Морские войны Цезаря: Вторая экспедиция Цезаря в Британию (Хлевов А. А.)

Faciant, meliora potentes (Пусть сделает лучше, кто может)

Отбытие Цезаря в Италию и пересмотр кораблестроительной стратегии и технологий — Мобилизация войск и подготовка флота — Переправа в Британию — Сухопутные сражения, буря и приказ о достройке кораблей — Глубокая операция против бриттов на Темзе — Капитуляция британцев Кассивеллауна — Переправа войск в Галлию и проблемы при ее осуществлении — Анализ десантных операций Цезаря.

После завершения первой британской экспедиции Цезарь был принужден уехать из своего зимнего лагеря в Галлии и направиться в Италию. Это был традиционный выезд — полководец, отделенный от Рима сотнями километров территории, занятой лишь поверхностно замиренными племенами, не мог постоянно действовать исключительно на свой страх и риск, сообразуясь только с известиями и инструкциями, передаваемыми с гонцами. Регулярные визиты в Рим, которые император предпринимал ежегодно, были необходимы как самому Риму, так и Цезарю, ибо позволяли воочию убедиться в тех изменениях, которые происходили на родине в области политической жизни. Далеко идущие планы Цезаря уже тогда давали о себе знать, и любая информация о политических интригах в сенате была для него важна.

Итак, Цезарь отбыл в Италию, приказав предварительно своим легатам, которых он поставил во главе легионов, заняться во время зимы подготовкой флота. В общих чертах указание сводилось к тому, чтобы за зимние месяцы привести в полный порядок и отремонтировать все корабли, оставшиеся с прошлой экспедиции и от венетской кампании, а также построить заново максимально возможное количество новых кораблей.

Цезарь уже в ходе первой высадки тщательно обдумывал приобретенный опыт и детально планировал экспедицию следующего года. Именно поэтому строительство нового флота не было механическим воспроизведением все новых и новых версий традиционных римских судов, принимавших участие в предыдущих операциях. Несмотря на то, что часть судов, выстроенных для ведения венетской войны, уже несла определенные конструктивные усовершенствования, дальнейшее улучшение проектов шло полным ходом, и основным инициатором его выступал сам Гай Юлий Цезарь.

Так, если суда, построенные в 56 г. до н. э. в Галлии, отличались от своих предшественников главным образом большей прочностью корпуса и корпусного набора, а также усиленной обшивкой, то это определялось в первую очередь тем обстоятельством, что они были предназначены для узкоспециальной цели: успешного и безопасного плавания в зоне прибрежных камней и рифов и сражений с тяжелыми и прочными судами галльских мореходов. Новая цель определила и новые технические требования. Первостепенным в их ряду было обеспечение транспортных нужд.

Цезарь мог не опасаться (или не слишком опасаться, по крайней мере) столкновения с большим и мощным флотом жителей островов. Британцы не располагали должным количеством боевых кораблей, чтобы угрожать даже потрепанному бурями флоту римлян образца 54 г. до н. э. Что касается качества этих кораблей и их ударной силы, то они делали эту затею просто самоубийственной для нападавших. В этой ситуации главным и основным требованием к новым кораблям становилось решение проблемы доставки войск в Британию. Задачи конвойной службы и поддержки высадки в случае сопротивления вполне могли выполнить — и даже выполнить «с запасом прочности» — имеющиеся в наличии боевые корабли. Поэтому на передний план выдвигалось повышение мореходности, грузо- и пассажировместимости кораблей и безопасности плавания.

В соответствии с этими требованиями Цезарь отдал распоряжение строить корабли определенной конструкции и формы. Для обеспечения более быстрой и удобной погрузки на суда, их выгрузки, а также удобства вытаскивания кораблей на берег как в случае десантирования, так и во время шторма было приказано строить корабли несколько более низкого профиля, нежели те, что использовались в Средиземном море. Цезарь внимательно наблюдал за состоянием моря и сделал для себя совершенно однозначный вывод о том, что вследствие частой смены приливов и отливов в окружающих Британию морях, как ни странно, волны несколько ниже, чем в mare nostrum. Это давало дополнительные возможности на судах, предназначенных для действия на северо-западном театре, существенно понизить высоту борта и, как следствие, общую высоту корпуса судна.

