товарищам. В римской армии существовала традиция, ведущая свое начало, по меньшей мере, со вре­мен II века до н. э., награждать за подобные подвиги. В данном случае Тит похвалил воина (некоего Лонгина, это имя было рас­пространенным, особенно среди солдат вспомогательных войск), но также предостерег солдат от безрассудной погони за славой.

 

Рис. 2 Осада римлянами Иерусалима, 70 г. н.э.

 

Подход ко второй стене римляне нашли быстрее, чем к первой, и за пять дней таран пробил брешь в одной из башен. Тит повел в город своих сингуляриев вместе с 1 000 легионеров. Поначалу они почти не встретили сопротивления. Однако ко­мандующий не приказал расширить брешь. По утверждению Иосифа, это произошло из-за того, что Тит еще надеялся на сдачу города и пока желал избежать лишних разрушений, но эта версия кажется маловероятной. Передовому отряду вскоре стало трудно продвигаться по лабиринту узких улиц.

Мятежники предприняли контратаку, используя свое пре­восходство в численности и знание города. Вскоре среди рим­лян было много убитых и раненых. Штурмовой отряд вынуж­ден был отступить. Узость бреши не позволяла им быстро выйти из города, а подкрепления в свою очередь не могли придти им на помощь. Тогда Тит возглавил отряд вспомогательных луч­ников, чтобы оттеснить мятежников и прикрыть отход своих солдат. Завязался ожесточенный арьергардный бой. Римский командующий продемонстрировал при этом такое же мастер­ское владение луком, как ранее копьем и мечом, застрелив две­надцатью стрелами двенадцать человек.²⁵

Воодушевленные неудачей врага, защитники обороняли стену с удесятеренной решимостью в течение еще трех дней, но на четвертый день римляне взяли стену. В этот раз легионе­рам было приказано разрушить большую часть стен и зданий, чтобы было больше места для маневра. Неудача римлян была временной, но все же прошло несколько дней, прежде чем осаж­давшие сочли себя достаточно подготовленными для второй атаки.

Во время штурма укреплений от солдат требовалось нема­лое мужество, порой, куда большее, чем во время обычного боя, Чтобы дать солдатам передышку, а также ободрить их, Тит ве­лел приостановить основные работы по осаде и выплатить жа­лованье армии. Солдатам обычно платили три раза в год — первого числа в январе, мае и сентябре. В Иерусалиме выдача де­нег происходила в начале июня, так что, судя по всему, жалова­нье задержали, по меньшей мере, на месяц.

Выплата денег обставлялась как торжественная церемония. Подразделения получали причитающиеся им выплаты по оче­реди в течение четырех дней. Солдаты долго и старательно по­лировали оружие и доспехи, чтобы произвести наилучшее впе­чатление. В результате получилось великолепное зрелище: солдаты сомкнутыми рядами с ярко раскрашенными щитами, впервые вынутыми из кожаных чехлов, проходили строем на виду у города. Эта церемония поднимала гордость римлян, не говоря уже о материальном вознаграждении за воинскую служ­бу. А для мятежников это служило демонстрацией мощи и со­крушительной силы римской армии. Хотя эта «игра мускула­ми» и не вызвала немедленной капитуляции, все же возврат к официальным процедурам воинской службы, носящим мирный характер, помог подготовить войска к выполнению дальней­ших, более трудных задач.²⁶

Крепость Антония и храм

Следующий этап осады заключался в сооружении насыпей напротив крепости Антония и участка первой стены. V Маке­донский легион трудился над первым пандусов напротив кре­пости Антония, а XII Молниеносный строил еще один на рас­стоянии примерно в тридцать футов. X Бурный и XV Аполлонов сооружали два пандуса приблизительно в 45 футах в стороне напротив стены, вероятно неподалеку от того места, где нахо­дятся современные Яффские ворота. Возможно, каждые два легиона трудилась на самом деле над одним пандусом, но это предположение нельзя доказать. Но даже если бы было две насыпи вместо четырех, это никак не повлияло бы на основ­ной ход осады.²⁷

Высота стен, особенно у крепости Антония, а также воз­росшая точность «артиллерии» мятежников делали эти работы невероятно трудными. Помимо этого, защитники часто пред­принимали вылазки, поэтому большому количеству римских войск приходилось постоянно быть наготове для защиты работавших солдат. Несмотря на это, римляне завершили строитель­ство пандусов после семнадцати дней упорного труда. В ходе строительных работ требовалась древесина, поэтому на холмах в радиусе нескольких миль были вырублены все деревья.

