Сражения на море в ходе Второй Македонской войны (Хлевов А. А.)

Vae soli (Горе одинокому)

Активизация восточной политики римлян — «Акмэ» римского флота — Борьба с иллирийскими пиратами — Союзники римлян — Родосцы — Хиосское сражение и бой при Ладе — Вовлечение в войну сил Афин и Египта — Халкидская база македонян и действия против нее римлян — Присоединение к союзникам Пергама — Действия на островах — Штурм Эретрии и действия под Коринфом — Противоречия родосцев и сирийцев — Завершение войны и ликвидация морских сил Македонии.

После завершения Второй Пунической войны Римская республика фактически без перерыва начинает активизировать свою политику на восточном направлении, по отношению к эллинистическим государствам. Этот логически очевидный этап расширения сферы римского влияния имел принципиальное значение для дальнейшей судьбы Республики и ее культурного и политического развития. Главными результатами этого «Drang nach Osten» стали серьезная эллинизация всего римского общества и создание того феномена римской науки, культуры и ментальности вообще, который на добрую половину был сформирован ушедшей в прошлое греческой ученостью, а также получение римлянами «ключей» к странам Востока, в особенности способствовавшее империализации Римского государства.

В течение первой половины II столетия до н. э. римляне приходят в военное столкновение с Македонией (дважды), государством Селевкидов и союзами греческих городов. В течение долгого времени римские политики находят сильных союзников среди эллинистических государств, создают и разрушают могущественные коалиции, активно лавируют в хитросплетениях восточной политики. Противоречия между соперниками как никогда играли на руку Риму и стали основой той масштабной экспансионистской политики, которая привела к аннексии значительных территорий в Восточном Средиземноморье.

Сам тип боевых действий и характер территорий, которые стали основными театрами этих войн, предполагали активное вовлечение сил флота в большинство операций. Однако тип боевых формирований и характер их использования имели в этот период свои особенности.

Период Первой и Второй Пунических войн, включая промежуток между ними (эпоха с 264 по 201 г. до н.э.), справедливо характеризуется в литературе как своеобразное «акмэ» римского флота. Сходного расцвета и развития военно-морские силы этого государства достигали лишь в I столетии до н.э., да и то ненадолго. Общей чертой было одно обстоятельство: и в тот, и в другой периоды римский флот, за небольшими исключениями, формировался самими римлянами. Это были римские корабли с преимущественно римскими же экипажами, хотя в число последних союзники набирались весьма часто. Это объясняется довольно просто — и в первом, и во втором случаях римлянам приходилось вести борьбу за Италию или Сицилию, и борьба затрагивала настолько принципиальные сферы жизнедеятельности государства, что требовалась предельная концентрация усилий, причем своих собственных.

Однако почти сразу же по окончании Второй Пунической войны римляне обратились к другому театру военных действий, и, как следствие, претерпела коррекцию вся их военно-морская политика. Контингенты флотов союзников — как своих (в меньшей степени), так и далеких, неиталийских, стали активно привлекаться к решению тактических и стратегических задач римского флота, а их доля в его численном составе существенно возросла.

Система вспомогательных флотов, применявшихся на Востоке после 201 г. до н.э., была непосредственным продолжением той практики сотрудничества, которая выковалась в ходе совместных операций Сульпиция и пергамского царя Аттала в эллинских водах во времена Первой Македонской войны, которая фактически была интегрирована во Вторую Пуническую.

Теперь положение изменилось. Если до 201 г. до н.э. греческие воды были однозначно второстепенным театром военных действий и размах оперативной деятельности там был невелик, то теперь восточная политика становилась главной для Рима. Наращивать до бесконечности военное присутствие в условиях определенной «конверсии» после Ганнибаловых войн Рим не мог и не хотел, поэтому практика массового привлечение союзников была вполне оправдана.

Почти сразу же по окончании Второй Пунической войны римляне оказались втянутыми в войну с Филиппом V Македонским. Ситуация в Восточном Средиземноморье в тот период была следующей. Основными силами тамошней политики были три важнейших эллинистических государства — остатки империи Александра Македонского. Это были Македония, находившаяся под властью династии Антигонидов, Египет, возглавляемый Птолемеями, а также империя Селевкидов. Соответственно, Македония стремилась к безраздельному доминированию в материковой Греции — македонский царь к тому же формально был главой лиги греческих государств; держава Селевкидов включала в себя север Сирии, значительную часть юга Малой Азии и практически все восточные провинции, некогда завоеванные Александром; египетская держава включала в себя также южную часть Сирии, Кирену, Кипр и ряд островов Эгейского архипелага.

В ранний период своей истории Рим на Востоке ограничивался преимущественно дипломатической игрой. Единственными серьезными действиями бывали спорадические операции по искоренению пиратства в Адриатическом море. После войн с Пирром Рим заключил союз с Птолемеем II Египетским (в 273 г. до н. э.), однако этот союз лишь окончательно подчеркивал факт вхождения Рима в число «мировых держав» той эпохи, в действительности не обязывая стороны к какой-либо взаимной деятельности или соблюдению каких-то условий. Сферы их фактических интересов пока еще пересекались в столь незначительной степени, что разногласий или особой взаимной привязанности просто не существовало

Принципиальным моментом стала борьба римлян с иллирийскими пиратами на рубеже 230-220-х годов до н. э. Иллирийские племена были ближайшими соседями римлян на западе, на побережье Балканского полуострова. Только выходя из состояния первобытного бесклассового общества, они, подобно всем аналогичным социумам, перешли к активному внешнему разбою, реализуя свой потенциал стадии военной демократии. В силу приморского положения племен это естественным образом вылилось в морское пиратство, от которого страдали как Балканы, так и Италия. После падения морского могущества Сиракуз и Тарента к середине III столетия до н.э. иллирийцы совсем осмелели. Их террористическая деятельность достигла такого масштаба, что реально угрожала морской торговле и связям греческих государств и Рима. В довершение всего иллирийцы захватили Коркиру — важнейший остров в транспортном сообщении Италии с Востоком.

Манера действий иллирийцев блестяще описана Полибием в эпизоде с нападением на войско этолийцев: «…Ночью на сотне лодок иллиряне в числе пяти тысяч человек подошли к македонскому берегу, в ближайших к городу местностях. Пристав к берегу, они на другой же день с рассветом быстро и незаметно для врага сделали высадку, по обыкновени выстроились небольшими отрядами и двинулись на стан этолян… Иллиряне, не останавливаясь, ударили на легкие отряды и благодаря своей многочисленности и тяжести боевого строя выбили их с позиции, а сражавшуюся вместе с ними конницу принудили отступить к тяжеловооруженному войску. Вслед засим они ударили с холма на этолян, стоявших в равнине, и быстро обратили их в бегство, ибо в нападении на этолян участвовали медионяне из города. Много этолян было убито, еще больше взято в плен, все вооружение их и обоз попали в руки иллирян. Исполнив приказание царя, сложив взятые пожитки и остальную добычу в лодки, иллиряне немедленно отчалили и отправились домой».