Одновременно со снижением высоты несколько наращивалась ширина судна. Цезарь, отдавая приказ об этом, планировал увеличить таким образом как полезную нагрузку, принимаемую каждым кораблем, так и его устойчивость. Однако гениальность замысла была в том, что суда в результате этих нововведений отнюдь не становились неповоротливыми грузовыми баржами, годными только для переправы войск и унылого стояния на якоре в ожидании новых перебросок легионов. Напротив, Цезарь, проконсультировавшись как с мореходами, так и с собственными инженерами, определил чрезвычайно универсальную и пригодную для весьма разнообразных нужд конструкцию корабля. Вследствие относительно небольшой осадки и уменьшения общего миделя судна снижалось подводное сопротивление корпуса корабля. Низкие борта понижали уровень, на котором закреплялись весла. Следовательно, весло приближалось к поверхности воды и существенно уменьшался рычаг, который оно образовывало. В результате мускульные усилия каждого отдельно взятого гребца расходовались существенно более эффективно, поэтому скорость судна, несмотря на повышение его грузоподъемности и водоизмещения, заметно повышалась. Линия эволюции, таким образом, вела римский экспедиционный флот к повышению плоскодонности и существенному улучшению мореходных качеств.

Поскольку намечавшаяся высадка должна была сопровождаться переброской не только многотысячного контингента войск, но и лошадей, вьючного и домашнего скота, а также грузов и амуниции, меры, предпринятые Цезарем, были чрезвычайно уместны и своевременны. Для строительства нововго флота Цезарь развернул бурную деятельность, особенно предвидя свою отлучку; он старался заложить фундамент дела, которое могло бы затем развиваться уже само по себе и давать результаты без постоянного контроля и вмешательства командующего. Была организована даже «межрегиональная кооперация»: значительная часть материалов для оснастки новых кораблей по приказу Цезаря поставлялась из Испании.

Отдав все необходимые приказания, император отбыл вначале в Ближнюю Галлию, где присутствовал на судебных собраниях местных племен и общин, а затем в Иллирию, которая на протяжение всей его галльской эпопеи оставалась занозой, не позволявшей полностью сосредоточиться на галльских делах. Там ему по традиции пришлось заняться решением местных военных и административных вопросов и, в частности, отразить нападение соесдних племен пирустов, тревоживших иллирийцев своими набегами. Быстро разобравшись с этими делами, Цезарь вернулся сперва в Ближнюю Галлию, а затем, наконец, к своему войску.

Осмотрев все зимние квартиры легионов, а также гавани и верфи, Цезарь остался вполне удовлетворен увиденным. Действительно, несмотря на тяжелые условия расквартирования и нужду в самых необходимых вещах и материалах, солдаты и корабельщики проявили необыкновенный энтузиазм и рвение: за несколько месяцев отсутствия полководца было построено 600 (!) кораблей указанного низкопрофильного типа. Кроме этого, 28 военных судов было не только построено, но и оснащено настолько, что в течение нескольких дней было готово к спуску на воду.

Цезарь, необычайно обрадованный и вдохновленный столь активным и усердным воплощением в жизнь его планов, вынес благодарность солдатам и гражданским работникам верфей и приказал продолжать работы, снабдив их необходимыми указаниями. По мере готовности корабли, спускаемые на воду, должны были собираться к гавани Итию, которая находилась, как прекрасно было известно Цезарю, ближе всего к британскому берегу. Помимо того, что здесь была наиболее удобная для погрузки войск и припасов бухта, расстояние до британского берега не превышало 30 миль.

Для обеспечения безопасности пункта сбора, приема кораблей и организации постоянного лагеря Цезарь оставил небольшой, но вполне достаточный для этих целей контингент, а сам с четырьмя легионами без лишней поклажи, налегке и в сопровождении 800 всадников отправился в область племени треверов, так как те не соблюдали возложенных на себя обязанностей: не являлись на назначенные собрания, всячески отказывали римлянам в повиновении и, более того, активно подстрекали жившие за Рейном германские племена к антиримским выступлениям.

Бурный воинский темперамент Цезаря, всегда удачно сочетавшийся с талантами дипломата и организатора, позволил избегнуть масштабных боевых действий. Смещение одних лидеров и замена их другими временно успокоили треверов, однако не решили проблемы окончательно. Тем не менее главной в этот момент была задача высадки в Британии. Уладив дела с треверами, Цезарь прибыл к Итию, где и узнал, что флот его понес определенный ущерб: шестьдесят кораблей, выстроенных в землях племени мельдов, во время перехода к точке рандеву были застигнуты бурей и отброшены назад. Не будучи в состоянии держаться своего курса, они прнуждены были вернуться в место своего выхода. Однако все остальные суда император нашел в полной готовности, оснащенными и готовыми к выходу в море.

