Морские войны Цезаря: Первая экспедиция Цезаря в Британию (Хлевов А. А.)

Faciant, meliora potentes (Пусть сделает лучше, кто может)

Принципиальная новизна десантных операций Цезаря в Британии — Необходимость высадки в Британии — Сбор разведданных — Волусен осматривает британское побережье — Сосредоточение сил флота — Переправа в Британию и обнаружение римлян кельтами — Высадка войск и огневая поддержка десанта силами флота — Тактика мобильных групп в шлюпках во время высадки — Трудности снабжения через Пролив — Заговор британцев — Бой седьмого легиона — Переговоры с британцами и эвакуация на материк — Анализ первой десантной операции Цезаря.

Так уж случилось, что в римской истории очень часто определение «впервые» относимо к событиям, связываемым с именем Гая Юлия Цезаря. В самом деле, будучи гениальным стратегом и тактиком, а также, при всем этом, еще и чрезвычайно амбициозным политиком, Цезарь совершил немало деяний, по праву претендующих на звание нововведений. Одним из таких свершений были десантные операции на Британских островах.

Без сомнения, десанты с моря высаживались римлянами и раньше. Уже были описаны высадки войск на различных участках средиземноморского побережья и с различными стратегическими задачами. Однако не вызывает сомнения, что до операций Цезаря римлянам никогда не приходилось решать задач такой сложности и с таким количеством «неизвестных».

В подавляющем большинстве случаев десантные акции римлян носили характер простой выгрузки войск без активного противодействия противника. Сложности, возникавшие при осуществлении этих операций, в массе своей были основаны на проблемах технических и организационных. Нехватка кораблей, несогласованность действий начальников отдельных подразделений, сложный характер топографии побережья — вот основной круг проблем, возникавших перед войсками и их командованием — будь то во время Пунических войн или же в ходе других средиземноморских конфликтов.

Совершенно иной характер имела высадка Цезаря на Британских островах. Вряд ли будет серьезным преувеличением, если мы скажем, что эта операция по всем своим основным характеристикам была чрезвычайно близка классическим десантным операциям нового и новейшего времени, отличаясь от них главным образом лишь отсутствием на вооружении римлян и их противников огнестрельного оружия. Даже подвижная военная техника — колесницы — была применена в ее ходе обороняющимися бриттами, причем с существенным на первых порах успехом. Именно поэтому эта операция — как, быть может, никакая другая — блестяще подходит для описания в терминах, принятых для характеристики современного боя с аналогичными задачами.

Особенностями первой экспедиции Цезаря в Британию были, прежде всего: осуществление десанта в чрезвычайно сложной метеорологической обстановке; активное противодействие обороняющихся войск самой высадке; наличие боевых столкновений в прибрежной зоне, непосредственно в воде; дифференцированный и многоэшелонный характер как десантирования, так и эвакуации, потребовавший сложного, разветвленного управления всей операцией. Несмотря на тяжелейшие условия и, казалось бы, абсолютную невозможность успеха, акция была проведена Цезарем исключительно напористо и организованно, и незначительные результаты, ею достигнутые, были следствием существенной корректировки его собственных стратегических планов, а отнюдь не поражения от сил обороны островов.

Итак, подходило к концу лето 55 г. до н. э. Начинался сезон относительно холодной погоды, ибо армия Цезаря находилась в северной части Галлии, и римлянами местные климатические условия расценивались, разумеется, как достаточно суровые. Тем не менее именно в конце лета, в преддверии осенней непогоды, у Цезаря окончательно созрел план высадки в Британии. Несомненно, план этот существовал задолго до того, однако не был реализован. Причинами этого были острая потребность в войсках для операций на континенте, ведение активных (и достаточно затратных) боевых действий за Рейном, среди германских племен, а также невозможность отвлечения сил флота, занятого в прошлом году действиями против венетов, а зимой приводившего корабли в порядок. Иными словами, основные стратегические интересы полководца лежали во время зимы 56-55 гг. до н. э. главным образом к северо-востоку от Галлии и в ее собственных пределах.

Между тем, совершенно однозначно вопрос о пересечении пролива становился на повестку дня. Причин этого было несколько.

Цезарю было известно, что в продолжение всех войн в Галлии именно из Британии, от родственных галлам кельтских племен островов, доставлялись подкрепления и вспомогательные отряды, осуществлялось снабжение галльских войск провиантом, военным снаряжением и оружием. Британия, находясь в относительно недосягаемом тылу галлов и испытывая к континентальным кельтам разного рода родственные, этнические и союзнические симпатии, оставалась своего рода базой повстанческого движения. При этом базой большой, неконтролируемой и активной — базой, истинных ресурсов которой не знали не только римские военачальники, но даже и получавшие помощь галлы. В самом деле, информация о Британии, с которой у галлов были тесные связи, была чрезвычайно скудной.

Кроме того, Цезарем двигал вполне понятный жар первопроходца и естествоиспытателя. Будучи человеком большой эрудиции и чрезвычайно любознательным, он преследовал не только стратегические и сугубо военные, но и научные цели. Его интересовали конфигурация побережья Британии, наличие и местоположение пригодных для базирования флота гаваней, особенности навигации в британских водах, а также собственно география острова, на котором никто из римлян до того не бывал — по крайней мере, не оставил об этом сохранившейся информации.

Без сомнения, Цезаря интересовала и этнография племен островов. Знакомство это, впрочем, носило вполне традиционный колониальный характер, ибо основной его целью, помимо удовлетворения любопытства, была оценка потенциальных выгод, которые могла принести эксплуатация местного населения.

Как бы то ни было, заинтересованность в информации об островах была налицо, однако попытка ее удовлетворить непосредственно на месте, в Галлии, для Цезаря обернулась полным провалом. Он провел масштабный опрос информированной части населения. Со всех прибрежных земель недавно замиренной Галлии были созваны купцы, участвовавшие в торговых операциях с бриттами и плававшие через пролив. Но выудить сколько-нибудь полезную и значительную информацию Цезарю не удалось. Оказалось, что купцы крайне мало информированы о характеристиках Британии и о ее географии. Цезаря интересовало, какие народности населяют остров, насколько они многочисленны, каков их боевой опыт и способы ведения войны, а также племенное устройство и, самое главное, какие британские гавани в состоянии вместить более или менее значительный флот. Однако купцы, кругозор которых был ограничен собственными торговыми интересами, не смогли, даже все вместе, не только удовлетворить любопытство Цезаря, но и дать ему вообще сколько-нибудь полезную информацию. Выяснилось, что с внутренним устройством острова никто вообще незнаком — торговцы более или менее прилично знали лишь берег, обращенный непосредственно в сторону Галлии, т. е. ту территорию, которая входила в сферу их непосредственных торговых интересов. Ограниченность купцов, не интересовавшихся чем-либо, выходящим за рамки их коммерческих нужд, лишила Цезаря «разведданных».