Подобные террористические действия привели в результате к еще большему разгулу иллирийских разбойников, поощряемых государством. Иллирийский «царь» Агрон «по возвращении лодок выслушал сообщение начальников о битве и чрезвычайно обрадовался победе над этолянами, преисполненными величайшей гордыни. Он предался пьянству и прочим излишествам, заболел плевритом, от которого через несколько дней и умер. Царство унаследовала жена его Тевта, которая управляла государственными делами при помощи верных друзей. Тевта, как и свойственно женщине, мечтала только об одержанной победе, не помышляя о прочем, и потому прежде всего разрешила подданным грабить на море по своему усмотрению всякого встречного; потом она снарядила флот, собрала войско не меньшее прежнего и, отправляя его в поход, дозволила начальникам поступать с каждой страной, как с неприятельской».

Иллирийцы и ранее совершали набеги на италийских купцов, а во время осады Феники в Эпире большая часть их покинула основные силы флота и занялась целенаправленным грабежом римских и италийских торговых кораблей и портов. Римские послы, намекнувшие царице, что Римское государство следует обычаю защищать своих сограждан, были по ее приказу убиты на обратном пути в Рим. В ответ сенат начал призыв в армию и формирование флота. Вняв просьбам о помощи со стороны италийских купцов и некоторых греческих городов, римляне ввязались в войну с пиратами. В 229 г. до н.э., в разгар сражений за Коркиру, иллирийцы показали себя умелыми моряками в сражении у Паксов. Используя не только свои корабли, но и семь палубных (классических греческих) кораблей, полученных от своих союзников акарнанов, они вступили в морское сражение с ахейцами — союзниками коркирян. Большие союзнические суда выдерживали удары ахейских кораблей, а иллирийцы, предварительно связавшие свои легкие корабли по четыре в ряд в целях непотопляемости, атаковали ахейские суда, которые, облепленные вонзившимися в них иллирийскими «связками», теряли подвижность. После этого иллирийцы без всяких приспособлений карабкались на ахейские корабли и в ожесточенной абордажной схватке занимали их. В результате флагман ахейцев вместе с их командующим был потоплен, а четыре квадриремы иллирийцы захватили в качестве приза.

В этой ситуации в дело и вмешался римский флот под командованием Гнея Фульвия, который насчитывал в своем составе две сотни кораблей. Его поддерживала сухопутная армия Луция Постумия. Пользуясь преимущественно силой устрашения, Фульвий прошел с флотом по морям, где действовали иллирийцы, один за другим освобождая города. В столкновениях с противником его флот достаточно легко разделывался с небольшими судами иллирийцев. В одном случае римлянам достались 20 кораблей с добычей. В результате Тевта отправила посольство к римлянам. По условиям договора иллирийцы платили дань, оставляли значительную часть своей территории и обязывались не переходить за Лисе (соврем. Алессио, между Диррахием и Скодрами) «более как с двумя судами, и то безоружными».

В этой скоротечной операции римляне впервые столкнулись с либурнами — легкими и мореходными судами, которые назывались так по имени впервые создавшего подобный проект иллирийского племени либурнов. В условиях 229 г. до н. э. римляне переиграли оснащенный в значительной мере именно либурнами флот иллирийцев, однако этот тип судна уже тогда начал заимствоваться римскими корабелами. В дальнейшем ему суждено было сыграть ключевую роль в событиях на море позднего периода истории Рима.

Таким образом, территория иллирийского государства с центром в Скодрах (современный Шкодер) была серьезно сокращена, причем это сокращение коснулось прежде всего принадлежавшего им побережья — почти все оно оказалось в руках римлян. Это со стратегической точки зрения было исключительно важно: гавани иллирийцев стали стоянками римского флота в Адриатическом море. Рим приобрел важные опорные пункты для последующей агрессии на Востоке. Рим, к тому же, впервые сыграл в Восточном Средиземноморье роль международного жандарма, и с успехом.

Но еще важнее то, что, захватив иллирийское побережье, римляне перекрыли выход к Адриатике македонскому царю. Вместо полудиких племен Иллирии соседом Македонии стал Рим.

Предпринятые Римом во второй половине III в. до п. э. меры по борьбе с иллирийскими пиратами затрагивали интересы как римской, так и греческой торговли, поэтому римский сенат после заключения мира направил в 228 г. послов в Афины и Коринф, чтобы доложить о результатах кампании на Адриатике. События на этом театре в период Второй Пунической войны подробно описаны в гл. III, здесь же стоит отметить, что римляне превосходно отдавали себе отчет в экспансионистских планах Филиппа Македонского. Несомненно, лавры царя Пирра не давали ему покоя, а римляне, (как британцы времени Нельсона и Черчилля) как огня боялись высадки противника на их полуостров.

События периода 214-205 гг. до н. э. официально считаются Первой Македонской войной, однако шла она безынициативно и не принесла каких либо существенных выгод ни одной из сторон. Филипп сохранил за собой часть адриатического побережья (у устья реки Апса), но отказался от претензий на главенство в лиге греческих государств. Сил на увеличение своего влияния на дела в Адриатике у него не было. Поэтому царь занялся поиском союзников. В 203 г. до н.э. он вступил в союз с царем Антиохом III Селевкидом, после чего сумел построить довольно мощный флот и атаковал островные владения Птолемеев. Согласно договору, производился классический раздел сфер влияния, а потом и территорий. Союзники делили периферийные владения Египта: предполагалось, что Антиох получит Келесирию, Финикию и Кипр, а Филипп завладеет малоазиатскими территориями Египта в Карий, островами Эгейского моря и Киреной. Царь Египта Птолемей — тоже пятый по счету, как и сам Филипп,— был слишком мал, чтобы реально управлять государством, и Филипп в последующие два года захватил ряд принадлежавших Египту островов в Эгейском море.

Свойственные македонскому монарху варварские методы ведения войны (а он прославился продажей в рабство населения целых городов, регулярными пиратскими нападениями на торговые суда не только своих противников, но и нейтральных государств и т.д.), естественно, очень скоро настроили против него многие греческие государства, в том числе таких столпов эллинистического мира, как Афины остров Родос. Родосцы, существовавшие в основном за счет морской торговли, в особенности серьезно страдали от действий македонского флота. В результате кратких переговоров они почти без всяких усилий со своей стороны убедили пергамского царя Аттала возобновить войну с Македонией (у того к македонцам было предостаточно претензий еще с прошлой кампании).