Помимо собственной пехоты Цезарь, испытывавший в прошлом году в Британии чрезвычайную нужду в коннице, привлек к участию в экспедиции этого сезона всадников из галльских племен. Таковых в лагере близ Ития собралось не менее 4 000 человек. Кроме того, сюда же прибыли и вожди многих северозападных галльских племен. Это также было сделано по недвусмысленному приказу Цезаря, ибо подобным образом он обеспечивал свой тыл. Предполагалось, что лишь немногие из наиболее преданных ему вождей могут быть оставлены на континенте в расположении римской армии, остальные же, во избежание пагубного стремления к независимости и попыток поднять восстание, должны были отправиться с флотом в Британию — в качестве заложников. С этим обстоятельством был связан эпизод, несколько задержавший отправку. Один из вождей эдуев, Думнориг, вызывавший опасения своей ненадежностью, настойчиво отказывался плыть, всячески подстрекал старейшин и вождей племен к разного рода сепаратным антиримским союзам, а напоследок, уже в ходе погрузки на корабли, вместе с всадниками от эдуев попытался покинуть лагерь. В результате сам Думнориг был убит, а конница возвращена — до последнего человека — на базу римлян.

Сам процесс ожидания выхода в море растянулся на двадцать пять дней — главным образом из-за невыгодного для переправы направления ветра. Северозападные ветра вообще господствовали в данном районе, а в этом конкретном случае дули с удивительным постоянством. Это не делало переход морем невозможным, но крайне осложняло задачу гребцам и кормчим, а подвергать весь свой флот дополнительному риску Цезарь, естественно, не хотел. Наконец благоприятный ветер все же установился, и был отдан приказ о посадке на корабли и погрузке вооружения, припасов и животных. Как указывалось, этот процесс едва не был сорван бунтом Думнорига, однако быстрые и решительные действия императора пресекли неповиновение.

На берегу в Галлии были оставлены три легиона и совсем небольшой отряд конницы — не более 200 всадников, для того, чтобы прикрыть гавань и лагерь римлян. Командование этими силами было вновь поручено Лабиэну, которому, кроме охранительных функций, были также вменены в обязанность задачи заготовки продовольствия и общего наблюдения за состоянием дел в Галлии с предписанием принимать соответствующие меры самому, а также своевременно информировать Цезаря.

Сам же император во главе флота начал переправу. Общая численность всех кораблей, если считать те суда, что остались с прошлых кампаний, и корабли, построенные частными лицами для собственных нужд в ходе подготовки операции, «флот вторжения» насчитывал более 800 судов. Такая громадная цифра свидетельствует о серьезности намерений Цезаря: намечалась отнюдь не рекогносцировка, но полномасштабное завоевание.

Следует отметить, что, по словам самого Цезаря, в составе экспедиционных сил было пять легионов и «такое же количество конницы, какое осталось на материке». Это обстоятельство не вполне понятно. Если император в самом деле взял с собой лишь две сотни всадников, то это было весьма опрометчивым решением. Ведь громадный флот вполне позволял перебросить единовременно и большее количество конницы, которая была чрезвычайно необходима на островах, в условиях боев с бриттами. Вероятно, полководец не вполне доверял галльским союзникам, опасаясь, что этнические чувства могут побудить их к сочувствию британским «братьям по крови». Как бы то ни было, но значительная часть союзной галльской конницы была оставлена на континенте. Однако, в любом случае, нам известно, что количество конницы в этой экспедиции существенно превышало цифру в двести человек, поэтому слова Цезаря следует понимать в том смысле, что число взятых всадников было равно общему числу оставленных на континенте конников, а не тех двухсот, что остались в лагере для его охраны.