Рядовые галлы были еще хуже осведомлены о британских делах. Разумеется, вызывает удивление, что берега достаточно узкого пролива столь серьезно разделяли родственные племена, однако факт остается фактом: сами галлы, не относящиеся к купеческому сословию, в Британию практически не плавали, довольствуясь собственными «территориальными водами». Контакты на уровне вождей, призывавших подкрепления с островов, судя по всему, также не были всеобъемлющими. Два кельтских мира оставались достаточно закрытыми друг для друга.

Впрочем, можно подозревать и определенную скрытность информаторов Цезаря. В самом деле, имея дело с поработителем, причем лишь недавно усмирившим местное население, галлы, вполне вероятно, утаивали часть стратегической информации. Трудно сказать, прибегал ли Цезарь к «специфическим методам» ее извлечения или же щадил самолюбие кельтских племен и их представителей, но результат в любом случае не оправдывал себя — необходима была личная рекогносцировка.

Несмотря на то, что погода портилась и впереди была осень, Цезарь намеревался предпринять экспедицию в этом же сезоне. Хотя условия не располагали к продолжительным боевым действиям и регулярной войне после высадки, Цезарь полагал для римлян и для себя лично чрезвычайно полезным хотя бы только вступить на этот остров и ознакомиться с его населением, потенциальными выгодами и недостатками, проистекающими из его подчинения, ресурсами земли, а также гаванями и возможными пунктами побережья, удобными для высадки войск.

Упреждая собственную экспедицию, Цезарь выслал вперед к берегам Британии на разведку боевой корабль под командованием Гая Волусена — командира, которому он вполне доверял и которого считал наиболее подходящим для подобной акции. Именно Волусену было поручено как можно скорее произвести все необходимые исследования — прежде всего разведку побережья — и возвращаться со всей поспешностью обратно в Галлию.

Сам же Цезарь во главе всех находившихся в его распоряжении войск двинулся в местность, заселенную племенем моринов и располагавшуюся на побережье современного пролива Па-де-Кале, т. е. в ту точку, где галльский берег ближе всего подходил к британскому и расстояние по воде между двумя побережьями было наикратчайшим. Здесь же был назначен сбор не только войску, но и всем находившимся в распоряжении римлян силам флота. Цезарь отдал распоряжение, согласно которому сюда должны были прийти не только корабли флота, построенного в прошлом году для сражений с венетами, но и все находившиеся в наличии корабли местных племен.

Тем временем, лишь только начавшись, приготовления Цезаря к экспедиции в Британию оказались известны — через посредство купцов — в самой Британии. Это лишний раз показывает, что связи, существовавшие между насельниками обоих берегов Пролива были вполне оперативными и тесными. По крайней мере, не слишком балуя Цезаря информацией о жителях островов, кельты придерживались вполне согласованной и целенаправленной политики. Возможно, британские племена рассчитывали ограничиться «дистанционным» подчинением римской власти, чтобы избегнуть непосредственного контакта с легионерами и самим Цезарем. По крайней мере, ими были — по собственной, заметим, инициативе — присланы послы от многочисленных островных общин, которые заявили о своей готовности подчиниться римской власти и выдать знатных заложников. Однако Цезарь был не таков, чтобы отказаться от своего решения и отвергнуть личную рекогносцировку, предпочтя ей заочные выражения почтения и преданности. Проведя весьма содержательные переговоры с послами, он вполне дружелюбно распростился с ними, дав дружеские обещания в приверженности Рима союзническим договорам с новыми подданными. Цезарь всячески поддержал выраженное послами стремление к добровольному подчинению римлянам, однако никоим образом не изменил генерального плана экспедиции.

В то же время, пользуясь случаем, он отослал вместе с представителями британских племен Коммия, назначенного ранее, после победы над племенем атребатов, их царем. Цезарь считал Коммия в высшей степени преданным себе человеком и, помимо этого, храбрым и знающим полководцем и стратегом. Кроме этого, Коммий пользовался среди местных племен большим авторитетом. Коммию, бывшему местным уроженцем и ориентирующемуся в ситуации, была предписана скорее дипломатическая, нежели разведывательная миссия. Ему надлежало посетить максимально возможное число племен и провести среди них активную «разъяснительную» и пропагандистскую работу, советуя им отдаться под покровительство римлян, а также сообщить им о скором прибытии в Британию самого Цезаря и его войска.

Волусен, тем временем, тщательно осмотрел все побережье в его южной и юго-восточной части — осмотрел, не решаясь, тем не менее, сойти с корабля и доверить свою жизнь и свободу варварам, находившимся на берегу. Экспедиция была краткой, но информативно насыщенной: на пятый день он возвратился к Цезарю, доложив ему обо всех своих наблюдениях и рекомендациях.

Параллельно с этими событиями Цезарь встретился с чрезвычайно важной для него делегацией от племени моринов, в землях которых готовилась экспедиция. Делегация принесла официальные извинения от лица вождей племени за вооруженные выступления и сопротивление в ходе кампании прошлого года. Как пишет Цезарь, за то, что «по своей дикости и незнанию наших порядков они открыли войну против римского народа». Вместе с тем послы пообещали впредь исполнять все требования римской администрации. Вероятно, наличие на побережье громадных сил армии римлян и не менее значительного флота, недавно повергшего в прах прежних властителей морей — венетов, побудило моринов и их союзников первыми выразить почтение явно превосходящему их по силам противнику. Впрочем, в любом случае для Цезаря это было как нельзя кстати, ибо официально было подтверждено замирение моринов, воевать с которыми Цезарь не хотел — наступало время, неблагоприятное, в частности, для содержания лошадей, и вообще в осенний период вести боевые действия в Галлии было сложно. В этой ситуации оставление базы армии и флота в землях спокойного и мирного противника обеспечивало тыл, что было чрезвычайно существенно в условиях, когда подавляющее большинство войск садилось на корабли и покидало сушу. Да Цезарь просто не хотел заниматься такими «мелочами», даже дипломатическими переговорами с племенами по эту сторону моря, в преддверии экспедиции, возбуждавшей его воображение и воинский азарт. В результате, по выдаче заложников, морины были официально приняты под покровительство Рима.

Между тем самих кораблей, находившихся в распоряжении римлян, было совершенно недостаточно для единовременной переправы всех войск, предназначавшихся к высадке. Цезарь предполагал осуществить перевозку всего контингента за один рейс, ибо невозможно было предугадать развитие событий — в частности, то, как именно поведут себя племена, заявлявшие о своей лояльности по отношению к римлянам. Экспедицию могли подстерегать (и, как показали дальнейшие события, действительно подстерегали) самые непредвиденные неожиданности, в частности, сильное сопротивление варваров. В противном случае, разумеется, в условиях, когда для пересечения пролива нужно было лишь несколько часов — даже при движении самым малым ходом — вполне можно было обойтись даже частью имевшихся в наличии судов. Они вполне могли делать по рейсу в сутки, даже учитывая длительность погрузки и разгрузки кораблей. Однако неопределенность ожидавшегося приема со стороны местного населения подсказывала Цезарю более осторожный путь действий. Он предпочел пожертвовать оставшимися летними днями ради ускоренной постройки и введения в строй недостающих кораблей с тем, чтобы осуществить переброску войск одним усилием.