Но Филипп, неоднократно битый в первую войну римлянами и союзниками, все же оказался неплохим учеником. Его флот с честью выдержал испытания, и морская кампания 201 г. до н. э., несмотря на победы, тотального успеха на сей раз греческим союзникам не принесла. Боевые действия на море велись в основном близ юго-западных и западных берегов Малой Азии. В сражениях при Хиосе и Ладе флот союзников понес потери в корабельном составе, однако македонский флот был еще больше потрепан. К тому же Филипп лишился и множества своих солдат и моряков.

Хиосское морское сражение заслуживает пристального рассмотрения, несмотря на то, что это была, в сущности, внутригреческая, эллинско-македонская, схватка — римляне к ней прямого отношения не имели. Однако это одно из наиболее подробно освещенных исторической традицией морских сражений древности, которое к тому же содержало и определенные тактические «изюминки», заслуживающие внимания.

Обстоятельства его были таковы. Филипп, активно изыскивая средства на войну, предпринимал постоянные усилия по разработке месторождений драгоценных металлов, прежде всего в Малой Азии. Обычной его практикой было устройство своего рода плавучих дозоров для прикрытия этих разработок. Однако, зная об однозначном перевесе союзников в количестве судов и их качестве (у них было намного больше закрытых, палубных кораблей), македонянин не рисковал. При попытке захватить его врасплох флот снимался с якоря и покидал место стоянки, уходя к новым месторождениям.

Но однажды союзникам все же удалось настичь македонского монарха вместе с его флотом и навязать сражение. Чрезвычайно подробное описание этого боя у Полибия дает пищу для размышлений, тем более, что в нем подробно разбирается как общий ход битвы, так и действия отдельных кораблей. Самое яркое, что бросается в глаза, — это удивительная пестрота типового состава флотов противников, где были представлены, похоже, все мыслимые типы кораблей — от крошечных челноков и простых беспалубных гребных судов до децемрем. Учитывая, что существующая тенденция переводить их наименования как «восьмипалубники», «десятипалубники» и т. д. в корне некорректна (этот вопрос освещается в гл. IX), возникают некоторые накладки при истолковании хода сражения.

Командовали союзниками Аттал и Феофилиск. Несмотря на разновременный выход эскадр в море — родосцы несколько отстали, — гребцы, усиленно налегая на весла, вскоре почти одновременно нагнали эскадру Филиппа. Македонский флот следовал двумя кильватерными колоннами и, в соответствии с этим, Аттал и Феофилиск синхронно напали — первый на правую колонну, а второй — на левую. Численность флота Филиппа определяется в 53 «палубных судна», открытые суда и более 150 челноков и «пристов». Таким образом, общая численность флота Филиппа сильно переваливала за две сотни вымпелов. Ему противостояли не менее семидесяти крупных палубных кораблей союзников — в их числе упомянуты три «тригемиолии» и столько же триер. То есть численный перевес был у Филиппа, а качественный — у Аттала со товарищи.

Филипп, застигнутый врасплох, дал сигнал своему правому крылу вступить в битву и поворачивать в сторону неприятельских кораблей, а сам с несколькими легкими челноками отступил под прикрытие небольших островков, где и выжидал исхода битвы. Однако с собой он захватил небольшой эскорт из палубных кораблей.

Аттал отдал приказ к атаке. Его корабль набросился на вражескую «восьмерку». Кормчий Аттала блестяще справился с задачей и нанес противнику смертельный таранный удар ниже ватерлинии. Противники пытались оказать сопротивление, как пишет Полибий (какого рода сопротивление может оказать влипший в такую историю корабль — непонятно; вероятно, активно отстреливались), но в конечном итоге, разумеется, как только корабль Аттала попытался дать задний ход, пошли на дно. Флагман Филиппа («десятка», децемрема, судя по всему), напротив, оказался не на высоте. Никто этого не ожидал — корабль был велик и грозен. Его кормчий провел бой на сходящихся встречных курсах с тригемиолией и удача сопутствовала ему: угол его удара был рассчитан вернее, и таран угодил тригемиолии в самую середину корпуса, что неизбежно должно было привести ее к гибели. Но страшное ускорение последней и инерция хода привели к тому, что македонский флагман потерял ход, как будто наскочив на скалу, и его стало разворачивать на месте. Тригемиолия повисла на его таране, и флагман стал практически неуправляем. Видя это, две пентеры с противоположных бортов пробили корпус огромного корабля и отправили его на дно почти со всей командой. Вместе с кораблем погиб адмирал Филиппа, наварх Демократ.

Известны обстоятельства боя двух командиров кораблей Аттала — братьев Дионисодора и Динократа. Динократ при встречном таране пробил вражеской «восьмерке» корпус в подводной части, сам же получил пробоину выше ватерлинии (видимо, противник шел с дифферентом на корму), однако, как ни пытался, не мог стряхнуть врага со своего тарана. Пергамский царь самолично поспешил на выручку своему подчиненному и ударом сбросил вражеский корабль с его тарана. Но корабль был уже «мертв»: в ожесточенной схватке воины Динократа перестреляли всех противников на вражеском судне. Дионисодор же так рьяно устремился на противника, что промахнулся и снес не противнику, а себе не только весла правого борта, но и подпорки боевых башен. Его корабль был окружен и захвачен, а команда истреблена, за исключением самого Дионисодора и двух его моряков, каким-то чудом спасшихся вплавь и подобранных триемиолией.

Вскоре после начала подоспели родосцы. Сначала они ломали весла, догоняя македонские суда. Но вскоре, примкнув к кораблям Феофилиска, они вступили в правильный линейный бой с македонянами. Последние прибегли к средству, примененному позднее карфагенянами в последней битве под стенами родного города. Все пространство между крупными судами македоняне заполнили многочисленными челноками и легкими кораблями. Они, как стая ос, набрасывались на родосские суда, цепляясь за весла, пытаясь пробить то борт, то нос или корму. В результате правильная атака развалилась на серию поединков кораблей, отягощенных действиями «москитного флота».