На этот раз переправа была организована еще более грамотно, нежели в первый раз: сказался приобретенный опыт. Флот снялся с якоря и вышел в море сразу же после захода солнца. В достаточно ясную ночь потерять ориентацию было невозможно, зато прибытие к британскому берегу приходилось бы как раз на ранние утренние часы, т. е. в случае каких-либо непредвиденных случайностей впереди был весь световой день, позволявший принять решение и его осуществить. Тем не менее без неожиданностей все же не обошлось. Суда выходили в море при легком юго-западном ветре, который для грамотных и опытных кормчих не служил бы помехой в достижении берегов острова. Однако отсутствие регулярной практики именно на этом направлении движения и относительно слабое знакомство с географией британского берега сыграли свою роль: кормчие немного просчитались. К тому же вскоре после полуночи ветер полностью стих, что заставило эскадру идти исключительно на веслах и внесло некоторую сумятицу в ориентировку. Достаточно сильное течение, существующее в проливе и направленное с юго-запада на северо-восток, не было в достаточной мере принято во внимание. Поэтому к рассвету выяснилось, что Цезарь со своим флотом несколько сбился с курса и был отнесен далеко к востоку от британского побережья. В лучах восходящего солнца моряки и легионеры увидели берега Британии слева от себя, причем на довольно приличной дистанции.

Исправляя ошибку, гребцы налегли на весла. Движению помогало то обстоятельство, что течение, в соответствии с временем суток, изменило направление на противоположное и теперь словно возмещало вред, который нанесло минувшей ночью. Цезарь приказал грести так усердно, как только могли его люди, чтобы возможно быстрее достигнуть той части побережья, которая, как ему было известно по предыдущей высадке, была наиболее удобна для десантирования. Следует сказать, что солдаты-легионеры, сидевшие на веслах, сделали все от них зависящее, чтобы показать выдающиеся результаты — скорость тяжелых грузовых транспортов при их неустанной гребле сравнялась со скоростью военных кораблей, гребные команды которых были укомплектованы профессионалами. Разумеется, немаловажную роль в этом сыграли конструктивные особенности кораблей, имевших чрезвычайно удачные обводы корпуса и небольшую осадку.

В результате навигационная ошибка была очень быстро исправлена: к полудню вся эскадра достигла британского берега именно в том месте, где и предполагал осуществить высадку Цезарь. К некоторому удивлению как самого императора, так и всего войска, ожидаемого «теплого приема» не последовало: берег был пустынен и никаких признаков неприятельского войска не наблюдалось. Позднее, впрочем, обстоятельства разъяснились. От пленных, захваченных в ближайшие дни, Цезарь узнал, что кельты все-таки пришли на берег и собирались оказать сопротивление высадке, причем собралось их там весьма и весьма много, однако, устрашившись огромного количества показавшихся на горизонте кораблей и представив размах вторжения, они благоразумно предпочли отойти от берега в глубинные районы острова с тем, чтобы вести боевые действия уже там, а не непосредственно в полосе прибоя. Вероятно, плачевный опыт прошлогодней антидесантной операции и понесенные в ней тяжелые потери несколько охладили пыл кельтов к подобным мероприятиям. Однако, с точки зрения стратегии, нельзя не признать, что противодействие высадке в момент ее осуществления, безусловно, сулило островным жителям гораздо больше шансов на отражение вторжения, нежели борьба на суше. При высадке легионеры теряли свое главное преимущество — строй, делавший их воистину непобедимыми. Несмотря на тяжелые потери, прежде всего от атакующих боевых кораблей и дистанционного обстрела солдатами с транспортов, британцы имели, конечно, весьма существенные шансы сорвать опреацию Цезаря в самом ее начале. Даже несмотря на отличную погоду и спокойное море, можно было нанести легионерам такие потери, что император, в конце концов, принял бы решение о прекращении высадки и отводе флота в Галлию. Тем не менее опасения кельтов привели к их поражению не только в этой фазе операции, но и во всей кампании фактически еще до начала боя, лишний раз подтвердив старую истину о том, что поражение терпят прежде всего глаза противника.

В результате высадка прошла без каких бы то ни было соприкосновений с противником, в полном порядке и организованности. Вскоре все войска оказались на берегу, и Цезарь определил наиболее выгодное место для разбивки лагеря. Сразу же по окрестностям начали рыскать римские патрули, имевшие главной и основной целью захват пленных и разведку. Пленные же, в свою очередь, вскоре сообщили Цезарю, где располагается позиция, занятая вражеским объединенным войском.