В результате предпринятых действий по подготовке флота, Цезарь располагал сосредоточенными в одном месте примерно 80 грузовыми судами. По его мнению, этого должно было хватить для переброски двух легионов пехоты. Кроме того, у него имелось большое число военных кораблей, также способных нести на себе воинские отряды. Эти суда были распределены между квестором, легатами и префектами, представляя транспортно-ударную силу. В случае столкновения с противодействием флота британских племен они без труда могли бы подавить его сопротивление и обеспечить высадку войск с транспортов. Помимо этого на момент начала операции было еще 18 грузовых кораблей. Однако они задерживались противным ветром всего лишь в восьми милях от места сбора флота. Обладая невысокой скоростью и вместе с тем большой парусностью корпуса, эти корабли были приспособлены для переброски войск в преимущественно тихую погоду. Относительно немногочисленные гребцы вряд ли смогли бы провести их к месту посадки войск даже без груза. Эти корабли были предназначены Цезарем для перевозки конницы, которая, таким образом, физически просто не могла прибыть в Британию одновременно с пехотными подразделениями. Однако сроки экспедиции не менялись — Цезарь решил пренебречь этим обстоятельством.

Войско, остающееся в Галлии во избежание непредвиденных событий, Цезарь препоручил легатам Квинту Титурию Сабину и Луцию Аурункулею Котте. Им было дано указание отвести войска в область племени менапиев и те области моринов, от которых у него не было послов и заложников. Другому своему легату — Публию Сульпицию Руфу — Цезарь приказал занять гавань с достаточным отрядом с целью удержать ее любой ценой в случае беспорядков и обеспечить флоту беспроблемное возвращение.

Отдав все эти распоряжения, Цезарь, как только наступила более или менее благоприятная погода, около третьей стражи приказал флоту сняться с якоря. Учитывая, что это могло несколько сократить время подхода конницы, он отдал ей приказание самостоятельно отправиться к гавани, где находились 18 грузовых кораблей, и начать там погрузку. В этом случае транспорты могли бы следовать за флотом без промежуточной погрузки в основном порту. Несмотря на то, что все приказанное было в точности исполнено, транспорты с конницей все равно безнадежно отставали от основных сил флота, так что обеспечить их одновременное прибытие к британскому берегу не было никакой возможности — если только не заставлять весь флот часами стоять посреди Пролива. Как показали дальнейшие события, этим судам не удалось прибыть к британскому берегу ни в тот же день, что и основные силы, ни в два последующих дня. В результате синхронная высадка конницы и пехоты была сорвана в самом начале операции.

С первыми кораблями Цезарь уже около четвертого часа дня достиг берегов Британии. При подходе к берегу выяснилось, что там на всех холмах стоят в полной боевой готовности отряды вооруженных кельтов. Прием ожидался, судя по первым впечатлениям, весьма горячий. Географической особенностью этих берегов было то, что горы и холмы очень близко подходили к побережью. На большинстве участков берег был крутым и обрывистым, а полоса, на которую можно было совершить высадку — чрезвычайно узкой, к тому же полностью простреливаемой с господствующих высот. Те бухты и русла рек, которые являлись естественными гаванями, также были ограничены нависающими обрывистыми берегами, образующими узкости, которые отлично простреливались сверху лучниками, пращниками и метателями дротиков.

Цезарь прекрасно отдавал себе отчет, что высадка в таком месте попросту невозможна, ибо будет сопровождаться неоправданными потерями, которые подорвут боевой дух войск. Поэтому он встал на якорь в некотором отдалении от берега и простоял там до девятого часа, дожидаясь прибытия остальных кораблей. После этого были созваны легаты и трибуны и состоялся военный совет. Цезарь познакомил своих командиров со всеми сведениями, полученными в результате экспедиции Волусена, а также со своими собственными намерениями. Он подчеркнул, что в данной ситуации более, чем на суше, необходима согласованность и своевременность действий, ибо на море обстановка меняется чрезвычайно быстро. Цезарь потребовал, чтобы все действия безусловно выполнялись по первому его сигналу и вовремя.

План состоял в быстром маневре с целью изменения места высадки. Лишь только совет завершился, как начался прилив, сопровождавшийся благоприятным ветром. Тотчас же по приказу Цезаря суда снялись с якоря. Пройдя около семи миль вдоль побережья, они повернули к открытому и плоскому берегу, вполне пригодному для осуществления высадки войск.

Однако следует помнить, что корабли были достаточно тихоходными, и если пешее войско еще могло отстать, следуя за ними по берегу, конные отряды, безусловно, превосходили морские силы на столь короткой дистанции и имели в этом ощутимое преимущество. Кельты отправили вперед конницу и боевые колесницы — как скоро поняли намерения римлян. Вслед за этими наиболее подвижными и маневренными подразделениями поспешили со всей возможной скоростью лишь немного отставшие от них пехотинцы. В результате к моменту начала высадки римских легионеров берег был вновь занят кельтскими войсками, оказавшими ожесточенное сопротивление десантированию противника.

Высадка была сопряжена с немалыми трудностями. Римские тяжелые транспортные корабли, в силу своих немалых размеров и большой осадки, могли держаться на якоре лишь на достаточно глубоких местах, не подходя близко к берегу. Глубина воды на предельном приближении к побережью доходила до одного-полутора метров. В результате легионеры, спускавшиеся с кораблей, оказывались в крайне невыгодном положении. Оказавшись за бортом, они вынуждены были нести на себе не только собственные доспехи и оружие, но и выгружаемую стандартную «уставную» поклажу пехотинца, да еще и необходимые предметы из корабельного груза сверх нормативов. Помимо необходимости просто нащупать ногами дно на глубине, лишь немного уступавшей человеческому росту, к тому же в совершенно неприспособленной для такой высадки обуви и одежде, солдаты, бредя в полосе прибоя, вынуждены были почти сразу вступать в сражение с кельтами — как пешими, так и конными.

Британцы, в свою очередь, отлично знали побережье и характер дна в этой местности, в силу чего чувствовали себя в полной уверенности и навязывали инициативу боя. Оставаясь на берегу либо же совсем недалеко входя в воду, они открыли массированный огон из всех видов метательного оружия по бредущим и оступающимся римлянам. Пользуясь возможностью маневрировать, они полностью владели ситуацией, расстреливая почти неподвижных противников в упор. Несмотря на надежные доспехи и относительно небольшие потери, римские солдаты приходили в замешательство, чувствуя себя скорее дичью, нежели охотниками. Те, кто добирался до берега и вступал в сражение на холодном оружии, были в оцепенении от неожиданной активности и напористости кельтов, не проявляя того рвения и искусства, которое было свойственно всем легионерам, а легионерам Цезаря в особенности, в сухопутном бою.