Строительство пандусов было завершено, но все усилия были сведены на нет, поскольку насыпи уничтожили раньше, чем тараны установили на позиции. Пока римляне были заня­ты строительством, люди Иоанна Гискальского проложили тун­нель под сооружения римлян. Крыша подкопа поддерживалась деревянными стойками. Их покрыли битумом и обложили го­рючим материалом. Когда их подожгли, сильное пламя охва­тило опоры, и туннель обвалился вместе с римскими осадны­ми сооружениями. То, что не рухнуло сразу, сгорело в огне, который быстро распространился по деревянным частям на­стилов.

Двумя днями позже Симон добился такого же успеха, как его соперник. Его люди осуществили вылазку и подожгли та­раны, установленные на пандусы напротив этого участка пер­вой стены. Римляне оказались в таком замешательстве после внезапной атаки, что мятежникам удалось пробиться почти к самому лагерю, их остановила охрана перед лагерным валом. Стоявшие в оцеплении солдаты могли поплатиться жизнью за то, что оставят свои посты, поэтому они бились отчаянно и не отступили.

Тит, находившийся возле крепости Антония и проверявший нанесенный ущерб, прибыл к месту новой схватки во главе своих сингуляриев и атаковал неприятеля с фланга. Пехота иудеев снова оказалась беззащитной перед хорошо организо­ванной кавалерией и понесла серьезные потери, прежде чем ее оттеснили обратно к городу. Однако этот маленький успех рим­лян не мог компенсировать разрушения насыпей, которые стро­или с таким трудом и упорством.²⁸

Эти неудачи сильно подорвали боевой дух осаждавших, который упал почти до нулевого уровня. Дион Кассий пишет, что некоторые солдаты настолько отчаялись в успехе осады, что дезертировали и присоединились к мятежникам. Тит созвал своих старших офицеров на консилиум для обсуждения этой проблемы. Одни высказались за немедленное решительное наступление с использованием всей армии в надежде подавить защитников, хотя при этом существовал риск неудачи, которая могла окончательно подорвать боевой дух солдат. Другие пред­лагали окружить Иерусалим стеной и взять город измором. Однако на это требовалось много времени, и такую победу вряд ли можно было бы назвать эффектной и яркой, в чем так нуж­дался Веспасиан для упрочения своей власти.

Тит согласился с более умеренным планом. Было решено продолжить осаду и начать строительство новых насыпей, не­смотря на то что для этого требовалось большое количество древесины, которую уже было трудно найти в округе, и еще труднее будет восстановить осадные сооружения, если их унич­тожит неприятель.

Однако, прежде чем солдаты возобновили работу, Тит при­казал соорудить линию контрвалации вокруг всего города. Каж­дому легиону и подразделению в армии было поручено строить определенный участок насыпи. Это был обычный римский метод выполнения масштабного проекта. Точно так же строи­ли стену Адриана, где были обнаружено множество надписей с перечнем завершенных работ на заданном участке, выполнен­ных определенной центурией легиона. Подобное разделение труда позволяло правильно организовать работы, к тому же можно было играть на гордости солдат, заставляя подразделе­ния соревноваться, кто быстрее закончит свой участок.