Родосцы также попытались применить хитрость. Перегружая носы своих кораблей, они шли на врага с большим дифферентом и получали удары выше опасной зоны, в то время как сами наносили противнику повреждения, вызывавшие неминуемое затопление. Македоняне же открывали такой шквальный огонь из всего, что можно было метнуть и из чего можно было выстрелить, что родосцы начали уклоняться от сближения. Однако вскоре они все же достали своего противника еще одним способом, на сей раз традиционным. Идя в лобовую атаку, родосские корабли старались развить максимальную скорость и сломать весла неприятелю. Этим сокращалось и время нахождения под обстрелом. Затем, описав циркуляцию, нападали на почти обездвиженного соперника и таранили его с кормы или в борт. Именно таким образом было потоплено большинство македонских кораблей.

Известен также героический бой трех пентер союзников. Одним из них командовал Никострат, кормчим был Автолик. Нападение на вражеский корабль для них закончилось трагической победой: пронзив врага, они потеряли свой таран вместе с носовой оконечностью корабля. Потеряв ход и медленно погружаясь, они отбивались от окруживших их вражеских кораблей, но силы были неравны. Почти все воины погибли, а раненый Автолик в полном вооружении предпочел прыгнуть в воду. В это время подошел второй корабль под командой наварха Феофилиска. Он не смог спасти судно, но протаранил два вражеских корабля, воины с которых (с верхних палуб) попадали в море. Но Феофилиска также окружили. Он потерял большинство своих воинов и сам был трижды тяжело ранен. Спас он свой корабль благодаря вмешательству третьего героя, Филострата. Несмотря на ранения, Феофилиск, едва придя в себя, вновь пошел со своим судном в бой.

В силу изначального построения судов македонян в две колонны сражение сразу же распалось на две практически самостоятельные битвы: правое крыло Филиппа постоянно держалось вблизи малоазийского берега, а левое вело бой с родосскими кораблями вблизи побережья острова Хиос. На правом крыле решительный перевес постепенно одерживал царь Аттал. Он уже понемногу приближался к тем островкам, под которыми укрылся Филипп. Однако царь вдруг заметил, что одна из его пентер вышла из общего боя и почти затонула, атакуемая неприятельским кораблем. Он бросился к ней на выручку вместе с двумя тетрерами. Враги бросились наутек, а Аттал так увлекся преследованием, что не заметил, как оказался в опасной близости от резерва Филиппа. И тот не замедлил бросить против своего врага весь наличный корабельный состав: четыре пентеры, три «полуторника» (?) и несколько челноков. Отрезав царя от его флота, они прижали его к берегу и вынудили причалить. Царь с командой бежал на сушу и укрылся в городке Эрифры. Его спасла собственная хитрость и жадность македонян. Он велел разбросать по палубе все самое ценное из своих сундуков. Первыми к судну причалили команды легких челноков; не блиставшие достатком македонские моряки набросились на драгоценности и одежду, забыв о цели своего визита. Ведя на буксире царский корабль, Филипп поплыл к своему флоту, ободряя его и приводя корабли в боевой порядок. Он убеждал всех, что они одержали победу. Дионисодор, принявший командование, смекнул, что именно произошло с его царем, и тоже собрал свои корабли вместе, после чего отошел к якорным стоянкам у малоазийского берега. Два флота разошлись. Прекратили битву и на другом фланге. Остатки македонян вышли из боя, как бы стремясь подать помощь собственным судам. Родосцы, ведя на буксире трофейные корабли, ушли к Хиосу.

В результате сражения фланг Филиппа потерял из состава своего флота по одной «десятке», «девятке», «семерке» и «шестерке», а также 10 «крытых судов» (?), три триемиолии и 25 челноков вместе с командами. На другом фланге безвозвратные потери составили 10 крытых судов и около 40 челноков, еще две тетреры и семь челноков с командами увели родосцы в качестве трофеев. Аттал потерял одну триемиолию и две пентеры, не считая захвата в качестве трофеев двух тетрер и флагмана самого царя. Родосцы потеряли две пентеры и одну триеру, но потерь трофеями не понесли. Что касается людских потерь, то счет был ужасающим. Аттал потерял 70 человек, родосцы — 60, а македоняне 3 000 солдат и 6 000 гребцов и моряков, да еще более двух тысяч пленными.

Несмотря на это, Филипп провозглашал себя победителем — ибо загнал Аттала на сушу и встал на якорь на месте, где плавали обломки судов, т. е. оставил поле битвы за собой. Однако в душе он иллюзий не питал. Это был разгром.

Не менее интересным, судя по всему, было и сражение при Ладе. Однако, к сожалению, у нас куда меньше сведений и подробностей о нем, чем о многих других и уж, во всяком случае, чем нам хотелось бы иметь.

Древние авторы считали, что битва при Ладе была не только не менее важна, чем хиосское сражение, но даже превосходила его по напряженности, примечательным случаям и по кровопролитности. Интересно, что сдержанный обычно Полибий разражается целым пассажем по поводу искажений исторической действительности отдельными своими коллегами именно в отношении битвы при Ладе. Однако и в его собственном труде о ней, к сожалению, сохранились лишь совершенно отрывочные сведения. Некоторые авторы — в частности, Зенон и Антисфен, — по словам Полибия, приписывали победу родосцам. Из его слов заключить этого, конечно же, нельзя.

Из конкретики сражения можно выделить упоминаемые в историографии факты захвата двух пентер родосцев македонянами вместе с командой. Родосцы, в конечном итоге, все же отступили. Один из их кораблей, получив серьезную пробоину и другие повреждения, видимо, первым вывалился из схватки и, поставив носовой парус, ушел в открытое море. Вслед за ним то же самое стали предпринимать многие другие корабли родосцев. Наконец, к остальным кораблям вынужден был присоединиться и флагман. И уже затем корабли родосцев были отнесены ветром к Миндскому берегу, где и бросили якоря. На следующий день они вновь вышли в море и ушли к берегам Коса. Македоняне же, уволокшие с собой свои призы, вновь провели ночь на бывшей якорной стоянке своего противника — видимо, чрезвычайно гордые собою. Так что победа в данной битве, вне всякого сомнения, все же принадлежала не Родосу, а его противникам. Точные их потери неизвестны, однако родосцы вряд ли могли продать свою победу слишком дешево. Как бы то ни было, Филипп нес потери еще до вмешательства римлян.

При этом борьба на море не могла ликвидировать сил Филиппа на суше. В результате стало ясно, что без помощи извне обойтись вряд ли удастся. Царь Аттал вновь прибег к испытанному временем средству и решил привлечь к сотрудничеству римлян, усилив за их счет антимакедонскую коалицию. В результате в Рим в 201 г. до н.э. была отправлена группа послов от пергамского царя, которых сопровождала родосская делегация.