Наблюдая это, Цезарь произвел классический маневр, предвосхищающий тактику высадки десанта нового времени. Чувствуя настоятельную потребность в усиленной «огневой поддержке» высаживающейся пехоты, он незамедлительно отдал распоряжение, согласно которому все сугубо военные корабли, находившиеся в его распоряжении, были отведены в сторону от общей массы высаживающих легионеров транспортов. Любопытно, что военные корабли в силу своего необычного для кельтов вида и своеобразной раскраски, отличавшейся от транспортных кораблей, вызывали у защитников побережья замешательство. Это было достаточно существенным психологическим фактором, благодаря которому, по крайней мере, легионерам удалось немного продвинуться вперед в воде. Однако главным было то, что сравнительно быстроходные и маневренные военные суда быстрым броском на веслах выдвинулись на левый фланг высаживающейся пехоты, после чего начали яростный обстрел берега из всего метательного оружия, в изобилии находившегося на судах: камни пращей, стрелы и снаряды катапульт полетели в изумленных британцев. Причем, учитывая, что Цезарь распорядился подойти с их правого фланга, незащищенного щитами, которые воины держали преимущественно в правых руках, обстрел начал наносить обороняющимся весьма тяжелые потери.

Этот маневр принес высаживающимся войскам огромную пользу. Сочетание непривычного облика кораблей, изящного и слаженного маневра с использованием синхронно двигавшихся рядов весел, а также убийственного, непривычного и неожиданного действия метательных машин, никогда до той поры не виданных кельтами, привело последних в полное расстройство и замешательство, в результате чего они ощутимо подались назад. Однако римские солдаты продолжали наступление и саму высадку с кораблей все еще весьма нерешительно, опасаясь даже не столько противника, сколько глубины моря и незнакомого шельфа. И вот тогда орлоносец девятого легиона обратился с мольбой к богам, чтобы его поступок принес удачу и победу легиону. Слова солдата, обращенные к своим товарищам, Цезарь приводит дословно и, несмотря на то что они могли быть искажены памятью полководца, нет сомнения, что суть и смысл их переданы в достаточной точности: «Прыгайте, солдаты, если не хотите предать орла врагам; а я во всяком случае исполню свой долг перед республикой и императором». С этими словами знаменосец спрыгнул за борт и, держа орла в руках, двинулся к берегу. Этот, по тем временам наиболее значимый призыв, возымел свое действие: вслед за орлоносцем все до единого солдаты, находившиеся на этом корабле, также спрыгнули за борт, подбадривая друг друга. Более того, видя этот пример отваги, легионеры соседних кораблей начали, наконец, превозмогая робость, прыгать в море и двигаться к берегу, вступая в сражение с освободившими полосу прибоя кельтскими воинами.

Обе стороны сражались теперь с редкостным ожесточением: одни — стремясь отстоять свою землю, другие — стремясь захватить ее и не посрамить славы римского оружия. Однако на стороне кельтов было явное преимущество, по крайней мере в одном существенном аспекте. Они сражались на своей земле и действовали по вполне привычным и отработанным алгоритмам. Для них этот бой не отличался особой сложностью или новизной, за исключением, пожалуй, обстрела метательными машинами римлян. В то же время римские легионеры не могли проявить главных боевых качеств легиона, проистекавших из его организованной структуры и четкого построения. Во-первых, римляне не могли пока захватить существенный и необходимый для построения в шеренги участок побережья и вынуждены были, в большинстве своем, драться, стоя по колено в воде. Во-вторых, здесь в полной мере проявился тот недостаток десантирования больших масс войск, который две тысячи лет спустя громко заявит о себе по другую сторону пролива, во время высадки союзников в Нормандии в 1944 г.

Дело в том, что в мешанине бредущих по мелководью войск никто не мог разобрать, где именно находится его подразделение. Легионные орлы, вынесенные на берег, обрастали выбиравшимися на сушу солдатами, однако каждый из сходивших с разных кораблей воин примыкал к первой попавшейся части, отражая наседающих кельтов. Ни о каком построении легионных когорт, в которых каждый знал свое персональное и неизменное место, речи в данных условиях быть просто не могло. В результате вместо образцовых и боеспособных легионов на берег выбралась толпа отчаянных и блестяще обученных, но совершенно неорганизованных воинов, сбивавшихся в небольшие отряды, каждый из которых сражался на свой страх и риск.

Напротив, британцы, которые знали характер побережья и поверхность шельфа, мгновенно находя отмели и просто неглубокие места, быстро нападали, используя конницу, на тех легионеров, кто поначалу поодиночке оставлял корабли и пытался пробиться к берегу. При этом они особенно старались нападать на небольшие группы и отдельных воинов, используя численное превосходство и почти всегда добиваясь успеха. Помимо этого, в основном в первой фазе боя, когда боевые корабли Цезаря еще не приступили к своим решительным действиям, кельты вели чрезвычайно интенсивный обстрел из луков. Когда же корабли заняли свое место, стрелки перешли на правый фланг наступающих, обстреливая их незащищенные щитами бока по всей линии растянувшейся вереницы воинов.

Когда это перемещение было замечено Цезарем, он, не раздумывая, приказал части солдат сесть в небольшие шлюпки военных кораблей, а также перейти на небольшие разведывательные суда, которые имелись в некотором количестве в его распоряжении. Пользуясь этими небольшими мобильными плавучими отрядами, император посылал их туда, где наступающим римлянам приходилось особенно тяжело и где их наиболее отчетливо начинали теснить.

Однако, как только более или менее значительная часть десанта выбралась на сухой песок, римляне, наконец, начали строиться в соответствии с заведенными веками легионными порядками. Довольно скоро к орлам на берегу присоединилось большинство солдат и, пользуясь неоспоримым тактическим и техническим превосходством, римляне, наконец, начали быстро теснить врага, обратив кельтов в бегство. Но вынудив тех отступить от берега, легионы не могли их преследовать. Применявшаяся для этих целей в римской армии легионная конница находилась на восемнадцати кораблях, безнадежно застрявших у галльского берега и столь же безнадежно отставших от основной массы флота. Это было единственным фактором, мешавшим победоносному завершению высадки — завершению, которое в противном случае должно было окончиться полным и безоговорочным разгромом врага. Как считал сам Цезарь, это был первый эпизод в его военной карьере и в ходе Галльской войны, когда удача откровенно отвернулась от него.