Тит постоянно посещал работавшие группы, стараясь ук­репить веру солдат в то, что их командующий замечает все, что они делают и вознаградит умелый и упорный труд столь же быстро, как и накажет за безделье. В течение трех дней был построен ряд укреплений длиной около пяти миль, включаю­щий пятнадцать фортов (у Иосифа Флавия (пер. Я. Л.Чертка) указана цифра 13. Прим. ред.), и город был полностью окружен. Каждую ночь Тит лично проверял часовых и аванпосты по всей насыпи. Второй обход совершал Тиберий Александр, а на вы­полнение третьего был назначен один из легатов легиона.²⁹

Тит поставил перед своими солдатами задачу, которую, не­смотря на значительные усилия, можно было выполнить быст­ро. Что и произошло. Удовлетворение от завершения работы способствовало поднятию их боевого духа. Защитникам римская стена ясно дала понять, что спасения не будет, а отдельным людям и маленьким группам будет теперь очень рискованно покидать город в поисках пропитания. Провизии в Иерусалиме на данный момент осталось совсем мало, особенно у обычного населения, тогда как повстанцы забирали себе все, что могли найти. Тем не менее любая попытка покинуть город и сдаться римлянам могла повлечь за собой немедленную казнь. Да и рим­лянам не всегда было безопасно сдаваться. Во время осады было замечено, что иногда пленники (из числа мирных граждан), рылись в собственных испражнениях, чтобы достать золотые монеты, которые они проглотили в городе, чтобы солдаты ни той, ни другой стороны не могли их отобрать. По римскому ла­герю поползли слухи, что беглецы набиты золотом. Это привело к ужасной резне, учиненной лагерной прислугой, вспомогатель­ными войсками и некоторыми легионерами. Они вспарывали пленникам животы в надежде обнаружить там состояние (Иосиф Флавий пишет, что эти зверства совершили в основном сирийцы и арабы, которые испытывали ненависть к иудеям. Хотя и добавляет, что часть легионеров также была замешана в убийстве 2 000 перебежчиков. Прим. ред.).

Тит был шокирован происшедшим — подобные зверства могли привести к тому, что остальные мирные жители переста­ли бы сдаваться римлянам. Он выступил с речью перед своими войсками и пообещал казнить любого, кто будет уличен в по­добном преступлении. Однако ни один из виновных так и не был найден. Несмотря на предупреждение Тита, мечта о спря­танном золоте привела к очередным зверским убийствам, ко­торые совершались, когда поблизости не было старших офи­церов.³⁰

После завершения линии контрвалации римляне стали строить новые насыпи напротив крепости Антония. Материа­лов не хватало, и солдат отправляли за 11 миль для поиска де­ревьев. Новые пандусы сооружались в течение двадцати одно­го дня, и работа снова осложнялась постоянными вылазками защитников города. Однако когда Иоанн повел своих людей, чтобы поджечь готовые конструкции, то обнаружилось, что римские войска тщательно охраняют эти позиции при поддер­жке лучников и «скорпионов».

Новая вылазка была организована плохо, и решительная атака не состоялась. Тараны были готовы наносить удары по стенам крепости Антония, «артиллерия» вела заградительный огонь, отгоняя защитников. Часть легионеров сформировала «черепаху», и они попытались выломать камни из стены с по­мощью ломов.

После целого дня общих усилий римлянам не удалось до­биться особого прогресса, но все изменилось ночью, когда кре­пость Антония, ослабленная туннелями, выкопанными ранее людьми Иоанна, неожиданно рухнула. К изумлению римлян в башне-крепости образовалась массивная брешь. Зелоты пред­видели подобное развитие событий и спешно построили за башней новую стену, чтобы перекрыть путь, который вел пря­мо ко двору храма. Большая башня, обрушившись, засыпала стену камнями, благодаря чему теперь было сравнительно лег­ко на нее взобраться.³¹

Однако римские войска не выразили желания штурмовать эти импровизированные укрепления, даже несмотря на ободря­ющую речь Тита, в которой он сулил награды тем, кто первым взберется на стену. На этот призыв откликнулась только дю­жина солдат вспомогательных войск под руководством сирий­ца по имени Сабин. Этот смуглый и сухощавый, внешне со­вершенно не похожий на солдата человек крикнул наблюдавшему за ним полководцу, что он готов за него уме­реть, и пошел в атаку. Но Сабин был убит вместе с тремя сво­ими товарищами. Все оставшиеся были ранены, но смогли вер­нуться обратно к своим.