Как только император об этом узнал и получил необходимые сведения о численности и хараткере сил неприятеля, он тотчас же предпринял попытку завязать сражение. Оставив триста всадников и десять когорт пехоты под командованием Квинта Атрия на берегу и препоручив им прикрытие эскадры, Цезарь с остальными войсками двинулся в третью стражу на соприкосновение с неприятелем. Он мало опасался за сохранность флота, так как корабли стояли на якоре близ открытого и слегка поднимающегося берега и, следовательно, вряд ли могли подвергнуться какой-либо угрозе со стороны суши.

Сам же император быстрым маршем отправился вместе с основными войсками к месторасположению неприятеля. Пройдя в течение ночи не менее двенадцати миль, римляне увидели войско бриттов. Те укрепились на высоком берегу реки и, пользуясь преимуществом местности, начали всячески навязывать римским войскам сражение. Несмотря на усталость после ночного марша, римляне вступили в бой, а конница вскоре опрокинула кельтов и оттеснила их от берега к лесу. Однако это не решило проблемы, ибо кельты, укрывшиеся в лесу, стали крайне труднодосягаемы. Вероятно, они отступили на заранее приготовленную позицию, потому что случайными те довольно мощные засеки, которые легионеры встретили в лесу, назвать было никак нельзя. Скорее всего, римляне оказались возле одного из типичных британских «городов» или, что вернее, «бургов» (если использовать германский термин более позднего времени), который был укреплен дополнительными завалами и засеками и предполагался к использованию в качестве опорного пункта в случае внутренних межплеменных усобиц, а также при глубоком проникновении римлян. Во всяком случае, легионеры оказались перед круговой полосой обороны, проникнуть за которую не представлялось никакой возможности. Сами же кельты небольшими группами выскакивали из-за этих укреплений и из леса, нападая на римлян в основном с применением метательного оружия и не давая солдатам возможности проникнуть внутрь оборонительной линии.

Однако блестящая тактическая подготовка не подвела легионеров и на этот раз. Солдаты седьмого легиона построили «черепаху» из щитов и, укрываясь таким образом от стрел и дротиков врага, подошли вплотную к засеке. После этого последовал стремительный натиск, завершившийся тем, что кельты были полностью выбиты из своего укрепления. Римляне понесли совершенно незначительные потери: только несколько человек были ранены. Однако Цезарь запретил преследовать отступающего противника и удаляться вглубь острова. Причиной этого было плохое знание местности и тех сюрпризов, которые она могла преподнести; кроме того, поскольку большая часть дня была уже потеряна, он хотел сберечь некоторое время для укрепления своего лагеря, считая это более важной задачей, чем погоню за отдельными кельтскими воинами.

Прошла ночь. На следующий день Цезарь возобновил преследование бежавшего противника. Поскольку ни местность, ни направление движения основной массы кельтов не были известны, он разделил свою конницу и пехоту на три колонны и уже с утра послал их в погоню за бежавшими. Однако жизнь мгновенно скорректировала планы полководца. Едва высланные вперед колонны удалились настолько, что издали были видны лишь их арьергарды, как появились всадники — гонцы от Атрия. Они сообщили Цезарю, что в минувшую ночь разразилась очень сильная буря. Она разметала почти все корабли, большая их часть была выброшена на берег. Ни якоря, ни канаты, которыми они крепились, не могли выдержать натиска ветра и волн; матросы и кормчие были также бессильны справиться с порывами ветра. Таким образом, от столкновений кораблей друг с другом и в силу того, что многие из них не смогли избегнуть столкновения с берегом, эскадра внезапно понесла чрезвычайно большой урон. Это явилось существеннейшим моментом, ибо ни обратная переправа, ни целенаправленные боевые действия на суше впредь до восстановления флота становились невозможными.

Цезарь немедленно отозвал легионы и конницу назад, приказав не нападать самим, но лишь отражать возможные атаки кельтов при отступлении. Сам же он вернулся к флоту, чтобы воочию убедиться в масштабе причиненного ущерба. Здесь самые мрачные и вместе с тем реалистические ожидания полностью подтвердились: не менее сорока кораблей были потеряны безвозвратно, будучи разбиты, что же касается остальных, то они, безусловно, поддавались ремонту, однако для этого требовалась масса труда и, что особенно важно, времени.

Цезарь предпринял энергичные меры. От всех легионов и подразделений немедленно были отобраны мастера, сведущие в корабельном или просто плотницком деле. Немедленно было отослано письмо на континент с требованием прислать мастеров-корабельщиков, а также отправлено указание Лабиэну немедленно приступить к постройке такого числа судов, которое только будет возможным осилить с имеющимися в его распоряжении солдатами.