На самом деле римлянам война в сложившихся условиях была не слишком-то и нужна. Только что завершилась война с Карфагеном. Государство было измучено напряжением сил и разорением, причиненным Ганнибалом и мятежными союзниками. Не хватало еще воевать на Востоке. К тому же в данной ситуации у римлян решительно не было никакого повода воевать с Македонией. Филипп, вроде бы, вполне корректно соблюдал все условия договора 205 г. до н.э., и со стороны римлян претензий к нему быть не могло. Пергамским царем двигали исключительно корыстные интересы и его цели также были весьма далеки от всякого идеализма. Реально пострадавшей стороной были родосцы, которые потеряли несколько своих портов и были терроризируемы македонским флотом. Только для них эта война была насущной необходимостью.

Однако существовали еще и сугубо стратегические соображения. Помимо осознания того, что в ближайшей перспективе придется что-то делать на Востоке, сыграли свою роль и речи атталовых послов. Несколько раз выступая перед сенаторами, они, наконец, убедили их в том, что союз Филиппа с Антиохом не только в долгосрочной перспективе, но уже и сейчас непосредственно угрожает римским интересам. Военные успехи и явное усиление Филиппа тревожили римлян. Римлянам, разумеется, трудно было забыть, что Филипп, не колеблясь, не преминул воспользоваться результатами битвы при Каннах. Перспектива экспедиции в Италию по примеру Пирра не могла не волновать и сенат, и народ Рима, а такая перспектива была вполне реальна. Повторения подобного никак нельзя было допустить. Поэтому проатталова партия в сенате развернула кипучую пропагандистскую деятельность.

Собственно, римляне и сами предпринимали какие-то действия, реагируя на усиление побежденного некогда противника. Так, например, уже в 201 г., задолго до прибытия посольства от союзников, они, получив известие о действиях македонского флота, перебазировали одну из своих эскадр из Сицилии к берегам Иллирии. Это была эскадра знаменитого пропретора Марка Валерия Левина. Приняв близ Вибоны под свое командование от Гнзя Октавия 38 кораблей, Левин отправился к македонским берегам. Однако боевых действий в тот год не велось.

В 200 г. до н. э. консул Публий Сульпиций Гальба, наконец, убедил сенат объявить войну Македонии. Формальным поводом к войне стало то, что Филипп напал на союзников Рима —это было истинной правдой. Македонскому царю был послан ультиматум с требованием незамедлительно возместить все убытки как жителям Родоса, так и Пергамскому царству. Помимо этого, от него недвусмысленно требовали впредь отказаться от какого бы то ни было вмешательства в отношения между греческими государствами. То есть Филиппа окончательно устраняли от участия в делах греческой лиги.

Не следует думать, что положение македонян было блестящим в этот момент. Македонский флот понес серьезнейшие потери. Наиболее печальным для Филиппа было то обстоятельство, что, в отличие от Аттала и родосцев, он не имел возможности восстановить численный и качественный состав своих флотилий в короткое время.

Положительной стороной его стратегического положения в морской войне было то, что в ходе войны ему удалось захватить Перею, прибрежную область Карий, расположенную всего лишь в 20 милях от Родоса. Это представляло потенциальную угрозу как для родосцев, так и для Пергама. В Перее был расквартирован македонский гарнизон, а самому Филиппу вместе с остатками своего флота удалось прорвать блокаду союзников и вернуться в Грецию, где он почти сразу же вступил в войну с Афинами.

Теперь уже афиняне обратились за помощью к Египту, Пергаму и Родосу. Союзники предоставили в их распоряжение свой флот, однако им фактически нечего было противопоставить македонской армии, поэтому родосцы убедили афинян последовать их примеру и просить помощи у Рима.

Афины по-прежнему считались культурной столицей цивилизованного мира, их авторитет во всех смыслах был исключительным. Поэтому, если послы Аттала и родосцев вынуждены были напрягать все свои усилия на переговорах, но вначале так и не смогли добиться от римлян ничего определенного, то появление в Риме афинского посольства сделало свое дело. Слова афинян упали на подготовленную почву, и Рим перешел от ультиматумов к активным действиям. Римляне вступил в войну.

Родосцы тем временем, пользуясь своими морскими силами, заняли несколько морских баз Филиппа Македонского на Эгейских островах. В рамках их наступления были блокированы его гарнизоны, оставленные на островах Самос и Парос. Параллельно Филипп предпринял активные действия на суше далеко к северу, во Фракии. Не являясь прирожденным моряком и морским стратегом, царь отлично отдавал себе отчет в том, сколь эфемерны в действительности его успехи на море. Как и положено нормальному македонцу, он имел вполне сухопутный образ мышления, не был фанатиком морской мощи и не собирался им становиться. Трезво оценивая свои перспективы, он отнюдь не надеялся добиться абсолютного превосходства на море. Именно этим был вызван интерес к фракийскому фронту. Филипп рассчитывал пробиться на азиатские берега, в Малую Азию, к оставленным там гарнизонам, именно вдоль фракийского побережья. Попутно, если бы это удалось, предстояло лишить противника всякой возможности использовать морские базы во Фракии, заняв их с суши.

Морские базы в Египте (Эн, Элей, Алопеконнес, Каллиполис и Мадит) были захвачены македонянами достаточно легко. Упорное сопротивление оказал только Абидос, куда Аттал перед тем успел ввести около 300 своих солдат. Филипп блокировал город. Репутация македонского царя, уничтожавшего или поголовно продававшего в рабство население захваченных им городов, была такова, что жители Абидоса, осознав безнадежность своего положения, предпочли покончить с собой и поджечь город, нежели сдаться.

Родосцы, за отсутствием у них наземных войск, не смогли оказать никакой действенной помощи Абидосу, как тем более не смогли воспрепятствовать и продвижению македонян во Фракии. Поэтому они занялись тем, что умели делать: с этого момента Родос ставил своей главной задачей борьбу с флотом Филиппа, а также всемерное уничтожение, где только возможно, критских пиратов, которые были союзниками македонского царя и вовсю орудовали в Эгейском архипелаге. В частности, родосцы оказали услугу Афинам, отбив у македонцев четыре недавно захваченных теми афинских корабля и возвратив их законным хозяевам. Однако родосцы не были вполне свободны в своих действиях. Македонская группировка в Перее находилась в угрожающей близости от Родоса и представляла для него нешуточную угрозу. В силу этого Родос постоянно держал значительную часть сил своего флота близ карийского побережья для противодействия возможным попыткам захватить свою территорию

Филипп был расчетливым политиком. В результате падения Абидоса во Фракии и в целом всей его фракийской агрессии ему удалось организовать настоящий хлебный кризис в Элладе. С захватом черноморских проливов македонский царь в известном смысле наложил руки на горло Греции. Массовое поступление зерна из Причерноморья в Грецию прекратилось. Поскольку Аттика и Родос почти полностью зависели от импорта северопонтийского зерна, это привело к очень серьезным проблемам прежде всего для них. А другой важнейший греческий источник хлеба — Египет — в этот момент также испытывал массу проблем в силу того, что египтяне в Южной Палестине проигрывали войну войскам Антиоха. Те заняли большинство левантийских баз Египта. В результате египтяне потеряли как корабли, которые вошли в состав флота Антиоха III, так и материальную базу для их воспроизводства в виде верфей в городах Леванта.