Другие воины не выразили ни малейшего желания следо­вать примеру этих храбрецов. Однако двумя ночами позже груп­па из двадцати легионеров, дежурившая на аванпосту, к кото­рой присоединились знаменосец (signifer), трубач и два кавалериста вспомогательных войск, по своей собственной инициативе взобралась на вражескую стену. Убив или заставив отступить иудейских часовых, они велели трубачу протрубить сигнал.

Насколько мы можем судить, никто из старших команди­ров не приказывал совершать этот подвиг. Эти солдаты по соб­ственной инициативе попытались завоевать славу и награды. Несмотря на это, Тит быстро узнал, что произошло, и сформировал отряд для захвата опорного пункта. Стараясь развить ус­пех, он послал своих солдат на двор Храма, к которому теперь открылся проход. Завязался яростный бой, ибо мятежники намеревались отстоять свою святыню.

В темноте лидерам было трудно руководить ходом сраже­ния, но римлян оттеснили лишь после того, как миновала боль­шая часть следующего дня. Во время боя вифинский центури­он по имени Юлиан в одиночку устремился вперед по двору Храма, отогнав защитников, но ему не удалось увлечь за собой римских солдат. В конце концов, он в своих башмаках (caligue), подбитых гвоздями с большими шляпками, поскользнулся на гладких плитках, был окружен толпой мятежников и изрублен на куски. Скорее всего, эти истории о героических смертях, столь похожие на случаи, которыми Цезарь расцвечивал свои мемуары, стараясь смягчить впечатление от понесенных пора­жений, имелись в собственных «Заметках» Тита. Иосиф утверж­дает, что лично ознакомился с этими записями.³²

К новому штурму Храма готовились лучше, чем к первому, и Тит приказал уничтожить остатки крепости Антония и со­здать из обломков насыпь, ведущую прямо во двор. Римский полководец также отправил Иосифа к Иоанну Гискальскому с официальным вызовом выйти на поединок. Этот ход отчасти ставил целью убедить мирное население города в том, что оно страдает исключительно по вине радикальных лидеров, но, возможно, Тит хотел подбодрить своих воинов, внушив им мысль, что враг боится сразиться с ними в честном бою. Горо­жане (особенно аристократы) бежали к римлянам теперь вся­кий раз, как только появлялась возможность проскользнуть мимо стражи, выставленной повстанцами.

Через несколько дней Тит сформировал специальный штур­мовой отряд, для которого отобрали по тридцать самых храб­рых легионеров из каждой центурии, и во главе каждой тысячи поставили трибуна. Общее командование было поручено лега­ту Цериалису. Сделав ставку на отборные части, Тит надеялся, что гордость заставит их сражаться еще упорнее, чтобы под­твердить правильность сделанного выбора.

Атака началась ночью. За ней наблюдал Тит с уцелевшей башенки крепости Антония. Иосиф утверждает, что офицерам пришлось удерживать молодого полководца, который личнохотел возглавить штурмующий отряд, как он это делал прежде во время осад. Каждый командующий сталкивался с трудным выбором; он мог остаться сзади, где будет трудно рассмотреть, что происходит в первых рядах и еще труднее повлиять на ход боя, или же возглавить атаку, рискуя попасть в плен или быть убитым.

В 67 г. Веспасиан во время штурма Гамалы, раздраженный неудачами, лично решил идти в город со своими сингуляриями. Когда мятежники обратили римлян в бегство, Веспасиан оказался отрезанным от своих и был ранен в ногу прежде чем смог вырваться с охраной из окружения. В Иерусалиме Тит, обращаясь к солдатам, подчеркнул, что остается сзади лишь для того, чтобы лучше наблюдать за поведением каждого солдата в отдельности.