Тем не менее, несмотря на то, что врагам удалось сохранить значительную часть своего войска, победа была совершенной. Об этом свидетельствует тот факт, что, едва остановившись после бегства, разбитые кельты пришли в себя и поняли, что собственным неудачным сопротивлением загнали себя в весьма неудобное положение. Они незамедлительно отправили к Цезарю посольство с униженной просьбой о мире и с обещанием выдать заложников и немедленно удовлетворить все его требования.

Вместе с этим самым посольством к Цезарю вернулся и его собственный посланник — Коммий из племени атребатов, незадолго перед экспедицией посланный в Британию с представителями местных племен. Как выяснилось, лишь только он сошел с корабля и попытался приступить к исполнению своих дипломатических обязанностей, его схватили, арестовали и заключили в оковы под стражу. Теперь же, после проигранного сражения, Коммий был отпущен назад. Более того, сознавая шаткость собственного положения после очевидного предательства, последовавшего после выдвинутых ими же предложений о подчинении Риму, вожди племен пытались всеми способами оправдаться и всячески старались свалить вину за выступление на якобы своевольную и неуправляемую, подверженную страстям народную массу, категорически отрицая собственное участие в этом мероприятии.

Цезарь, разумеется, выразил собственное возмущение тем, что они сначала по собственному почину отправили к нему на материк послов с предложениями о мире, а затем без причины пошли на него войной. Однако вслед за этим он заявил, что прощает им этот необдуманный поступок и требует, наконец, выдать заложников. Часть из них кельты выдали незамедлительно, остальных, происходивших из отдаленных мест острова, обещали доставить через несколько дней. Тем временем вожди племен распустили войска, приказав ополченцам уходить в свои деревни; со всех концов страны постепенно подходили старейшины, которые, по мере прихода, выражали покорность Цезарю и Риму.

В результате за три дня императору удалось водворить спокойствие среди новых подданных республики. Тем временем лишь на четвертый день после прибытия войск в Британию те восемнадцать транспортов, что перевозили конницу, оказались способными при тихом ветре выйти из своей гавани (!). Однако когда корабли уже приближались к британскому берегу и были отлично видны из лагеря римлян, разбитого неподалеку от берега, внезапно поднялась сильнейшая буря, сопровождавшаяся высокой волной и сильным северо-западным ветром. Определенно, боги в те дни были не на стороне Цезаря. Ни один из подходящих кораблей не был в состоянии держаться своего курса. Часть судов была отнесена к месту своего выхода в море. Другие же, повинуясь отчасти изменившему направление ветру, отчасти попыткам кормчих и команды спасти положение, отдрейфовали с колоссальной для себя опасностью к другому побережью Британии. Их отнесло вдоль южного берега острова в западном направлении и им грозила нешуточная опасность быть просто разбитыми о прибрежные скалы. В этот же вечер эти корабли встали на якорь на мелководье. Однако ветер не стихал, колебания воды в часы прилива были достаточно велики и находиться на якорной стоянке стало небезопасно. Так получилось, что ночь после перехода совпала с полнолунием, когда колебания приливной воды были особенно велики. Подойти ближе к берегу было невозможно, а незначительная длина канатов мешала нормальной постановке на якорь в момент прилива. Корабли заливало водой, и это грозило потерей тех нескольких транспортов, которые все же добрались до британского берега. В этой ситуации команда кораблей была просто вынуждена — несмотря на непроглядную ночь — сняться с якорей, выйти в открытое море и направить свои суда в сторону материка.

В ту же самую ночь, поскольку прилив и в самом деле был очень существен, основные силы флота римлян постигли серьезные неприятности. Прилив и штормовые волны нанесли им значительный урон. Дело в том, что Цезарь приказал боевые корабли, принимавшие участие в высадке, вытащить на берег. Теперь их заливало волнами и, в случае сильных порывов ветра и высокой волны, волочило по прибрежным камням. В то же время досталось и грузовым судам с большой осадкой, стоявшим в ночи на якоре: их бросало в разные стороны бурей, ударяло друг о друга. Самым печальным для римлян было то, что совершенно не представлялось возможным каким-либо образом этому противодействовать — не было возможности ни управлять этими кораблями, ни завести на них буксирные концы и отбуксировать в какое-нибудь укрытое от ветров место. Флот почти полностью оказался в руках стихии, что было вдвойне опасно в условиях, когда авторитет римлян в только что обретенной новой земле базировался исключительно на их военном превосходстве и силе. Флот был единственной надеждой экспедиционной армии Цезаря вернуться домой.

Других кораблей для отправки воинов и снаряжения на материк не было ни в Британии, ни в Галлии. Более того, совершенно недоставало необходимых материалов ни для ремонта поврежденных кораблей, ни для строительства новых судов.

Утром выяснились размеры понесенного ущерба. Значительное число кораблей попросту разбилось. На подавляющем большинстве остальных бурей был сорван почти весь такелаж, канаты, к которым крепились якоря (соответственно, также утерянные) и т. д. Иными словами, практически весь флот был если не потоплен, то, во всяком случае, приведен в совершенно небоеспособное состояние и стал непригоден к плаванию. Как и следовало ожидать, это вызвало сильные волнения в войсках — волнения на грани паники. Почти лишившись флота, войска понимали, что судьба их может сложиться далеко не самым лучшим образом: поскольку все были уверены, что зимовать они будут в Галлии, то в этой местности не было заготовлено на зиму никакого провианта.

Каким мог быть дальнейший ход событий? Нетрудно предугадать реакцию местной знати. Разумеется, погром римского флота, учиненный одной-единственной ночью ненастной погоды, не остался незамеченным. Британские вожди и князья, бывшие у Цезаря после сражения, заметили, что у римлян практически нет конницы, нет (на данный момент) флота, ни запасов хлеба. Кроме того, Цезарь переправил легионы без приличествующего операции обоза, ибо не планировал оставаться надолго на острове. В силу этого лагерь римлян был очень мал: по крайней мере, именно так показалось кельтским вождям.

После этого вожди начали переговоры между собой. Большинство из них склонялось к тому, что трудно представить более удачный момент для того, чтобы возобновить боевые действия. Они полагали, что было бы лучше всего отрезать римлян от подвоза хлеба и продовольствия и, пользуясь собственным численным превосходством, затянуть осаду лагеря до зимы. Они были в полной уверенности, что если римское войско побеждено в бою либо отрезано от эвакуации в Галлию, на континент, то после этого, по результатам экспедиции, уже никто не отважится и не захочет переправляться в Британию с агрессивными целями, и они навечно смогут обезопасить себя от возможности внешнего вторжения на остров.

В результате началось постепенное брожение среди вождей, находившихся в ставке Цезаря в лагере. Они составили заговор, в результате которого начали один за другим покидать лагерь и понемногу, тайно, вновь собирать вокруг себя ополченцев из деревень. Возникла совершено реальная угроза крайне неприятного для римлян исхода экспедиции.