Римляне тем временем начали боевые действия. Первым делом ими была отправлена в Иллирию эскадра. Часть кораблей уже стояла в гаванях иллирийского побережья, теперь общая численность иллирийского флота была доведена до 75 судов. Вместе с кораблями прибыла армия под командованием Публия Сульпиция Гальбы. Этот переход из Брундизия был совершен за один день. Основным пунктом базирования флота Гальба избрал остров Коркира. Свои действия римляне согласовывали с активностью союзников — в то время, как из состава римских сил для патрулирования берегов Аттики было отправлено отборное соединение из 20 трирем, при котором находился Клавдий Центон с тысячей воинов; к ним присоединились посланные родосцами четыре квадриремы, а также несколько афинских кораблей — афрактов.

Македоняне в этот момент активно использовали захваченную ими военно-морскую базу в Халкиде. Часть сил их флота находилась там и регулярно совершала набеги на греческое побережье. Появление патрульных сил союзников резко изменило обстановку — македонские корабли несколько присмирели. Однако сама по себе база пока была головной болью для союзников. Именно с ней и было необходимо разобраться в первую очередь. Родосцы особенно настаивали на этом — ведь у них имелся достаточно богатый опыт борьбы с пиратскими стоянками — как на Крите, так и в других местах. Несмотря на рискованность предприятия, была проведена чрезвычайно дерзкая и оттого удачная операция.

Воспользовавшись тем, что македоняне, расположенные на Эвбее, не ожидали нападения, не были приведены в боевой порядок и стояли рассредоточенно, объединенная римско-родосская эскадра, совершенно в духе Пунических войн, вошла ночью в пролив Эврип. Перед самым рассветом корабли одним броском достигли бухты Халкиды. Родосцы предоставили свой флот, и их войск на эскадре было совсем мало, поэтому десант состоял преимущественно из римских легионеров. Римляне внезапно ворвались в ничего не подозревавший город и подожгли все, что представляло ценность для базирования флота Филиппа, прежде всего македонские продовольственные склады и арсенал. Родосцы тем временем освободили содержавшихся под стражей лидеров антимакедонских партий. Идея рейда заключалась в нанесении македонянам максимального ущерба и общем устрашении. Возможностей вернуть и удержать Халкиду у союзников не было, поэтому они ограничились разрушением укреплений и запасов имущества и, погрузив на корабли войска, ушли.

Нападение на Халкиду и учиненный там погром были не только болезненным уроном для войск македонян. Важно было и то, что это стало неприятным щелчком по носу македонского царя. Рассвирепевший Филипп вторгся в Аттику и осадил Афины, решив взять их штурмом. При этой осаде он и сам чуть не был убит снарядом одной из афинских катапульт. Несмотря на все усилия, штурм оказался безрезультатным. Тогда Филиппу пришло в голову захватить другой важный и весьма значимый для греков город—Элевсин. Но его штурм был не менее провальным. Причем в этом провале свою роль сыграло преобладание союзников на море. Благодаря наличию пусть и небольшого, но уже победоносного флота, с которым македонский царь не отваживался тягаться, римляне и родосцы перебросили в Элевсин подкрепления, которые подоспели как раз вовремя и предотвратили возможное падение города. Взбешенный полосой неудач Филипп, не будучи в силах достичь искомых результатов, нашел утешение в откровенном вандализме, сорвав свой гнев на многочисленных священных местах Аттики путем разрушения множества храмов и осквернения гробниц. Отведя душу, македонский царь со своим войском ушел через Беотию на север.

Вообще в этот период одной из главных задач флота союзников было адекватное прикрытие с моря Афин. В состав осуществлявших его сил входили как римские корабли, так и три квадриремы с Родоса и еще три беспалубных корабля.

Так закончился первый год этой войны с участием римлян. Вмешательство римского флота привнесло принципиальное разнообразие в течение боевых действий. Даже не вводя в действие всех сил, римляне продемонстрировали, насколько серьезной проблемой является владение морем. Одно только присутствие их военно-морской группировки в водах Аттики и вообще к востоку от материковой Греции резко снизило активность флотилии Филиппа. По сравнению с Пуническими войнами морская война вообще становилась более динамичной. Показательно, что Филипп даже не пытался сопротивляться на море, фактически уступая его римлянам и их союзникам. В свою очередь коалиция без римлян вряд ли была дееспособна. Только последние могли выставить столь же качественные сухопутные контингенты, как и у македонского царя. Мы сталкиваемся с парадоксом. Эта внутренняя греко-эллинистическая война как-то сразу и безоговорочно стала римской войной, ибо именно римляне были решающей силой как на суше, так и на море.

Любопытен масштаб римских операций. В ходе войны, например, осуществлялась переброска тысячного контингента нумидийских всадников Масиниссы и огромного количества карфагенского зерна на кораблях в Македонию и Грецию, в расположение воюющих армий и флотов. Эти мероприятия наглядно демонстрировали как способности и роль флота вообще, так и намечающуюся роль Рима в грядущем средиземноморском миропорядке. Показательно, что зерновые кризисы не коснулись Рима: Тит Ливии специально упоминает, что в 200 г. до н. э. зерно было очень дешево.

На следующий 199 г. до н.э. к берегам Аттики прибыли и основные силы римского флота под командованием легата Луция Апустия. На этот раз коалиция нарастила свои силы. К римлянам присоединился пергамский флот, который базировался на Эгину. Родосцы также не остались в стороне, прислав 20 квадрирем под командованием Акесимброта. Таким образом, совокупные силы флота союзников в этом году как минимум в пять раз превосходили те, что были сконцентрированы в Восточном Средиземноморье в прошлое лето. Среди многочисленных предзнаменований, к которым римляне всегда были исключительно внимательны, были и связанные с флотом: на корме одного из стоявших в Македонии кораблей вырос лавровый куст. Несмотря на все рационалистические предпосылки этого явления, оно никак не могло не внушать оптимизма римлянам.