Атака поначалу ошеломила защитников, но они быстро пришли в себя, а когда бой переместился на широкий двор Храма, численность защитников еще возросла. Бой, начавший­ся ночью, продолжался на следующий день, и ни одна из сто­рон не могла получить заметного преимущества. Большая часть двора осталась в руках иудеев. Но так не могло продолжаться долго. В течение семи дней римляне построили дорогу через руины крепости Антония. Это позволило атакующим легче вводить в бой свежие войска.

Справившись с этой задачей, солдаты принялись сооружать насыпи, чтобы перед первой стеной можно было установить тараны, хотя древесину, требующуюся для этого, приходилось везти более двенадцати с половиной миль. На некоторое время атаки прекратились, но мелкие ежедневные стычки и набеги продолжались. В такой ситуации самым сложным оказалось поддерживать дисциплину. Многие кавалеристы, занимаясь поиском фуража, бросали своих лошадей на произвол судьбы, и их воровали осажденные. Тит приказал казнить одного кава­лериста, потерявшего таким образом свою лошадь, чтобы за­ставить других быть внимательнее.

В городе в результате блокады почти не осталось продоволь­ствия, поэтому Иоанн с Симоном объединили силы, чтобы предпринять решительную атаку на лагерь X легиона на Мас­личной горе, надеясь прорвать римский фронт в этом месте. После очень упорного сражения их атака была отбита, и римская кавалерия стала теснить мятежников в долину. Во время этого сражения всадник вспомогательных войск врезался на полном скаку в гущу бегущих врагов и схватил одного за ло­дыжку. Седло с четырьмя луками, используемое римлянами, было очень надежным, но тем не менее этот поступок свиде­тельствовал о значительной силе и презрении к врагу. Всадник притащил свою добычу к Титу. Солдата похвалили, а его плен­ника распяли на виду у защитников города. Во время осады римские легионеры любили «забавляться», приколачивая жерт­вы к крестам в различных нелепых позах.³³

Ожесточенное сражение продолжилось во дворе Храма; обе стороны, стараясь усилить свои позиции, сожгли часть гале­рей, по которым можно было подойти к Храму. Как и прежде, защитники всеми силами старались мешать солдатам, занятым сооружением пандусов. Иосиф сообщает, что в этот период небольшого роста мужчина по имени Ионафан несколько раз вызывал любого римлянина на бой один на один. Наконец один кавалерист принял вызов. Он, судя по всему, дрался пешим (всадники помогали легионерам во время сложных осадных операций) и был убит после того, как поскользнулся. Триумф Ионафана оказался недолгим, поскольку он был вскоре сра­жен стрелой, выпущенной римским центурионом по имени Приск.

Вскоре защитники храма добились серьезного успеха. Они подготовили галерею к поджогу, а затем сделали вид, что остав­ляют ее, заманив неосторожных легионеров в ловушку. Те рим­ляне, что оказались отрезанными от своих на галерее, сгорели в пламени или были убиты. Через несколько дней была пред­принята попытка захватить оставшуюся часть храма штурмом, К одной из галерей были приставлены лестницы, штурмующие поднялись наверх, но дальше продвинуться не смогли. Среди них было несколько знаменосцев, которые почти не могли за­щититься, пока держали свои тяжелые значки. После яростно­го сражения возле этих символов гордости подразделений, все римляне, которые добрались до верхней части, были убиты, а знамена захвачены. В последующие дни римляне подожгли значительную часть внешних галерей, но тараны не могли на­неси Храму какой-то серьезный урон из-за размера и качества каменной кладки.³⁴

Как пишет Иосиф, Тит провел консилиум, на котором ясно дал понять, что по-прежнему надеется избежать разрушения храма. Для иудейского историка важно было доказать, что вина за эту страшную катастрофу лежит не на его герое, а на ради­кальных лидерах мятежников.