Оставшиеся в относительной сохранности корабли по приказу Цезаря были немедленно вытащены на берег, рядом с ними разбит лагерь, и все это вместе обнесено единым укреплением. Работа была чрезвычайно трудоемкой, на нее ушло около десяти дней — учитывая то, что солдаты трудились без отдыха даже по ночам.

Когда корабли были вытащены на берег, а сам лагерь отлично укреплен, Цезарь вновь оставил для его охраны те же самые силы, что и в прошлый раз, а сам во главе остального войска отправился к пункту, где ранее были разбиты кельтские войска. Ко времени вторичного прибытия римлян там собралось еще большее число кельтов, нежели в прошлый раз. Во главе объединенных сил британских племен встал один из наиболее талантливых и амбициозных вождей — Кассивеллаун. Надо отметить, что приход римлян вызвал бурный всплеск «островного самосознания», и племена, ранее ожесточенно враждовавшие между собою, теперь объединились против общего врага.

Британские всадники и отряды колесниц атаковали римскую конницу на походе, причем атаковали со всем пылом варваров, рассчитывающих на реванш, однако во всех пунктах соприкосновения римляне, несмотря на численный перевес нападавших, вышли победителями и отбросили британцев в лес и на высоты. Перебив немало кельтов и увлекшись погоней, конница сама понесла некоторые потери, впрочем, не катастрофичные. После этого солдаты принялись укреплять лагерь, однако в разгар этих действий кельты вновь напали на передовые караульные посты перед лагерем и завязали ожесточенное сражение. Цезарь немедленно выслал на помощь две первые когорты — по одной от двух легионов, — которые и выстроились на небольшом расстоянии одна от другой. Но чрезвычайно экзотические боевые приемы колесничих и пехотинцев кельтов, сопряженные с вышеописанной акробатикой, а также их весьма непривычный и устрашающий внешний вид (британцы красили тело в синеватый цвет и отпускали длинные волосы и усы, натирая их пастой из мела с водой) столь сильно подействовали на воображение неустрашимых легионеров, что те пришли в определенное замешательство и не смогли оказать врагу серьезного сопротивления. Кельты же, напротив, с невиданной отвагой бросились на римлян, прорвали намечавшееся окружение и отступили без потерь. Лишь тогда, когда подошли дополнительные когорты на помощь, враг был отброшен окончательно. Потери были относительно невелики, однако в тот день в бою пал военный трибун Квинт Лаберий Дур.

Это сражение, развернувшееся непосредственно под стенами лагеря и у всех на виду, лишний раз подтвердило самоочевидный вывод. Римская пехота, отягощенная тяжелым вооружением, была в состоянии отразить любой натиск варварских сил, коль скоро они не превосходили ее численно в десятки раз, но преследовать неприятеля из-за своих доспехов она была просто не в состоянии. Солдаты не слишком желали покидать строй, да это было и просто чревато угрозой целостности и единству самого легионного строя. Разрушение каре грозило поражением и даже в случае повального бегства противника было практически неприемлемо.

Еще менее, как оказалось, в данных условиях годилась для преследования римская конница, потому что британцы в большинстве случаев отступали совершенно обдуманно, нарочно завлекая римских всадников на некоторое отдаление от легионов. Как только те оказывались вдали от пехотинцев, кельтские всадники и колесничие спешивались и принимали бой в пешем строю. Это сразу нарушало равенство, которое существовало между римской и кельтской конницами, причем нарушало его не в пользу римлян: не имея необходимого вооружения для успешной борьбы с пехотинцами, занявшими глухую оборону либо, напротив, активно нападающими на них, римские всадники вынуждены были отступать ни с чем. Такая «драгунская» тактика приносила кельтам неизменный успех. Кроме того, они никогда не сражались большими массами, предпочитая небольшие стычки, в которых, на далеком расстоянии друг от друга, действовали маленькие группы воинов.

На следующий день бритты остановились в отдалении от римского лагеря на высотах и показывались лишь небольшими отрядами, нападая спорадически на римскую конницу, причем с гораздо меньшим энтузиазмом, чем накануне. Однако в полдень, когда Цезарь послал три легиона и всю свою конницу под командованием легата Требония за фуражом, кельты внезапно со всех сторон напали на фуражиров, причем столь дерзко, что атаковали даже выстроившиеся в боевой порядок легионы.