Флот начал свои операции с захвата острова Андрос. Здесь Аттал, уже имевший базу на Эгине, построил свою вторую островную базу для флота. Однако следующая операция — попытка захватить остров Кинф в составе Кикладского архипелага — оказалась неудачной. Примкнувшие к союзникам далматинские пираты (цель оправдывает средства!) совершили новый набег на юго-западное побережье Эвбеи. После этого, используя некоторое ослабление обороны этого острова, объединенный флот союзников захватил на нем же крепость Орей.

Сдача Орея имела для македонян серьезнейшие последствия и сильно повлияла на ход войны в дальнейшем. В результате для кораблей Филиппа был фактически закрыт пролив Эврип. Это, в свою очередь, изолировало с моря Коринф, который был главным опорным пунктом македонян на юге. Эта удача коалиции имела и серьезный политический резонанс в Греции и сопредельном мире. Этолийцы, до той поры ведшие достаточно пассивную политику, теперь открыто выступили против Македонии и начали боевые действия. Таким образом, в результате фактически одного-единственного шага союзников половина их вожделенной задачи — запереть Филиппа с его войсками в Македонии — была выполнена.

Помимо этого флот привлекался и для решения некоторых других задач — в частности, он крейсировал вдоль побережья Фракии с явной целью демонстрации силы и рекогносцировки захваченных македонянами морских баз; высаживал десанты на Херсонесе Фракийском, а также принимал участие в блокаде и осаде Аканфа, после чего возвратился в эгинскую базу.

В операциях этого лета принимали участие почти исключительно корабли римлян и пергамцев — родосцам с их судами было поручено отслеживать перемещения македонского флота. Дислоцировался родосский флот вблизи мыса Зеласиум, неподалеку от Деметриады, которая на тот момент выполняла функции главной военно-морской базы македонян.

В этой войне — пожалуй, первой в истории Рима, которую он вел так далеко и, формально, за чужие интересы — роль флота была исключительна. Далеко не всегда есть адекватные данные о конкретике его участия в операциях, но бесконечные «прыжки» с острова на остров, напоминающие операции японского и американского флотов в Тихом океане во время Второй мировой войны, были немыслимы без налаженной структуры морского перемещения сухопутных сил. Эти годы не были отмечены крупными морскими сражениями, но война все-таки в большей степени шла на море, чем на земле. Именно поэтому Филипп ее проигрывал.

Что касается македонского флота, то в этот период он практически не предпринимал активных действий. Дело в том, что македонцы за истекший срок не вводили в строй, насколько известно, новых боевых кораблей. И если в прошлом году Филипп не рисковал понапрасну, то в этом году, с кардинальным увеличением численности противников, рисковать не стоило тем более, в результате всего несколько родосских квадрирем смогли на все лето блокировать совершенно исправный и, наверное, боеспособный флот македонского царя. Эта флотилия все эти месяцы, стоя в Деметриаде, понемногу переоснащалась, ремонтировалась и готовилась к новым «подвигам». Командовавший македонским флотом Гераклеид не предпринимал никаких иных действий и, в конце концов, был смещен Филиппом со своей должности, а впоследствии даже арестован. Но, в общем-то, и сам Филипп прекрасно понимал степень потенциальной опасности, поэтому опустошил острова Перарет и Скиаф, которые лежали рядом с Деметриадой и которые родосцы могли бы использовать как опорные пункты для нападения на нее.

Однако и у союзников были определенные проблемы, в том числе и на море. В частности, внезапное вмешательство в войну против них Антиоха III, который стал угрожать Пергамскому царству, не давало Атталу — как и родосцам — полностью сосредоточить свои усилия на войне с Македонией. Например, половина флота Родоса была вынуждена конвоировать транспорты с зерном и патрулировать пролив между островом и континентом.

Таким образом, в общем и целом, кампанию 199 г. до н. э. можно признать прошедшей под знаком несомненного, хотя и не подавляющего, превосходства союзников на море. Все поставленные перед флотом задачи были с успехом выполнены. Проблемы, которые создавало вмешательство внешних сил в лице Антиоха, никак от союзников не зависели и послужили лишь к их вящей славе.

В период зимних месяцев флоты традиционно отстаивались в базах, приводя себя в порядок и готовясь к следующему сезону. На следующий год командовать римским флотом был назначен, пожалуй, самый энергичный и удачливый из всех адмиралов за эту короткую войну — Квинт Фламинин.

Первой операцией, предпринятой им, был штурм еще одной македонской крепости, бывшей исключительно важным для них опорным пунктом, — Эретрии. В этой масштабной операции приняли участие все соединенные силы союзного флота.

Установленные на судах метательные машины пробили брешь в стене крепости. Гарнизон попытался начать мирные переговоры с Атталом, но Фламинин опередил их и, совершенно в духе действий советского командования под Выборгом в марте 1940 г., предпринял ночной штурм и захватил город. Показательно, что в данной операции едва ли не впервые в римской истории артиллерия флота сыграла решающую роль именно в дистанционном разрушении оборонительных стен города-крепости. Было продемонстрировано явное возрастание боевой мощи кораблей и кардинальное увеличение их роли в осадах наземных укреплений. В перспективе это позволяло сокращать численность атакующих города наземных группировок. Более того, теоретически складывались предпосылки для самостоятельных операций флота по взятию приморских крепостей.

Слава этого штурма немедленно разнеслась по всей Греции. Союзный флот образца 198 г. до н.э. представлял собою грозную и вполне самостоятельную силу. Поэтому гарнизон Кариста, другой эвбейской крепости, не стал дожидаться аналогичной участи. Он добровольно капитулировал, после чего был обезоружен и переправлен в Беотию.

Затем флот союзников направился к Коринфу. На этот раз в чем-то повторилась история с осадой Элевсина. Блокировать город не удалось — Филипп сумел перебросить туда подкрепления и припасы на легких кораблях — лембах, для чего, впрочем, ему пришлось снять экипажи с части своих боевых кораблей. Взять эту сильную крепость штурмом не представлялось возможным. Аттал убедил Фламинина снять осаду, и римский флот вернулся на зиму на свою базу в Коркиру.

Ситуация этого периода характеризовалась тем, что, несмотря на активные боевые действия, союзникам не удалось переломить ход войны в свою пользу окончательно и бесповоротно. Македоняне сумели удержать за собой Коринф. В результате они могли, используя его как чрезвычайно удобную базу, продолжать осуществлять свою практику пиратских нападения на идущие в Грецию римские транспорты и другие суда.