Сражение продолжалось во дворе храма, и однажды Титу даже пришлось послать свою кавалерийскую стражу усилить линию пехоты, когда казалось, что иудеи вот-вот прорвут их ряды. Полководец снова наблюдал за боем с удобной позиции на руинах крепости Антония. Постепенно римляне занимали все большую часть храма, и мятежники в конечном счете ока­зались во внутреннем дворе. В ходе дальнейшего беспорядоч­ного сражения они были оттеснены с него, а самая священная часть храма была предана огню. Кто бы ни совершил поджог, пожар вскоре вышел из-под контроля, а римские солдаты не захотели ничего сделать, чтобы погасить огонь. Тит пытался организовать группы по борьбе с пожаром, приказав использо­вать силу против любого, кто ослушается, но ему не удалось создать даже подобия порядка. Солдаты мечтали добраться до сказочных богатств, которые по слухам находились в Храме, а заодно уничтожить святыню врага, который сражался с ними с такой ожесточенностью и с такой решимостью. Во время по­следнего беспорядочного штурма Храма значительная часть зда­ний была сожжена дотла, а большинство граждан, укрывшихся неподалеку, — убиты. Стоял месяц август.³⁵

Позднее, когда был восстановлен некоторый порядок, рим­ляне провели официальное празднование, выставив свои зна­мена во дворе Храма и совершив жертвоприношение. Старый Город вскоре был захвачен и отдан на разграбление. Иосиф упоминает, что римские войска в Иерусалиме награбили столько, что стоимость золота упала вдвое по всей Сирии, ког­да солдаты вернулись в свои гарнизоны. Иногда мародеры стал­кивались с мятежниками, также занимавшимися грабежом. Один из кавалеристов легиона — каждый легион в этот период включал небольшой отряд из 120 всадников — был взят в плен, но бежал, прежде чем его казнили. Разыгрывая целое представ­ление, Тит уступил просьбам своих солдат не казнить этого человека за то, что он попал в плен, но все же заставил его претерпеть унижение, уволив его из его легиона.

Хотя у римлян не все шло гладко и порой их преследовали неудачи, но мужество уже покинуло защитников города вместе с падением Храма. Иоанн Гискальский и Симон бар Гиора по­пытались начать переговоры, но их предложения были отверг­нуты, поскольку осада слишком затянулась. Восемнадцать дней ушло на строительство пандусов против стен Верхнего города, но мятежники теперь были деморализованы и сильно страдали от голода, поэтому сопротивления уже почти не было. Прежде чем римский штурмовой отряд устремился в брешь, пробитую таранами, защитники обратились в бегство и рассеялись.

Иерусалим пал. Иоанн Гискальский сдался и был пригово­рен к пожизненному заключению. Симон же должен был при­нять участие в триумфе Тита в качестве самого важного плен­ника. Уже близился конец сентября.³⁶

После осады Тит провел официальное построение, на котором поблагодарил своих солдат.

В центре возвели трибунал. Тит занял на нем место вместе со своими старшими офицерами для того, чтобы его слышала вся армия. Он выразил свою глубокую благодарность солдатам за проявленную верность.

Тотчас же он приказал назначенным для этой цели лицам провозгласить имена тех, которые в этой войне совершили какой-нибудь блестящий подвиг. Вызывая их поименно, он хвалил подходивших и выказывал столько радости, как будто их подвиги осчастливили лично его; тут же он возложил на них золотые венки, золотые шейные цепи, дарил большие золотые копья или серебряные знамена и каждого из них возводил в высший чин. Кроме того, он щедрой рукой наделял их из добычи золотом, се­ребром, одеждой и другими вещами. Вознаградив таким образом всех по заслугам, он благословил все войско и при громких ликующих криках солдат сошел с трибуны и приступил к победным жертвоприношениям. Огромное количество быков, стоявшее уже у жертвенников, было заколото, и мясо их роздано войску.³⁷

Эта церемония подтверждала уверенность солдат в том, что полководец наблюдает за их поведением и ценит их заслуги. После награждения последовал трехдневный пир. Впоследствии X Бурный легион расположится гарнизоном в захваченного города. XII Молниеносный, очевидно, не полностью искупил вину за прежние поражения, поскольку ему не позволили вер­нуться на свою старую базу в Рафанее в Сирии, а перевели в гораздо менее уютное место на границе между Каппадокией и Арменией.