Несмотря на то, что Цезарь ничего не знал еще о составлявшемся заговоре, сама логика событий, разумеется, заставила его насторожиться. Из разгрома флота и приостановки выдачи заложников он сделал совершенно однозначные выводы, реальность которых была позднее полностью подтверждена ходом событий. Именно поэтому он предпринял все возможные в той ситуации меры предосторожности, направленные на подержание боеспособности собственной армии и повышение ее автономности. Прежде всего со всех окрестных полей ежедневно солдатами выделенных для этого подразделений неустанно и в максимально возможном количестве свозился в лагерь хлеб. Далее, со всех кораблей, пришедших в полную негодность, были демонтированы не только медные детали, но и пригодные для вторичного использования деревянные части. Эти дерево и медь были немедленно употреблены для починки и восстановления остальных судов, не понесших столь серьезных разрушений. Кроме того, Цезарь незамедлительно отправил несколько кораблей, оказавшихся во вполне исправном состоянии, в Галлию за необходимыми для корабельного ремонта материалами. Солдат, в общем-то, не нужно было подгонять или объяснять им значимость этой работы: ситуация была кристально очевидна. В результате, при самоотверженной работе легионеров, римлянам удалось достаточно быстро существенно поправить свои дела. В результате флот Цезаря лишился безвозвратно всего лишь 12 кораблей, все остальные были в течение ближайших дней восстановлены либо, по крайней мере, приведены во вполне пригодное для использования состояние.

Во время этой ускоренной подготовки флота произошло довольно значительное столкновение с местными кельтскими отрядами. Оно, в частности, вошло в историю хотя бы уже потому, что это был первый случай столкновения римлян с британскими боевыми колесницами: гордостью островных кельтов и наиболее мощным ударным оружием британских племен. Именно экспедиционному корпусу Цезаря довелось впервые выдержать натиск этого, относительно нового для них, вида вооружения.

Сражение разыгралось при следующих обстоятельствах. Седьмой легион в один из дней был отряжен в качестве провиантской и фуражирской команды для заготовки хлеба с близлежащего поля. Хлеб почти повсюду был уже убран, и оставался лишь последний несжатый участок, которым и предстояло заняться легионерам. Бритты, зная об этом, ночью устроили засаду в лесу, окружавшем поле, где и подкарауливали римлян. Те, в свою очередь, нападения не ожидали, так как кельты не проявляли демонстративной враждебности: большая часть населения по-прежнему оставалась в своих деревнях, многие продолжали посещать римский лагерь, откровенно демонстрируя собственное дружелюбие.

Когда солдаты седьмого легиона добрались до поля и, сняв с себя вооружение и доспехи, разошлись по нему, приступив к жатве, кельты неожиданно атаковали их. Несколько человек было убито, остальные же находились в замешательстве, так как судорожно пытались вооружиться и построиться хотя бы в некое подобие боевого порядка, что им было чрезвычайно затруднительно сделать. Тем временем, благо поле это находилось неподалеку от римского лагеря, Цезарю доложили, что с передовых постов, стоящих у лагерных ворот, донесли, будто в том направлении, куда ушел легион, наблюдается необыкновенно большое облако пыли. Совершенно справедливо заподозрив в этом некую провокацию со стороны варваров, император немедленно лично направился туда, приказав следовать за собой двум караульным когортам. Две другие когорты должны были сменить этих на их постах, а остальным воинам в лагере был отдан приказ спешно вооружиться и также со всей поспешностью следовать за Цезарем. Немного отойдя от лагеря, римляне заметили полностью окруженный и расстроенный седьмой легион, который теснили со всех сторон и яростно обстреливали бритты.

Именно здесь Цезарь впервые наблюдал употребление в бою британских колесниц, блестяще описав его и тем сохранив для потомков живую картину кельтской тактики. Описание это столь исчерпывающе, что стоит привести его целиком: «Своеобразное сражение колесниц происходит так. Сначала их гонят кругом по всем направлениям и стреляют, причем большей частью расстраивают неприятельские ряды уже страшным видом коней и стуком колес; затем, пробравшись в промежутки между эскадронами, британцы соскакивают с колесниц и сражаются пешими. Тем временем возницы мало-помалу выходят из линии боя и ставят колесницы так, чтобы бойцы, в случае если их будет теснить своей многочисленностью неприятель, могли легко отступить к своим. Таким образом, в подобном сражении достигается подвижность конницы в соединении с устойчивостью пехоты. И благодаря ежедневному опыту и упражнению британцы достигают умения даже на крутых обрывах останавливать лошадей на всем скаку, быстро их задерживать и поворачивать, вскакивать на дышло, становиться на ярмо и с него быстро спрыгнуть в колесницу».

Существенно в этом описании, во-первых, то, что описанный «драгунский» стиль боевых действий, сочетающий маневр и силу удара пехотинцев, был действительно весьма эффективен и позволял использовать чрезвычайно гибкую тактику в бою. Во-вторых, свидетельство Цезаря для нас крайне важно тем, что перекрестно подтверждает известные по ирландским «сагам» и порой кажущиеся фантастическими рассказы о чудесах вольтижировки, проявляемых отдельными героями. В свете абсолютно реалистического, трезвого и по-военному четкого повествования императора эти рассказы сразу же становятся неоспоримой правдой. Судя по словам Цезаря, все воины-колесничие (бывшие, несомненно, наиболее знатной и привилегированной прослойкой воинского сословия и племенной аристократии) обладали блестящими талантами, отшлифованными годами тренировок. Искусное и виртуозное управление повозкой и бой с ее использованием в сочетании со вполне акробатическими номерами, демонстрируемыми прямо на поле боя, отнюдь не были уделом одиноких героев, но являлись частью обыденной воинской практики всех британских воинов-колесничих.

Неудивительно, что, наблюдая это, римляне находились в некотором недоумении относительно того, какую все же тактику следует противопоставить противнику. Как бы то ни было, подкрепления Цезаря подоспели весьма вовремя. При виде подходящих в полном боевом порядке войск бритты сразу же отступили, выйдя из прямого соприкосновения с римлянами седьмого легиона, а сами легионеры вполне оправились от страха и замешательства. Однако Цезарь не счел нужным в данной ситуации нападать на врага. Впрочем, у него было не так уж много возможностей для этого. Так, основу наступательных сил у кельтов островов составляли колесницы и конница. Обладая большой подвижностью, они неизменно навязывали римлянам то, что традиционно именуется «стратегической инициативой». Иными словами, кельты принуждали римлян вступать в бой там и тогда, когда это было им более всего выгодно. Римляне же, не располагая значительными массами ударной конницы, вынуждены были вести преимущественно оборонительные бои — образно говоря, за кельтами оставалось право первого хода на доске.