С другой стороны, были и явно положительные моменты —в частности, успешно шли переговоры с Ахейской лигой. Однако в Аргосе к власти в это время пришла откровенно промакедонская партия. В результате все чрезвычайно удачные боевые действия флота союзников летом были несколько снивелированы общей ситуацией, зависевшей как от непосредственных военных действий, так и, в особенности сильно, от политики в этом чрезвычайно многополюсном регионе.

Иными словами, воцарилось некоторое затишье, своего рода пауза в войне, которая и так должна была наступить к зиме, но была явно подчеркнута общей обстановкой. Эту зимнюю паузу македонский царь постарался максимально использовать для налаживания первых мостов к миру. При всей неоднозначности положения, дела Филиппа были совсем не так хороши, как могло показаться. Он прекрасно понимал, что в ходе комбинированной сухопутно-морской войны ему, при всем желании, не удастся переиграть союзников на море, а это имело решающее значение. Поэтому зимой Филипп затеял предварительные переговоры с союзниками.

Встреча сторон состоялась в Локриде в Малийском заливе, куда македонский царь демонстративно прибыл в сопровождении всего лишь нескольких легких судов— «пяти ладей и одной присты». Однако, несмотря на данные ему гарантии безопасности, в первый день он отказался сходить на берег, ссылаясь на присутствие этолийцев, и за все время переговоров единственный раз покинул корабль для личной встречи с Фламинином. Переговоры зашли в тупик. Филипп, в частности, готов был вернуть родосцам Перею, но хотел при этом сохранить за собой захваченные гавани, что в принципе лишало его уступку всякого смысла.

Родосцы же к следующему 197 г. уже перебросили в Перею около восьмисот наемных ахейских гоплитов и небольшой отряд из сотни кавалеристов. К этой группировке присоединился родосский командующий флотом, знаменитый Павсистрат, у которого было еще около двух тысяч пехотинцев. В битве при Алабаунде они разгромили македонян. В результате войска Павсистрата все же освободили Перею, однако он не смог предотвратить отход македонских гарнизонов и войск в Баргилию и захватить Стратоникею, что вначале предполагалось. Примечательно, что римский флот в этой операции участия фактически не принимал — все было сделано силами лишь части родосского флота — остальные его корабли продолжали входить в состав союзнической эскадры у берегов Греции. Все это время Фламинин горел желанием навязать Филиппу генеральное морское сражение, однако хитрый и осторожный македонский царь настойчиво уклонялся от такого недвусмысленного предложения.

Одновременно в дело, наконец, вмешалась еще одна сила. Сидевший до поры довольно тихо Антиох III в 197 г. до н. э. решил взять свое, пользуясь поглощенностью союзников борьбой с его прежним товарищем Филиппом. Царь намеревался занять, наконец, те египетские (птолемеевские) военно-морские базы, которые еще продолжали существовать на малоазийском побережье. Вряд ли он стремился поддержать по старой памяти Филиппа — такого альтруизма от Селевкида ждать было сложно. Однако он вывел в море довольно большой флот — порядка сотни тяжелых кораблей-катафрактов и около двухсот более легких судов (в том числе упоминаются быстроходные транспортные корабли — так называемые «керкуры»).

Появление большого сирийского флота у малоазийских берегов затрагивало, в первую очередь, интересы Родоса. Родосцы немедленно предъявили селевкидскому царю ультиматум с требованием не выходить за пределы мыса Хелидония в Киликии. Родосцы заявили, что если Антиох не удержит свой флот и войско на этом рубеже, то они выступят против него, причем не из какой-либо ненависти, но чтобы он не соединялся с Филиппом и не стал помехою римлянам в их деле освобождения Греции. Римляне, кстати, чрезвычайно высоко оценили стойкость родосцев в защите в том числе и их интересов, удостоив их многих слов похвалы. Антиох III прекрасно понимал, что ему, зажатому между Пергамом на севере и Египтом на юге, конфликт с Родосом — при отсутствии у Сирии господства на морях и ее зависимости от морских коммуникаций — в данной ситуации совершенно ни к чему. Поэтому Антиох незамедлительно пошел на попятную и заверил родосцев в отсутствии у его планов как-либо ущемить их интересы, заодно также и напомнив им о старинной дружбе между ними и его предками. Антиох, вероятнее всего, рассчитывал на помощь родосцев — прежде всего, на их могущественный флот. Ведя с ними переговоры, он, тем не менее, понемногу аннексировал малоазийские города, продвигаясь по побережью на север, к Пропонтиде.

Однако вскоре произошел ряд почти синхронных событий, перемешавших все карты на столе этой многосторонней стратегической игры. Филипп, ослабленный после сражения при Киноскефалах, уже не мог всерьез продолжать войну; флот Антиоха был жестоко потрепан бурей и пострадал от вспыхнувшего мятежа; что касается Родоса, то его в самом начале 196 г. до н. э. постигло печально известное разрушительное землетрясение, от которого серьезно пострадали его наземные укрепления и вся инфраструктура. В конце концов, военные неудачи заставили македонян пойти на уступки.

Мир, завершивший эту краткую, но насыщенную событиями войну, был заключен в 196 г. до н. э. в городе Никее. Согласно этому договору Филипп должен был уступить свои владения в Малой Азии и вывести гарнизоны из опорных пунктов на проложенной им прибрежной дороге на восток, в Азию. Македонский царь возвращал всех пленных и перебежчиков. Ему предписывалось иметь не более пяти тысяч воинов в составе своей армии и ни одного боевого слона (как тут удержаться от аналогий с условиями, наложенными на Германию в 1919 г.?). Македония выплачивала римлянам громадную контрибуцию (размер ее в источниках указывается различно). Царь Аттал только что скончался, и его сын Эвмен не рискнул требовать большего, но Пергам обидели: ему пришлось вернуть все островные базы в Эгеиде прежним владельцам этих островов (оставили только базы на Эгине и острове Андрос). Родос получил все, чего желал, и главное — ликвидацию военно-морской мощи Македонии.

Римляне конфисковали весь македонский военный флот «крытых кораблей», кроме символических пяти судов и еще одного представительского монстра — гигантского «шестнадцатирядного» неповоротливого флагмана, построенного еще самим Деметрием Полиоркетом. Соглашение о флоте было внесено в договор римским сенатом уже после переговоров между Филиппом и Фламинином. Вероятно, это предложили родосцы, которым и так досталась часть захваченного в Коринфе легкого флота, хотя римляне и сами могли стремиться к полной ликвидации военно-морской мощи македонского царя.

Источник:

Хлевов А. А. Морские войны Рима. «Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета». Санкт-Петербург, 2005.