После многочисленных празднований и церемоний Тит вернулся в Италию, Веспасиан выехал ему навстречу, и Тит приветствовал его, тем самым рассеяв страхи о возобновлении гражданской войны. Император и его старший сын отпраздно­вали совместный триумф над Иудеей, который закончился ритуальным удушением Симона бар Гиоры. Сам Веспасиан счел медленное движение процессии крайне утомительным. Но, как всегда, Веспасиан нашел повод для шутки, сказав, что получил по заслугам, захотев удостоиться такой почести в своем уже далеко немолодом возрасте.

Тем не менее новая династия добилась эффектной победы, столь необходимой для подтверждения права повелевать импе­рией, и постаралась всячески подчеркнуть это достижение. В последующие годы была возведена триумфальная арка Тита, на которой сохранились барельефы с изображениями сцен его триумфа. Во времена Веспасиана и Тита велось огромное стро­ительство, в том числе был возведен амфитеатр Флавиев (Ко­лизей). При этом Веспасиан обеспечил работой городских бед­няков и смог перестроить центр Рима, опустошенный огнем и грандиозными проектами Нерона.³⁸

Веспасиану удалось восстановить стабильность в империи. Единственным его серьезным недостатком, как считалось, яв­лялась скупость, но, возможно, это была всего лишь необходи­мость пополнить казну, истощенную излишествами Нерона. Веспасиан умер в 79 г. Его последними словами была фраза «Кажется, я становлюсь богом». Так шутливо перед лицом смер­ти Веспасиан намекнул на традицию, в соответствии с которой императоры почти всегда обожествлялись после смерти. Во время погребального шествия актер, надевший его маску и символы его власти, спросил у официальных лиц, проводив­ших эту церемонию, в какую сумму обошлись похороны. Ког­да ему назвали огромную цифру, актер предложил им за один процент от этих денег просто бросить тело в Тибр.

Во время жизни своего отца Тит командовал преторианской стражей и выполнял значительную часть не самой заметной работы императора. То, что его правление оказалось благо­склонным и справедливым, явилось для римлян приятной нео­жиданностью. Ради соблюдения благопристойности он порвал со своей давней любовницей царицей Береникой, правнучкой Ирода Великого, а также прогнал евнухов и гомосексуалистов, которые обычно принимали участие в его вечеринках.

Как и его отец, Тит, став императором, приобрел еще боль­шую популярность. Его правление оказалось недолгим, и в 81 г. он умер в возрасте сорока лет. Преемником Тита стал его младший, гораздо менее одаренный и популярный брат Домициан.³⁹

Примечания:

[1] Иосиф Флавий, Bellum Judaicum 5.59-69.
[2] Хорошее описание года че­тырех императоров см: К. Wellesley, The Long Year: AD 69 (1989).
[3] О Веспасиане см.: В. Levick, Vespasian (1999).
[4] Иосиф Флавий, BJ 5.97.
[5] О Иосифе Флавии см.: Т. Rajak, Josephus: The Histopian and his Society (1983); S. Cohen, Josephus in Galilee and Rome (1979). Об Иудее в этот пери­од см.: Е. Schurer, The History of the Jewish People, rev. ed. G. Vermes, F.Millar, M. Black, M. Goodman (Edinburgh, 1973-87), A. Smallwood, The Jews under Roman Rule (1976). Ценные сведения также со­держатся у В. Isaac, The Limits of Empire (1992).
[6] Хорошие свидетельства общего незнания Тацитом природы иудаизма можно обнаружить, читая краткое изложение истории иудеев, которая предшествовала его записям о падении Иерусалима — см.: История 5.2-13. Относительно собрания ис­точников, описывающих языческие взгляды см. также М. Whittaker, Jews and Christians: Greco-Roman views (1984).
[7] Об иудейской аристократии в этот период см.: М. Goodman, The Ruling Class of Judaea: Origins of the Jewish Revolt against Rome, 66 ВС — AD 70(1987).
[8] О кампании Цестия Галла см.: Иосиф Флавий, BJ 2.499-555, а также S. Brandon, «The Defeat of Cestius Gallus in AD 66», History Today 20 (1970), pp. 38-46.
[9] Тацит, История 2.5.
[10] О капитуляции Иосифа Фла­вия см.: BJ 3.340-408.
[11] О службе военным трибуном см.: Светоний, Тит 4; о лега­те и Гамале — Иосиф Фла­вий, BJ 3.462-502; 4.70-83.
[12] Иосиф Флавий, BJ 5.44.
[13] О войске Тита см.: BJ 5.40-46, Тацит, История 5.1. Об армии во время кампании в Иеруса­лим см.: A. Goldsworthy, «Community under Pressure: the army at the Roman siege of Jerusalem», in A. Goldsworthy and I. Haynes, The Roman Army as a Community in Peace and War. Journal of Roman Archaeology Supplementary Series 34 (1999), pp. 197-210. О центурионе см.: E. Drabova, Legio X Fretensis: A Prosopographical Study of its Officers I-III, / Historia Einzelschriffen 66 (Stuttgart, 1993), No 19, pp. 89 с обзором В. Isaac in Script a Class ica israelica 14 (1995) pp. 169-171. Надписи — Corpus Inscriptions Latinorum III. 30, Inscriptiones Latinae Selectae 8759a и L’Aunee Epigraphique 1923.83 соответственно.
[14] Описание Иосифом Флавием памятников Иерусалима см.:, BJ 5.136-247.
[15] Число защитников города см.: BJ 5.248-250, все его население — 6.420-434; Тацит, История 5.13.
[16] BJ 5.47-51.
[17] BJ 5.52-66.
[18] BJ 5.86-87.
[19] BJ 5.61-91.
[20] BJ 5.98-135.
[21] BJ 5.258—274; о метании кам­ней — 3.245—7; число солдат в каждом легионе — Вегеций, Epitoma Rei Militaris 2.25.
[22] BJ 5.275-283; об инциденте возле Иотапаты 3.229-232.
[23] BJ 5.284-303.
[24] BJ 5.310—311.
[25] BJ 5.304-341, Светоний, Тит 5.
[26] BJ 5.346-355, подробнее см: A. Goldsworthy (1999), стр. 203.
[27] См.: P. Connolly, The Jews in the Time of Jesus (1994), pp. 77-86.
[28] BJ 5.356-360, 460-490.
[29] BJ 5.491-511, Дион 65.5.4.
[30] BJ 5.548-561.
[31] BJ 5.522-526, 6.1-32.
[32] BJ 6.33-92, ср. Иосиф Флавий, Vita 361-363.
[33] BJ 6.93-95, 118-163.
[34] BJ 6.164-192, 220-235.
[35] BJ 6.236-266.
[36] BJ 6.316-413.
[37] BJ 7.5-16.
[38] Страхи о возобновлении Гражданской войны, Светоний, Тит 5; о триумфе — BJ 7.123—157, и комментарии Веспасиана у Светония, Веспасиан 12. О правлении Вес­пасиана и роли Тита см.: Levick (1999), pp. 79-106, 184-195.
[39] Последние слова см.: Светоний, Веспасиан 23. О похоро­нах см.: Светоний, Веспасиан 19; о непопулярности Тита до его возвышения и связи с Береникой см.: Светоний, Тит 6—7.

Источник:

Голдсуорти А. Во имя Рима. «Транзиткнига». Москва, 2006.
Перевод: М. Алферова, М. Королев.