То есть, при всем желании, Цезарь просто не мог в данной ситуации преследовать противника. Самое большее, на что была способна подошедшая римская пехота, — эффективно отогнать бриттов и отбить у них всякую охоту нападать вновь, ибо в ближнем бою в сомкнутом строю легион, разумеется, не имел себе равных.

Некоторое время легионеры оставались в поле на прежней позиции, ожидая возможных попыток новых нападений кельтов, однако таковых не последовало, и Цезарь вскоре отвел войска обратно в лагерь. Тем временем, обескураженные новой неудачей, кельты разнесли весть о ней по всем близлежащим поселениям. В результате население, которое там еще оставалось, покинуло деревни, опасаясь карательных акций римлян. Затем последовало несколько дней проливных дождей и бурь, во время которых всякие боевые действия временно стали совершенно невозможными. Тем не менее, пока римляне отсиживались в лагере, всемерно укрепляя его, кельтские вожди и старейшины развернули активную агитационную кампанию, всячески побуждая соседние племена и общины к совместному выступлению против римлян. Мотивировалось это тем, что последних мало, лагерь их относительно невелик и не имеет каких бы то ни было долговременных капитальных укреплений. В результате удачного и дружного натиска можно было бы, следовательно, одним ударом решить все кельтские проблемы: окончательно выбить римлян с острова, ликвидировать у них охоту предпринимать новые десантные операции, а кроме того, обогатиться за счет грабежа лагеря и захвата ценного оружия и амуниции. Последнее обстоятельство для большинства рядовых воинов, несомненно, имело определяющее и преимущественное значение.

В конечном итоге эти призывы и авторитет вождей сыграли свою роль. В течение тех немногих дней, пока бушевала непогода, бритты собрали довольно большое войско, состоящее и из пехоты, и из конницы, после чего предприняли массированную атаку римского лагеря.

Впрочем, до штурма как такового дело так и не дошло. Цезарь предвидел подобный исход дела, как предвидел и то, что противник, даже если и будет побежден и разбит под стенами укрепления, отнюдь не потерпит полного и окончательного поражения, и римлянам не удастся уничтожить ни всех нападающих, ни даже их большинство. Единственное, на что можно было бы рассчитывать, так это нанести противнику максимальный урон. В виду этого обстоятельства Цезарь вывел войска из лагеря и построил легионы под его стенами в боевой порядок. О нападении первым нечего было и думать — римляне располагали лишь тридцатью всадниками, которые прибыли с приехавшим из Галлии вождем атребатов Коммием. Такие «силы» конницы, много стоившие бы в средние века, в эпоху Цезаря годились разве что для патрульной службы и дальней разведки, однако использовать их как ударный отряд было просто немыслимо.

Бритты, рассчитывая на победу в силу своей многочисленности, были все же еще достаточно плохо знакомы с боевыми качествами римского легиона. Вероятно, прежние победы римлян они приписывали игре случая и собственным просчетам. Во всяком случае, они весьма рьяно начали наступать на выстроившихся легионеров. Однако долго это не продлилось: устоять перед ответным натиском римских солдат бритты не смогли и вскоре побежали. Римляне преследовали их так долго и столь далеко, сколько позволяла быстрота их собственных ног и вес вооружения. Несмотря на неравенство в этом смысле с отступающими кельтами, многие из них были все же перебиты при отступлении, так что трудно сказать, в какой из фаз боя — первой или второй — кельтам был нанесен больший ущерб. Ожесточившись беспрестанными попытками британских племен отстоять свою независимость и чередой предательств со стороны их вождей, Цезарь предпринял карательную акцию, предав огню все поселения и отдельные строения кельтов, которые попались на пути преследующих врага римлян. Затем войска вернулись в лагерь.

В тот же день к Цезарю вновь — в который уже раз — явились послы от племен с предложениями о мире. На этот раз он потребовал от них вдвое больше знатных заложников, чем было прежде. Вторым требованием императора была доставка заложников непосредственно на материк, а не в расположение римских войск на островах. Дело в том, что необходимость возвращения в Галлию и прекращения экспедиции в этом году становилась для Цезаря, как и для всех его офицеров и солдат, совершенно очевидным и непреложным фактом. Сезон относительно приемлемой для боевых действий и мореплавания погоды завершался, наступила осень. Бескормица, очевидная нехватка конницы и плачевное состояние материальной части флота вынуждали сворачивать деятельность на британском берегу. Вскоре должно было наступить осеннее равноденствие, за которым следовал период зимних бурь. Цезарь в этих условиях не считал возможным рисковать ни войском, ни оставшимся флотом, а переправа в непогоду, как показал недавний опыт, была чревата потерей если не всего флота, то значительной его части. Второй раз рисковать Гай Юлий не желал — слишком расточительным подарком варварам был бы этот ход.

Прошло несколько томительных дней, в ходе которых Цезарь внимательно наблюдал за состоянием погоды и прогнозами, которые можно было сделать, сообразуясь с теми или иными приметами. Как только наступила приемлемая для плавания погода, стих ветер и убавилось волнение, римляне начали грузиться на корабли. Посадка прошла без особых проблем, бритты больше не предпринимали нападений, устрашенные последними событиями и опасаясь за судьбу своих заложников. Погрузка проходила днем и вечером и заняла довольно много времени. Вскоре после полуночи флот Цезаря снялся с якоря и отплыл на юг-юго-восток.

Следует отметить, что обратная переправа через пролив прошла гораздо более спокойно и бесхлопотно, нежели переход в Британию. Все суда благополучно достигли материка, и только два грузовых корабля с десантом были отнесены ветром и течением немного южнее основного места высадки в гавани.

Кормчие этих кораблей пристали к берегу там, где позволили обстоятельства, а солдаты, которых на судах было около трехсот человек, высадились на сушу и двинулись пешим порядком к лагерю Цезаря. И тут на них напали воины из племени моринов, которое Цезарь оставил вполне замиренным у себя в тылу, на материке. Небольшим отрядом, судя по всему, двигали вполне меркантильные соображения: морины рассчитывали на военную добычу. Окружив римлян, они потребовали от тех сложить оружие и сдаться, если они не хотят быть убитыми. Однако солдаты тотчас построились в каре и начали обороняться. Нападающие, подняв громкий шум, привлекли к себе внимание соплеменников, каковых сбежалось к месту стычки не менее шести тысяч. Силы были слишком неравными, так что положение окруженных римлян было незавидным. Однако, на их счастье, события развернулись сравнительно недалеко от ставки римлян. К тому же Цезарь, разумеется, интересовался судьбой двух пропавших кораблей и их команды. Как только в лагере узнали, что отбившиеся легионеры приняли неравный бой, Цезарь незамедлительно выслал из лагеря на помощь своим солдатам всю наличную конницу.