Римляне с честью выдержали эту атаку. Отбросив врага, легионеры перешли в наступление и продолжали преследование до тех пор, пока соместными ударами всадников и поддерживавшей их легионной пехоты кельты не были опрокинуты окончательно. Стремительность натиска конницы и наступление пехоты были таковы, что врагам даже не дали возможности остановиться, собраться и соскочить с колесниц (!). Множество кельтов было убито в этом бою — пожалуй, наиболее удачном с начала операции в Британии. После этого поражения все вспомогательные отряды бриттов, собравшиеся из окрестных областей острова, немедленно рассеялись, и после этого кельты уже ни разу не вводили в действие против римлян слишком больших сил.

Разгадав намерения и планы противника, Цезарь решил пресечь повстанческое движение в зародыше, нанеся удар в самое сердце сопротивления: по стране, из которой происходил предводитель объединенных кельтов Кассивеллаун. Его родные земли находились вдоль течения реки Тамесис (Темза), куда и двинул свои войска император. Тамесис можно было форсировать вброд лишь в одном месте, где и был устроен пост бриттов. Когда Цезарь прибыл к этому броду, он увидел, что на противоположном, южном берегу стоят значительные вражеские силы. Против внезапного броска конницы брод был укреплен деревянными кольями, наклонно вбитыми в землю на берегу. Точно такие же колья скрывались и под водой, на дне реки, замаскированные течением. Однако следы их на воде были все же видны, что помогло избегнуть излишних жертв. Кроме того, об этом рассказали пленные и перебежчики, которых постепенно становилось все больше.

Готовясь к штурму переправы, Цезарь послал вперед конницу и приказал легионам со всей поспешностью идти за ней. Несмотря на то, что форсирование проходило в очень тяжелой обстановке и легионеры двигались по шею в воде, они пошли вперед с такой быстротой и стремительностью, что преодолели брод почти одновременно с конницей. Кельты не смогли выдержать одновременного натиска пехоты и конницы и, оставив берег, бросились бежать.

Это сражение у брода через Темзу окончательно продемонстрировало Кассивеллауну, что в прямом открытом столкновении с римлянами у кельтов прото нет никаких шансов на удачу. Поэтому он отказался от идеи генерального сражения и перешел к такике партизанской войны. Кассивеллаун распустил большую часть своих войск, оставив при себе лишь около четырех тысяч боевых колесниц. Используя их, он отслеживал все передвижения римлян, не вступая, однако, до поры в непосредственный контакт с ними. Войска кельтов держались несколько в стороне от дорог и в лесистых труднопроходимых местностях. Там, где, по его данным, должны были передвигаться римляне, скот и само население сгонялись в леса, а каждый раз, когда конница римлян углублялась с целью реквизиций слишком глубоко в лесистую местность, Кассивеллаун выпускал из лесу потайными тропинками и всеми вообще возможными путями боевые колесницы и вступал с римлянами в весьма опасные и изматывающие их сражения. Сам факт этой постоянной угрозы препятствовал глубоким рейдам и сокращал ареал влияния римских войск. В такой ситуации Цезарю не оставалось ничего другого, как держать конницу в непосредственной связи с легионами и причинять врагу вред только и исключительно поджогом его деревень и дворов, а также опустошением близлежащих полей — ровно настолько, насколько это в состоянии была выполнить легионная пехота во время своих тяжелых походов.

Однако римские победы не прошли даром. Настроения местного населения заметно менялись. Римляне олицетворяли силу, и силу несокрушимую. Это чувствовалось. Одно из наиболее многочисленных и могущественных племен Британии, тринованты, отправило к Цезарю послов с обещанием сдаться на милость победителя и выполнить все его требования, кроме того, они просили поддержки Цезаря в возвращении власти Мандубракию — сыну убитого Кассивеллауном вождя триновантов. Цезарь потребовал от племени сорок заложников и хлеб для армии. Прислав к ним Мандубракия, который бежал ранее к нему на материк, Цезарь принял их под свою защиту и, следовательно, оградил от притеснений, чинимых легионерами. Разумеется, состояние племени резко улучшилось и свидетельства положительного влияния такого симбиоза с римлянами не остались без внимания остальных племен. Кеномагны, сегонтиаки, анкалиты, биброки, кассы — все они отправили вскоре к Цезарю послов и отдались под римское покровительство .