О героическом сопротивлении римлян и боевых качествах нападавших говорит такой факт: легионеры выдержали бой, длившийся в течение четырех с половиной часов, и за все это время потеряли лишь несколько человек ранеными; сами же они перебили довольно много воинов из числа нападавших. Неудивительно, что как только показалась римская конница, морины бросились бежать, бросая собственное оружие, и понесли еще большие потери в ходе этого «отступления».

На следующий день Цезарь послал легата Тита Лабиэна с перевезенными обратно на материк из Британии легионами против столь опрометчиво и коварно нарушивших свои обязательства моринов. Против них сыграло то, что болота, в которых они скрывались от римлян в ходе прошлогодней кампании, пересохли. В результате почти все воины этого племени были захвачены Лабиэном. Одновременно легаты Квинт Титурий Сабин и Луций Аурункулий Котта с войсками были посланы в область менапиев, где опустошили все их поля, скосили хлеб, сожгли дворы, после чего вернулись обратно к Цезарю. Сами менапии, опасаясь репрессий, бежали и укрылись в густейших лесах.

Для зимних квартир Цезарем была избрана страна белгов, где и были размещены все легионы, находившиеся с Цезарем. Туда же были присланы заложники от британских общин. Однако этот план Цезаря был выполнен в недостаточной степени: дело в том, что свое обязательство исполнили лишь два британских племени, остальные же откровенно пренебрегли собственным обещанием, очевидно, надеясь, что Цезарь потеряет интерес к дальнейшим операциям на островах, устрашенный сложностями переправы и ведения боевых действий в отдалении от континентальных баз.

Цезарь отослал в Рим подробный отчет о своей операции и о благополучном возвращении легионов на котинент. По этому поводу сенат определил двенадцатидневные молебствия в храмах и, судя по всему, остался вполне доволен экспедицией и ее результатами.

Первая высадка Гая Юлия Цезаря в Британии носила все основные черты предприятия подобного класса. Все плюсы и минусы ее организации и проведения полностью соответствовали ситуации, которая сложилась в тех условиях, в которых находился Цезарь и его войска и флот.

Прежде всего, это было отчетливо выраженное разведывательное мероприятие. Показательно, что Цезарь прекрасно отдавал себе отчет в том, что организует экспедицию в конце летнего сезона мореплавания, на грани времени дождей, бурь, непогоды и штормов. Его стратегия и тактика на британском берегу ясно показывают, что причиной относительно неглубоких операций было отнюдь не только нежелание погружаться в пучину враждебных британских племен и не боязнь потерять флот и лишиться связи с континентом. Напротив, весь стиль действий императора в Британии наводит на мысль о том, что такая тактика была частью изначального плана Цезаря. Видимо, он изначально предполагал закрепиться на побережье и, установив достаточно мирные отношения — разумеется, только и исключительно с позиции силы — с местными племенами, заняться рекогносцировкой глубинных районов и обследованием побережья. После более или менее длительного периода пребывания войска должны были быть выведены с острова. Однако реалии с самого начала начали столь существенно корректировать планы Цезаря, что весь план экспедиции начал меняться на ходу.

Разумеется, экспедиция была организована поспешно и отнюдь не блестяще и не окончательно. Цезарь не знал, да и не мог знать характера побережья, поэтому войска надлежало высадить по результатам непосредственного визуального контакта с берегом, в первом же подходящем месте. Когда оно оказалось занятым численно во много раз превосходящими силами противника, место было изменено, однако и в этом случае не удалось избежать сопротивления высадке. Отметим, что изменить эту ситуацию Цезарь вряд ли мог. Единственным средством обеспечения внезапности могла быть только ночная высадка, однако в тех условиях навигации и на тогдашнем техническом уровне осуществить ее, особенно в ситуации прибрежных британских вод, было совершенно нереально. В любом другом случае эффект внезапности терялся, тем более, что британцы знали о намерении римлян высадиться на их острове. Таким образом, десантирование могло пройти удачно лишь в случае отсутствия реального противодействия, чего не наблюдалось. Достаточно неожиданным было яростное сопротивление местных воинов, хотя по умолчанию предполагалось, что они останутся верны обязательствам мира и дружбы.

Далее, чрезвычайно деструктивно сказался на реализации акции внезапный шторм, разбросавший корабли и серьезно ухудшивший их техническое состояние. Несомненно, Цезарь сильно рисковал, бросая практически в неизвестность огромное количество отборных войск, прошедших с ним галльскую кампанию. Но это как раз и было в характере будущего основателя мировой империи римлян.

Как бы то ни было, несмотря на крайне неблагоприятную обстановку, высадка состоялась, и дальнейшие события были совершенно закономерным продолжением раз избранного сторонами стереотипа деятельности. Цезарь, без сомнения, сделал все от него зависящее, а войска в очередной раз поддержали репутацию и славу римского оружия и честь римских легионов. Несмотря на крайне сложную ситуацию, в особенности после шторма, потрепавшего и частью уничтожившего стоявший на якоре флот, Цезарю удалось не только сохранить почти полностью свои экспедиционные силы, но и выполнить главную задачу — разведать ситуацию в Британии. Кроме того, император успешно вывел с островов свою армию и без потерь доставил ее на континент.

Экспедиция 54 г. до н. э. стала важнейшей операцией этого периода, в контексте которой закономерно многократно употребляется слово «впервые». Это был первый морской десант; первое десантирование с преодолением ожесточенного сопротивления противника; первая дальняя операция экспедиционных сил, чрезвычайно удаленных от метрополии. Наконец, римляне впервые смогли воочию познакомиться с Британией, бывшей до того привлекательной, но недосягаемой terra incognita. Именно поэтому значение первой экспедиции Цезаря в Британию невозможно переоценить. Римляне получили опыт, который очень скоро сказался на их дальнейших действиях на Британских островах. А учитывая, что они в очередной раз показали себя не только храбрыми воинами, но и чрезвычайно талантливыми учениками, способными мгновенно извлекать необходимые уроки из собственных неудач, этот опыт сказался и на боевых действиях в других регионах.

В целом характеризуя операцию, необходимо отметить, что в ней флот, с одной стороны, играл исключительную роль, так как без него она была бы в принципе невозможна. Флот был единственным средством доставки войск в Британию, а что касается боевых кораблей, то их поддержка высаживающихся войск — надо отметить, совершенно в духе Второй мировой войны или локальных войн XX в. — сыграла огромную роль в обеспечении десанта. С другой стороны, не располагая никакими средствами дальнего боя, флот сам по себе за пределами полосы прибоя не мог оказать решительно никакого влияния на ход боевых действий на суше. Все, что было совершено на островах, всецело было «на совести» легионеров, в очередной раз стяжавших себе славу лучших солдат античности. Оценить первую экспедицию Цезаря иначе как на «отлично» невозможно. Именно это делает ее одной из образцовых операций эпохи античности — даже несмотря на всю ее типологическую исключительность.

Источник:

Хлевов А. А. Морские войны Рима. «Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета». Санкт-Петербург, 2005.