От послов этих племен Цезарь, в конце концов, узнал, что сравнительно недалеко от его ставки располагается «город» Кассивеллауна, отлично защищенный лесами и болотами, где сосредоточено большое количество людей и скота. Место это действительно было хорошо укреплено как самой природой, так и бриттами. Но Цезарь, получив разведданные, немедленно отправился туда со своими легионами и атаковал укрепления с двух сторон одновременно. После короткого ожесточенного сопротивления кельты не выдержали натиска римлян и бросились бежать, однако близ того выхода, через который они пытались покинуть «город», скопилось большое количество скота, который воспрепятствовал бегству, так что много кельтских воинов пало на этом выходе, либо было захвачено в плен.

В тот же день к Цезарю вновь — в который уже раз — явились послы от племен с предложениями о мире. На этот раз он потребовал от них вдвое больше знатных заложников, чем было прежде. Вторым требованием императора была доставка заложников непосредственно на материк, а не в расположение римских войск на островах. Дело в том, что необходимость возвращения в Галлию и прекращения экспедиции в этом году становилась для Цезаря, как и для всех его офицеров и солдат, совершенно очевидным и непреложным фактом. Сезон относительно приемлемой для боевых действий и мореплавания погоды завершался, бескормица, очевидная нехватка конницы и плачевное состояние материальной части флота вынуждали сворачивать деятельность на британском берегу. Вскоре должно было наступить осеннее равноденствие, за которым следовал период зимних бурь. Цезарь в этих условиях не считал возможным рисковать ни войском, ни оставшимся флотом.

К тому же напоследок римлянам пришлось пережить еще одно неприятное происшествие. Кассивеллаун, собрав войска четырех своих вождей-союзников, внезапно попытался напасть на стоянку римских кораблей. Однако все закончилось благополучно — римляне совершили вылазку, перебили много врагов и даже захватили в плен одного из вождей — Луторига, сами же потерь не понесли. Узнав об этом, Кассивеллаун впал в отчаяние и понял, что его борьба закончена: растеряв войска и союзников, нечего было и думать о дальнейшем сопротивлении. Поэтому он немедленно отправил через Коммия к Цезарю предложение о сдаче.

Цезарь вернулся на побережье и начал готовиться к эвакуации. Корабли были отремонтированы и находились в образцовом порядке. Но, в силу того, что вместе с пленными и заложниками людей прибавилось, а потери в корабельном составе при прошлых переправах были заметны, он принял решение переправлять войска в два приема. Первая партия переправилась успешно, однако при возвращении из Галлии входившие в ее состав корабли (и еще 60 судов, построенных Лабиэном) опять попали в бурю. Флот разбросало и многие корабли пропали без вести или вернулись в Галлию. Напрасно прождав их несколько дней, Цезарь разместил солдат поплотнее на оставшихся судах и все же благополучно переправил свою армию без каких бы то ни было потерь на континент.

Неизвестно, были ли вытащенные после этого на берег корабли использованы в каких-либо иных целях на следующий год. История Цезаревых десантов на этом была завершена.

Несколько экспедиций, предпринятых Гаем Юлием Цезарем для завоевания Британии, привели лишь к частичному решению проблемы. Хотя задача полного захвата острова еще и не ставилась. Живи Цезарь на сотню лет позднее — возможно, именно его легионы дошли бы до Твида, Клайда и Кэйтнеса. Но это довелось сделать другим полководцам, и участие флота в этих завоеваниях было куда как менее заметным.

Оценивая экспедиции Цезаря, следует сказать, что почерк этого человека ощутим во всем. Образцовое планирование высадки, тщательная подготовка флота, учет разведывательной информации, внимание к погодным характеристикам — все это было им проявлено. Что до самой десантной операции, то все ее этапы — выбор места десантирования, огневая поддержка высаживающихся войск в прибрежной полосе, обустройство лагерей, содержание транспортов и военных судов и, наконец, сами рейды десантных отрядов, ради которых и затевалась экспедиция — все это заслуживает однозначной отличной оценки. Не будет преувеличением сказать, что единственной, с кем Цезарю действительно приходилось бороться на равных, была природа Ла-Манша и Па-де-Кале. Всех остальных противников он легко и изящно переиграл.

Источник:

Хлевов А. А. Морские войны Рима. «Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета». Санкт-Петербург, 2005.